Илья Ильф, Евгений Петров 



   Широкий размах

  
    За громадным письменным столом, на дубовых  боках  которого  были  вырезаны
бекасы и виноградные гроздья, сидел глава учреждения Семен Семенович. Перед ним
стоял завхоз в кавалерийских галифе с желтыми леями.  Завхозы  почему-то  любят
облекать  свои  гражданские  телеса  в  полувоенные  одежды,   как   будто   бы
деятельность их заключается не в мирном пересчитывании электрических лампочек и 
прибивании медных инвентарных номерков к шкафам и  стульям,  а  в  беспрерывной 
джигитовке и рубке лозы. 
    - Значит, так, товарищ Кошачий, - с увлечением говорил  Семен  Семенович, -
возьмите семги, а еще лучше лососины, ну там  ветчины,  колбасы,  сыру,  каких-
нибудь консервов подороже. 
    - Шпроты? 
    - Вот  вы  всегда  так,  товарищ  Кошачий.  Шпроты!  Может,   еще   кабачки
фаршированные или свинобобы? Резинокомбинат на своем последнем банкете выставил
консервы из налимьей печенки, а вы  -  шпроты!  Не  шпроты,  а  крабы.  Пишите. 
Двадцать коробок крабов. 
    Завхоз хотел было  возразить  и  даже  открыл  рот,  но  ничего  не  сказал
и принялся записывать. 
    - Крабы, - повторил Семен Семенович, - и пять кило зернистой икры. 
    - Не много ли? В прошлый раз три кило брали, и вполне хватило. 
    - По-вашему, хватило, а... по-моему, не хватило. Я следил. 
    - Сорок рублей кило, - грустно молвил завхоз. 
    - Ну, и что же из этого вытекает? 
    - Вытекает, что одна икра станет нам двести рублей. 
    - Я давно вам хотел сказать, что  у  вас,  товарищ  Кошачий,  нет  размаха.
Банкет так банкет. Закуска, горячее, даже два горячих, пломбир, фрукты. 
    - Зачем же такой масштаб? - пробормотал Кошачий. - Конечно, я не спорю,  мы
выполнили месячную программу.  И  очень  хорошо.  Можно  поставить  чаю,  пива, 
бутербродов с красной икрой. Чем плохо? И, кроме того, на  прошлой  неделе  был 
банкет по поводу пятидесятилетия управделами. 
    - Я все-таки вас не понимаю, товарищ  Кошачий.  Извините,  но  вы  какой-то
болезненно скупой человек. Что у нас - бакалейная лавочка? Что мы, частники? 
    Завхоз потупился, сраженный аргументами. 
    - И потом, - продолжал Семен  Семенович,  -  купите  вы  наконец  приличный 
сервиз, а то вы  подаете  уже  черт  знает  на  чем.  Какие-то  разнокалиберные
тарелки, рюмки разных размеров. В последний раз вино пили из чашек.  Понимаете, 
что это такое? 
    - Понимаю. 
    - А раз понимаете, то пойдите в комиссионный  магазин  и  купите  все,  что 
нужно. Нельзя же так. 
    - Дорого очень в комиссионном, Семен Семенович.  Ведь  у  нас  определенный
бюджет. 
    - Я лучше вашего знаю про бюджет. Мы не воры, не растратчики и  себе  домой 
эту лососину в рукаве не таскаем. Но зачем нам прибедняться?  Наши  предприятия 
убытков не приносят. И если мы устраиваем товарищеский  ужин,  то  пусть  будет 
ужин настоящий. Надо нанять джаз, пригласить  артистов,  а  не  эту  тамбовскую 
капеллу, как она там называется... 
    - Ансамбль лиристов, - хрипло сказал завхоз. 
    - Да, да, не надо больше этих  балалаечников.  Пригласите  хорошего  певца, 
пусть нам споет что-нибудь. "Спи, моя радость, усни, в доме погасли огни". 
    - Так ведь такой артист, - со слезами в голосе сказал Кошачий, - с нас  три 
шкуры снимет. 
    - Ну какой вы, честное слово, человек! С  вас  он  снимет  эти  три  шкуры? 
И потом не три, а две. И для нашего миллионного бюджета это не  играет  никакой 
роли. 
    - Такси для артиста придется нанимать, - тоскливо прошептал завхоз. 
    Семен  Семенович  внимательно  посмотрел  на  собеседника  и  проникновенно
сказал: 
    - Простите  меня,  товарищ  Кошачий,  но  вы   просто   сквалыжник.   Самый 
обыкновенный скупердяй.  Такой,  извините  меня,  обобщенный  тип  даже  описан 
в литературе. Вы - Плюшкин! Гарпагон! Да, да,  и,  пожалуйста,  не  возражайте. 
У вас тяжелая  привычка  всегда  возражать.  Вы  Плюшкин,  и  все.  Вот  и  мой 
заместитель жаловался на вашу бессмысленную мещанскую скупость. Вы до  сих  пор 
не можете купить для его кабинета порядочной мебели. 
    - У него хорошая мебель, - мрачно сказал  Кошачий.  -  Все,  что  надо  для 
работы: стульев шведских - шесть, столов  письменных - один,  еще  один  стол - 
малый, графин, бронзовая пепельница с собакой, красивый новый клеенчатый диван.
    - Клеенчатый! - застонал Семен Семенович. - Завтра же  купите  ему  кожаную
мебель. Слышите? Пойдите в комиссионный. 
    - Кожаный, Семен Семенович, пятнадцать тысяч стоит. 
    - Опять эти деньги. Просто противно  слушать.  Что  мы,  нищие?  Надо  жить 
широко, товарищ Кошачий, надо, товарищ Кошачий, иметь социалистический  размах. 
Поняли? 
    Завхоз спрятал в карман рулетку, которую вертел в руках, и, шурша  кожаными 
леями, вышел из кабинета.
    


