О. Генри
 


 
   Пимиентские блинчики

    Когда мы сгоняли гурт скота с тавром "Треугольник-О" в долине Фрио, торчащий сук 
сухого мескита зацепился за мое деревянное стремя, я вывихнул  себе  ногу  и  неделю 
провалялся в лагере.
    На третий день моего вынужденного безделья я выполз  к  фургону  с  провизией  и 
беспомощно растянулся под разговорным обстрелом Джедсона  Одома,  лагерного  повара. 
Джед  был  рожден  для  монологов,  но  судьба  как  всегда  ошиблась,  навязав  ему 
профессию, в которой он большую часть времени был лишен аудитории.
    Таким образом, я был манной небесной в пустыне вынужденного молчания Джеда.
    Своевременно  во  мне  заговорило  естественное  для  больного  желание   поесть 
чего-нибудь такого, что не входило в  опись  нашего  пайка.  Меня  посетили  видения 
матушкиного буфета, "что сладостны, как первая любовь, источник горьких  сожалений", 
и я спросил:
    - Джед, ты умеешь печь блинчики?
    Джед отложил свой шестизарядный револьвер, которым собирался постукать антилопью 
отбивную, и встал надо мною, как мне показалось, в угрожающей позе. Впечатление  его 
враждебности   еще   более   усилилось,   когда  он  устремил  на  меня  холодный  и
подозрительный взгляд своих блестящих голубых глаз.
    - Слушай, ты, - сказал он с явным, хотя и сдержанным гневом.  -  Ты  издеваешься
или серьезно? Кто-нибудь из ребят рассказывал тебе про этот подвох с блинчиками?
    - Что ты, Джед, я серьезно, я бы, кажется, променял свою лошадь и седло на горку 
масленых поджаристых блинчиков с горшочком свежей  новоорлеанской  патоки.  А  разве 
была какая-нибудь история с блинчиками?
    Джед сразу смягчился, увидев, что я говорю без намеков. Он притащил  из  фургона 
какие-то таинственные мешочки и жестяные баночки и  сложил  их  в  тени  куста,  под 
которым я примостился. Я следил, как он начал не спеша расставлять их и  развязывать 
многочисленные веревочки.
    - Нет, не история, - сказал Джед,  продолжая  свое  дело,  -  просто  логическое 
несоответствие между мной, красноглазым овчаром из лощины  Шелудивого  Осла  и  мисс 
Уиллелой Лирайт. Что ж, я, пожалуй, расскажу тебе.
    Я пас тогда скот у старика Билла Туми на Сан-Мигуэле. Однажды  мне  страсть  как 
захотелось пожевать какой-нибудь такой консервированной кормежки, которая никогда не 
мычала, не блеяла, не хрюкала и не отмеривалась гарнцами. Ну, я  вскакиваю  на  свою 
малышку и лечу в лавку дядюшки Эмсли Телфэра у Пимиентской переправы через Нуэсес.
    Около трех пополудни я накинул поводья на сук мескита и пешком прошел  последние 
двадцать шагов до лавки дядюшки Эмсли. Я вскочил на прилавок и объявил ему, что,  по 
всем приметам, мировому урожаю фруктов грозит гибель.  Через  минуту  я  имел  мешок 
сухарей, ложку с длинной ручкой и  по  открытой  банке  абрикосов,  ананасов,  вишен 
и сливы, а  рядом  трудился  дядюшка  Эмсли,  вырубая  топориком  желтые  крышки.  Я 
чувствовал себя, как Адам до скандала с яблоком, вонзал шпоры в прилавок и  орудовал 
своей двадцатичетырехдюймовой ложкой, как вдруг посмотрел случайно в  окно  на  двор 
дома дядюшки Эмсли, находившегося рядом с лавкой.
    Там стояла девушка, неизвестная девушка в полном снаряжении; она вертела в руках 
крокетный молоток и изучала мой способ поощрения фруктово-консервной промышленности.
    Я скатился с прилавка и сунул лопату дядюшке Эмсли.
