Антон Павлович Чехов 



   Смерть чиновника

    В один  прекрасный  вечер  не  менее  прекрасный  экзекутор,  Иван  Дмитрич 
Червяков, сидел во втором ряду кресел и  глядел  в  бинокль  на  "Корневильские
колокола". Он глядел  и  чувствовал  себя  на  верху  блаженства.  Но  вдруг... 
В рассказах часто встречается это "но вдруг". Авторы  правы:  жизнь  так  полна
внезапностей!  Но  вдруг  лицо  его  поморщилось,  глаза  подкатились,  дыхание 
остановилось... он отвел от глаз бинокль, нагнулся и.... апчхи!!!  Чихнул,  как 
видите.  Чихать  никому   и   нигде   не   возбраняется.   Чихают   и   мужики, 
и полицеймейстеры, и иногда даже  и  тайные  советники.  Все  чихают.  Червяков 
нисколько не сконфузился, утерся платочком и, как  вежливый  человек,  поглядел 
вокруг себя: не обеспокоил ли он кого-нибудь своим чиханьем? Но тут уж пришлось
сконфузиться. Он увидел, что старичок, сидевший впереди  него,  в  первом  ряду 
кресел, старательно вытирал свою лысину и  шею  перчаткой  и  бормотал  что-то. 
В старичке Червяков узнал статского генерала Бризжалова, служащего по ведомству 
путей сообщения.
    "Я его обрызгал! - подумал Червяков. - Не мой начальник, чужой, но все-таки 
неловко. Извиниться надо".
    Червяков кашлянул, подался туловищем вперед и зашептал генералу на ухо:
    - Извините, ваше -ство, я вас обрызгал... я нечаянно...
    - Ничего, ничего...
    - Ради бога, извините. Я ведь... я не желал!
    - Ах, сидите, пожалуйста! Дайте слушать!
     Червяков сконфузился, глупо улыбнулся и начал глядеть на сцену. Глядел он, 
но уж блаженства больше не чувствовал. Его начало  помучивать  беспокойство.  В 
антракте он подошел к Бризжалову, походил  возле  него  и,  поборовши  робость, 
пробормотал:
    - Я вас обрызгал, ваше -ство... Простите... Я ведь... не то чтобы...
    - Ах, полноте... Я  уж  забыл,  а  вы  все  о  том  же!  -  сказал  генерал 
и нетерпеливо шевельнул нижней губой.
    "3абыл, а у самого ехидство в глазах,  -  подумал  Червяков,  подозрительно 
поглядывая на генерала. - И говорить не  хочет.  Надо  бы  ему  объяснить,  что 
я вовсе не желал... что это закон природы, а то подумает, что я плюнуть  хотел. 
Теперь не подумает, так после подумает!.."
    Придя  домой,  Червяков  рассказал  жене  о  своем  невежестве.  Жена,  как 
показалось ему, слишком легкомысленно  отнеслась  к  происшедшему;  она  только
испугалась, а потом, когда узнала, что Бризжалов "чужой", успокоилась.
    - А все-таки ты сходи, извинись, - сказала  она. - Подумает,  что  ты  себя 
в публике держать не умеешь!
    - То-то вот и есть! Я извинялся, да он как-то странно...  Ни  одного  слова 
путного не сказал. Да и некогда было разговаривать.
    На  другой  день  Червяков  надел  новый  вицмундир,  подстригся  и   пошел 
к Бризжалову объяснить... Войдя  в  приемную  генерала,  он  увидел  там  много 
просителей, а между просителями и самого  генерала,  который  уже  начал  прием 
прошений. Опросив несколько просителей, генерал поднял глаза и на Червякова.
    - Вчера в "Аркадии",  ежели  припомните,  ваше-ство,  -  начал  докладывать 
экзекутор, - я чихнул-с и... нечаянно обрызгал... Изв...
    - Какие пустяки... Бог знает что!  Вам  что  угодно?  -  обратился  генерал 
к следующему просителю.
    "Говорить не хочет! - подумал Червяков, бледнея. - Сердится, значит... Нет, 
этого нельзя так оставить... Я ему объясню..."
    Когда  генерал  кончил  беседу  с  последним  просителем  и  направился  во 
внутренние апартаменты, Червяков шагнул за ним и забормотал:
    - Ваше-ство!  Ежели  я  осмеливаюсь  беспокоить  ваше-ство,  то  именно  из 
чувства, могу сказать, раскаяния!.. Не нарочно, сами изволите знать-с!
    Генерал состроил плаксивое лицо и махнул рукой.
    - Да вы просто смеетесь, милостисдарь! - сказал он, скрываясь за дверью.
    "Какие же тут насмешки?  -  подумал  Червяков.  -  Вовсе  тут  нет  никаких 
насмешек! Генерал, а  не  может  понять!  Когда  так,  не  стану  же  я  больше 
извиняться перед этим фанфароном! Черт с ним! Напишу ему письмо,  а  ходить  не 
стану! Ей-богу, не стану!"
    Так думал Червяков, идя домой. Письма генералу он не написал. Думал, думал, 
и никак не выдумал этого письма. Пришлось на другой день идти самому объяснять.
    - Я вчера приходил беспокоить  ваше-ство, - забормотал  он,  когда  генерал 
поднял на него вопрошающие глаза,  -  не  для  того,  чтобы  смеяться,  как  вы 
изволили сказать. Я извинялся за  то,  что,  чихая,  брызнул-с...,  а  смеяться 
я и не думал. Смею ли я смеяться? Ежели мы будем смеяться, так никакого  тогда, 
значит, и уважения к персонам... не будет...
    - Пошел вон!! - гаркнул вдруг посиневший и затрясшийся генерал.
    - Что-с? - спросил шепотом Червяков, млея от ужаса.
    - Пошел вон!! - повторил генерал, затопав ногами.
    В животе у Червякова что-то оторвалось. Ничего не видя, ничего не слыша, он 
попятился к двери, вышел на улицу и  поплелся...  Придя  машинально  домой,  не
снимая вицмундира, он лег на диван и... помер.

    1883

_______________________________________________________________________________