    Вечером, сидя за чаем, Семен Семенович  со  скучающим  видом  слушал  жену,
которая что-то записывала на бумажке и радостно говорила: 
    - Будет очень хорошо  и  дешево.  Четыре  бутылки  вина,  литр  водки,  две 
коробочки анчоусов, триста граммов лососины и ветчина. Потом я сделаю  весенний 
салат со свежими огурцами и сварю кило сосисок. 
    - Здравствуйте. 
    - Ты, кажется, что-то сказал? 
    - Я сказал: здравствуйте.
    - Тебе что-нибудь не нравится? - забеспокоилась жена. 
    - Да, кое-что, - сухо ответил Семен Семенович.- Мне, например, не нравится, 
что каждый огурец стоит один рубль пятнадцать копеек. 
    - Но ведь на весь салат пойдет два огурчика. 
    - Да, да, огурчики, лососина,  анчоусы.  Ты  знаешь,  во  сколько  все  это 
станет? 
    - Я тебя не понимаю, Семен. Мои именины, придут  гости,  мы  уже  два  года 
ничего не устраивали, а сами постоянно у всех бываем, просто неудобно. 
    - Почему неудобно?
    - Неудобно, потому что невежливо. 
    - Ну, ладно, - сказал Семен Семенович томно. - Дай сюда  список.  Так  вот, 
все это мы вычеркиваем. Остается... собственно, ничего не остается. А купи  ты, 
Катя, вот что. Купи ты, Катя, бутылку водки и сто  пятьдесят  граммов  сельдей. 
И все. 
    - Нет, Семен, так невозможно. 
    - Вполне возможно. Каждый тебе  скажет,  что  селедка  -  это  классическая 
закуска. Даже в литературе об этом где-то есть, я читал. 
    - Семен, это будет скандал. 
    - Хорошо, хорошо, в таком случае приобрети еще  коробку  шпрот.  Только  не 
бери ленинградских шпрот, а требуй тульских. Они хотя и дешевле, но значительно 
питательнее. 
    - Можно подумать, что мы нищие! - закричала жена. 
    - Мы  должны  строить   свою   жизнь   на   основах   строжайшей   экономии 
и  рационального  использования  каждой  копейки,  -  степенно  ответил   Семен 
Семенович. 
    - Ты получаешь тысячу рублей в месяц. К чему нам прибедняться? 
    - Катя, я не вор и не растратчик и  не  обязан  кормить  на  свои  трудовые 
деньги банду жадных знакомых. 
    - Тьфу! 
    - Я оставляю твой выпад без внимания. У меня есть бюджет, и я не имею права 
выходить за его рамки. Понимаешь, не имею права! 
    - И в кого он такой сквалыга уродился? - сказала жена, обращаясь к стене. 
    - Ругай меня, ругай, - сказал  Семен  Семенович,  -  но  предупреждаю,  что 
финансовую дисциплину я буду проводить неуклонно, что бы ты там ни говорила. 
    - Говорю и буду говорить! - закричала жена. - Коля уже месяц ходит в рваных
ботинках. 
    - При чем тут Коля? 
    - При том тут Коля, что он наш сын.
    - Ладно, ладно, не кричи! Купим этому пирату ботинки. С  течением  времени. 
Ну, что там еще надо? Говори уж скорее. Может быть, рояль надо купить, арфу? 
    - Арфу не надо, а табуретку на кухню надо. 
    - Табуретку! - завизжал Семен Семенович. - Зачем табуретку?  Чего  уж  там! 
Купим для кухни сразу кожаную  мебель!  Всего  только  пятнадцать  тысяч.  Нет, 
Катенька, я наведу в доме порядок. 
    И он долго еще объяснял жене,  что  пора  уже  покончить  с  бессмысленными 
тратами, пирами и тому подобным безудержным  разбрасыванием  и  разбазариванием 
социалистической копейки.
    Спал он спокойно.

    1935