    - Это моя племянница, - сказал он. - Мисс Уиллела Лирайт, приехала погостить  из 
Палестины. - Хочешь, я тебя познакомлю?
    "Из Святой Земли, - сказал я себе, и мои мысли сбились в кучу, как  овцы,  когда 
их загоняешь в корраль. А почему нет? Ведь были же ангелы в Палес..." 
    - Конечно, дядюшка Эмсли, - сказал я  вслух,  -  мне  было  бы  страшно  приятно 
познакомиться с мисс Лирайт.
    Тогда дядюшка Эмсли вывел меня во двор и представил нас друг другу.
    Я никогда не был робок  с  женщинами.  Я  никогда  не  мог  понять,  почему  это 
некоторые мужчины, способные в два счета укротить мустанга и  побриться  в  темноте, 
становятся вдруг паралитиками и черт знает как потеют  и  заикаются,  завидев  кусок 
миткаля, обернутый вокруг того, вокруг чего ему  полагается  быть  обернутым.  Через 
восемь минут я и мисс Уиллела дружно гоняли крокетные шары, будто двоюродные брат  и 
сестра. Она съязвила насчет количества уничтоженных мною фруктовых консервов,  а  я, 
не очень смущаясь, дал сдачи, напомнив как некая особа, по имени Ева, устроила сцену 
из-за фруктов на первом свободном пастбище... 
    - Кажется, в Палестине, не правда ли? - говорю я этак легко и  спокойно,  словно 
заарканиваю однолетку.
    Таким вот манером я сразу расположил к себе мисс Уиллелу Лирайт, и  чем  дальше, 
тем наша дружба становилась крепче. Она  проживала  на  Пимиентской  переправе  ради 
поправления здоровья, очень хорошего, и ради климата, который  был  здесь  жарче  на 
сорок процентов, чем в Палестине.
    Сначала я наезжал повидать ее раз в неделю, а потом рассчитал, что если я  удвою 
число поездок, то буду видеться с ней вдвое чаще.
    Как-то на одной неделе я  выкроил  время  для  третьей  поездки.  Вот  тут-то  и 
втесались в игру блинчики и красноглазый овчар.
    Сидя в тот вечер на прилавке, с персиком и  двумя  сливами  во  рту,  я  спросил 
дядюшку Эмсли, что поделывает мисс Уиллела.
    - А она, - говорит дядюшка Эмсли,  -  поехала  покататься  с  Джексоном  Птицей, 
овцеводом из лощины Шелудивого Осла.
    Я проглотил персиковую косточку и  две  сливовых.  Наверное,  кто-нибудь  держал 
прилавок под уздцы, когда я слезал. А потом я вышел и направился по прямой  пока  не 
уперся в мескит, где был привязан мой чалый.
    - Она поехала кататься, - прошептал я в ухо своей малышке, - с Птицсоном Джеком, 
Шелудивым Ослом из Овцеводной лощины, понимаешь ты это, друг с копытами?
    Мой чалый заплакал на свой манер.  Это  был  ковбойский  конь,  и  он  не  любил 
овцеводов.
    Я вернулся и спросил дядюшку Эмсли: "Так ты сказал - с овцеводом?"
    - Я сказал - с овцеводом, - повторил  дядюшка  Эмсли.  -  Ты,  верно,  слышал  о 
Джексоне Птице. У него  восемь  участков  пастбища  и  четыре  тысячи  голов  лучших 
мериносов к югу от Северного полюса.
    Я вышел, сел на землю в тени лавки и прислонился к кактусу. Безрассудными руками 
я сыпал за голенища песок и произносил монологи по поводу птицы из породы Джексонов.
    За свою жизнь я не изувечил ни одного овцевода  я  не  считал  это  необходимым. 
Как-то я повстречал одного, он ехал верхом и читал латинскую грамматику, - так я его 
пальцем не тронул. Овцеводы никогда особенно не раздражали меня, не  то  что  других 
ковбоев. Очень мне нужно уродовать и калечить плюгавцев,  которые  едят  за  столом, 
носят штиблеты и говорят с тобою на всякие темы. Пройдешь, бывало, мимо и поглядишь, 
как на кролика, еще скажешь что-нибудь приятное  и  потолкуешь  насчет  погоды,  но, 
конечно, никаких распивочных и навынос не было. Вообще я не  считал  нужным  с  ними 
связываться. Так вот потому, что по доброте своей я  давал  им  дышать,  один  такой 
разъезжает теперь с мисс Уиллелой Лирайт.
    За час до заката они прискакали обратно и остановились у  ворот  дядюшки  Эмсли. 
Овечья особа, помогла Уиллеле слезть, и некоторое время они постояли, перебрасываясь 
игривыми и хитроумными  фразами.  А  потом  окрыленный  Джексон  взлетает  в  седло, 
приподнимает шляпу-кастрюльку и трусят в направлении своего бараньего ранчо. К  тому 
времени я вытряхнул песок из сапог и отщепился от кактуса. Он не отъехал  и  полмили 
от Пимиенты, когда я поравнялся с ним на моем чалом.
    Я  назвал  этого  овчара  красноглазым,  но  это  не  верно.  -  Его  зрительное 
приспособление было довольно серым, но ресницы были красные, а волосы рыжие,  оттого 
он и казался красноглазым. Овцевод?..  Куда  к  черту,  в  лучшем  случае  ягнятник, 
козявка какая-то, с желтым шелковым платком вокруг шеи и в башмаках с бантиками.
    - Привет! - сказал я ему. - Вы  сейчас  едете  с  всадником,  которого  называют 
Джедсон Верная Смерть за приемы его стрельбы. Когда я хочу представиться незнакомому 
человеку, я всегда представляюсь  ему  до  выстрела,  потому  что  терпеть  не  могу 
пожимать руку покойнику.
    - Вот как! - говорит он совершенно спокойно. - Рад познакомиться с вами,  мистер 
Джедсон. Я Джексон Птица с ранчо Шелудивого Осла.
    Как раз в эту минуту один мой глаз увидел куропатку, скачущую по холму с молодым 
тарантулом в клюве, а другой глаз заметил ястреба, сидевшего на сухом суку  вяза.  Я 
хлопнул их для пущей важности одну за другим из своего сорокапятикалиберного.
    - Две из трех, - говорю я. - Птицы, должен вам заявить, так  и  садятся  на  мои 
пули.
    - Чистая стрельба, - говорит овцевод, не моргнув  глазом. - Скажите,  а  вам  не 
случалось промахнуться на третьем выстреле? Хороший дождик выпал на прошлой  неделе, 
мистер Джедсон, теперь трава так и пойдет.
    - Чижик,  -  говорю  я,  подъезжая  вплотную  к  его  фасонной  лошади,  -  ваши 
ослепленные родители наделили вас именем Джексон, но  вы  определенно  выродились  в 
чирикающую птицу. Давайте бросим эти самые анализы дождичка и стихий и  поговорим  о 
том, что не входит в словарь попугаев. Вы завели дурную привычку кататься с молодыми 
девицами из Пимиенты. Я знавал пташек, - говорю я, - которых поджаривали за  меньшие 
проступки. Мисс Уиллела, - говорю я, - совсем  не  нуждается  в  гнезде,  свитом  из 
овечьей шерсти пичужкой из породы Джексонов. Так вот, намерены ли вы прекратить  эти 
штучки, или желаете галопом наскочить на мою кличку "Верная Смерть", в  которой  два 
слова и указание по меньшей мере на одну похоронную процессию?
    Джексон Птица слегка покраснел, а потом засмеялся.
    - Ах, мистер Джедсон, - говорит он, - вы заблуждаетесь. Я заезжал несколько  раз 
к мисс Лирайт, но не с той целью, как вы думаете. Мой объект чисто гастрономического 
свойства.
    Я потянулся за револьвером.
    - Всякий койот, - говорю я, - который осмелится непочтительно...
    - Подождите минутку, - говорит эта пташка, - дайте объяснить. К чему  мне  жена? 
Посмотрели бы вы на мое ранчо. Я сам себе стряпаю и штопаю.  Еда - вот  единственное 
удовольствие, извлекаемое мной из разведения  овец.  Мистер  Джедсон,  вы  пробовали 
когда-нибудь блинчики, которые печет мисс Лирайт?
    - Я? Нет, - говорю, - я и не знал, что она занимается кулинарными манипуляциями.
    - Это же золотые созвездия, - говорит он, - подрумяненные  на  амброзийном  огне 
Эпикура. Я бы отдал два года жизни за рецепт приготовления этих блинчиков. Вот зачем 
я ездил к мисс Лирайт, - говорит Джексон Птица, - но мне не удалось узнать его.  Это 
старинный рецепт, он сохраняется в семье уже семьдесят пять лет.  Он  передается  из 
поколения в поколение, и посторонним его не сообщают. Если бы  я  мог  достать  этот 
рецепт, я пек бы сам себе блинчики на ранчо и был бы счастливым человеком, - говорит 
Птица.
    - Вы уверены, - говорю я ему, - что вы гоняетесь не  за  ручкой,  которая  месит 
блинчики?
    - Уверен, - говорит Джексон, - Мисс Лирайт  совершенно  очаровательная  девушка, 
но, повторяю, мои намерения не выходят за пределы гастро..." -  Тут он  увидел,  что 
моя рука скользнула к кобуре, и изменил выражение: - За пределы желания достать этот 
рецепт, - заключил он.
    - Не такой уж вы плохой  человечишко, - говорю  я  стараясь  быть  вежливым. - Я 
задумал было сделать, ваших овец сиротами, но на этот раз позволю  вам  улететь.  Но 
помните: приставайте к блинчикам, да покрепче.  Как  средний  блин  к  горке,  и  не 
вздумайте смешать подливку с сентиментами, не то у вас на ранчо будет  пение,  а  вы 
его не услышите.
    - Чтобы убедить вас в своей искренности, - говорит овцевод, - я прошу вас помочь 
мне. Мисс Лирайт и вы большие друзья, и, может быть, она сделает для вас то, чего не 
сделала для меня. Если вы достанете мне этот рецепт, то даю вам слово, я  никогда  к 
ней больше не поеду.
    - Вот это по-честному, - сказал я и пожал руку Джексона Птицы. - Я рад  услужить 
и сделаю, все, что смогу.
    Он повернул к большой заросли кактусов на Пьедре, в направлении Шелудивого Осла, 
а я взял курс на северо-запад, к ранчо старика Билла Туми.
    Только пять дней спустя мне  удалось  снова  заехать  на  Пимиенту.  Мы  с  мисс 
Уиллелой очень мило провели вечерок у дядюшки Эмсли. Она спела кое-что  и  порядочно 
потерзала пианино цитатами из опер, А я изображал гремучую змею  и  рассказал  ей  о 
новом способе обдирать коров, придуманном Снэки Мак-Фи, и о том, как я однажды ездил 
в Сент-Луис. Наше взаимное расположение крепло вовсю. И вот, я  думаю,  если  теперь 
мне удастся убедить Джексона Птицу совершить перелет, дело в шляпе. Тут я  вспоминаю 
его обещание насчет рецепта блинчиков и решаю выведать его у мисс Уиллелы и сообщить 
ему. И уж тогда, если я снова поймаю здесь птичку из Шелудивого Осла, я  ей  подрежу 
крылышки.
    И вот часов около десяти я набрасываю на лицо  льстивую  улыбку  и  говорю  мисс 
Уиллеле: 
    - Знаете, если мне что-нибудь и нравится больше  вида  рыжего  быка  на  зеленой 
траве, так это вкус хорошего горячего блинчика с паточной смазкой.
    Мисс Уиллела слегка подпрыгнула на фортепианной  табуретке  и  странно  на  меня 
посмотрела.
    - Да, - говорит она, - это действительно вкусно. Как вы сказали, называется  эта 
улица в Сент-Луисе, мистер Одом, где вы потеряли шляпу?
    - Блинчиковая улица, - говорю  я,  подмигнув,  чтобы  показать,  что  мне,  мол, 
известно о фамильном рецепте и меня не проведешь. - Чего  уж  там,  мисс  Уиллела, - 
говорю, - рассказывайте, как вы их делаете. Блинчики так и вертятся у меня в голове, 
как фургонные колеса. Да ну же... фунт крупчатки, восемь дюжин яиц и так далее.  Что 
там значится в каталоге ингредиентов?
    - Извините меня, я на минуточку, - говорит мисс Уиллела, окидывает меня  боковым 
взглядом и соскальзывает с табуретки. Она рысью выбежала в другую комнату,  и  вслед 
за тем оттуда выходят ко мне дядюшка Эмсли в своей жилетке и  с  кувшином  воды.  Он 
поворачивается к столу за стаканом и я вижу в его заднем кармане многозарядку.
    "Ну и ну! - думаю я. - Эта семейка, видно, здорово  дорожит  своими  кулинарными 
рецептами, коли защищает их с оружием. Я знавал семьи, так они не стали  бы  к  нему 
прибегать даже при кровной вражде".
    - Выпей-ка вот это, - говорит дядюшка Эмсли, протягивая  мне  стакан  воды. - Ты 
слишком много ездил сегодня верхом, Джед,  и  все  по  солнцу.  Попытайся  думать  о 
чем-нибудь другом.
    - Ты знаешь, как печь блинчики, дядя Эмсли? - спросил я.
    - Ну, я не ахти как осведомлен в их анатомии, - говорит дядюшка Эмсли, - но  мне 
кажется, надо взять побольше сковородок, немного теста, соды  и  кукурузной  муки  и 
смешать все это, как водится, с яйцами и сывороткой. А что, Джед, старик Билл  опять 
собирается по весне гнать скот в Канзас-Сити?
    Только эту  блинчиковую  спецификацию  мне  и  удалось  получить  в  тот  вечер. 
Неудивительно, что Джексон Птица осекся на этом деле. Одним  словом,  я  бросил  эту 
тему и немного поговорил с дядюшкой Эмсли о скоте и циклонах.  А  потом  вошла  мисс 
Уиллела и сказала: "Спокойной ночи", и я помчался к себе на ранчо.
    Неделю спустя я встретил Джексона Птицу, когда он уезжал от дядюшки Эмсли,  а  я 
направлялся  к  нему.  Мы  остановились  на  дороге   и   перекинулись   пустяковыми 
замечаниями.
    - Что, еще не достали список деталей для ваших румянчиков? - спросил я его.
    - Представьте, нет, - говорит Джексон, - и, по всей видимости, у меня ничего  не 
выйдет. А вы пыталась?
    - Пытался, - говорю я, - да это  все  равно,  что  выманивать  из  норы  луговую 
собачку ореховой скорлупой. Этот блинчиковый  рецепт - талисман  какой-то,  судя  по 
тому, как они за него держатся.
    - Я почти готов отступиться, - говорит Джексон с таким отчаянием в голосе, что я 
почувствовал к нему жалость. - Но мне страшно хочется знать, как печь эти  блинчики, 
чтобы лакомиться ими на моем одиноком ранчо. Я не сплю по ночам,  все  думаю,  какие 
они замечательные.
    - Продолжайте добиваться, - говорю я  ему, - и  я  тоже  буду.  В  конце  концов 
кто- нибудь из нас да накинет аркан ему на рога. Ну, до свидания, Джекси.
    Сам видишь, что в это время мы были в наимирнейших отношениях. Когда я убедился, 
что он не гоняется за мисс Уиллелой, я с большим  терпением  созерцал  этого  рыжего 
заморыша. Желая удовлетворить запросы его аппетита, я по прежнему пытался выманить у 
мисс Уиллелы заветный рецепт. Но стояло мне  сказать  слово  "блинчики",  как  в  ее 
глазах появлялся оттенок туманности и беспокойства и она старалась переменить  тему. 
Если же я на нее наседал, она выскальзывала из комнаты и  высылала  ко  мне  дядюшку 
Эмсли с кувшином воды и карманной гаубицей.
    Однажды я прискакал, к лавочке с большущим букетом голубой  вербены, - я  набрал 
его в стаде диких цветов, которое паслось на дугу Отравленной Собаки. Дядюшка  Эмсли 
посмотрел на букет, прищурясь, и говорит:
    - Не слыхал новость?
    - Скот вздорожал?
    - Уиллела и Джексон Птица повенчались вчера в Палестине, - говорит он. - Сегодня 
утром получил письмо.
    Я уронил цветы в бочонок с сухарями и выждал, пока новость, отзвенев в моих ушах 
и скользнув к верхнему левому карману рубашки, не ударила мне, наконец, в ноги.
    - Не можешь ли ты повторить еще раз, дядюшка, Эмсли, - говорю  я, - может  быть, 
слух изменил  мне  и  ты  лишь  сказал,  что  первоклассные  телки  идут  по  четыре 
восемьдесят за голову или что-нибудь в этом роде?
    - Повенчались вчера, - говорит  дядюшка  Эмсли,  -  и  отправились  в  свадебное 
путешествие в Вако и на Ниагарский водопад. Неужели ты все время ничего не  замечал? 
Джексон Птица  ухаживал  за  Уиллелой  с  того  самого  дня,  как  он  пригласил  ее 
покататься.
    - С того самого дня! - завопил я. - Какого же черта он болтал мне про  блинчики? 
Объясни ты мне...
    Когда я сказал "блинчики", дядюшка Эмсли подскочил и попятился.
    - Кто-то меня разыграл с этими блинчиками, - говорю я, - и я  дознаюсь.  Тебе-то 
уж, наверное, все известно. Выкладывай, или я, не сходя  с  места,  замешу  из  тебя 
оладьи.
    Я перемахнул через прилавок к дядюшке Эмсли. Он  схватился  за  кобуру,  но  его 
пулемет был в ящике и он не дотянулся до него на два дюйма. Я, ухватил его за  ворот 
рубахи и толкнул в угол.
    - Рассказывай про блинчики, - говорю я, - или сам превратишься в  блинчик.  Мисс 
Уиллела печет их?
    - В жизни ни одного не испекла, а я так их вовсе не видел, - убедительно говорит 
дядюшка Эмсли. - Ну успокойся, Джед, успокойся. Ты разволновался, и  рана  в  голове 
затемняет твой рассудок, старайся не думать о блинчиках.
    - Дядюшка Эмсли, - говорю я, - я не ранен в голову, но я, видно,  растерял  свои 
природные мыслительные способности. Джексон Птица сказал мне, что он  навешает  мисс 
Уиллелу, чтобы выведать ее способ приготовления блинчиков, и просил меня помочь  ему 
достать список ингредиентов. Я  помог  и  результат  налицо.  Что  он  сделал,  этот  
красноглазый овчар, накормил меня беленой, что ли?
    - Отпусти-ка мой воротник, - говорят дядюшка Эмсли, - и  я  расскажу  тебе.  Да, 
похоже на то, что Джексон Птица малость  тебя  одурачил.  На  следующий  день  после 
катания с Уиллелой он снова приехал и сказал нам, чтобы мы остерегались  тебя,  если 
ты вдруг заговоришь о блинчиках. Он  сказал,  что  однажды  у  вас  в  лагере  пекли 
блинчики и кто-то из ребят треснул тебя по башке сковородкой. И после  этого,  стоит 
тебе разгорячиться или взволноваться, рана начинает тебя беспокоить и ты становишься 
вроде как сумасшедшим и бредишь блинчиками. Он сказал, что нужно только отвлечь твои 
мысли и успокоить тебя, и ты не опасен. Ну вот, мы с Уиллелой и старались как могли.
Н-да, - говорит дядюшка Эмсли, - таких овцеводов, как этот Джексон Птица,  не  часто 
встретишь.
    Рассказывая свою историю, Джед  не  спеша,  но  ловко  смешивал  соответствующие 
порции из своих мешочков и баночек. К концу рассказа он поставил передо мной готовый 
продукт - пару румяных  и  пышных  блинчиков  на  оловянной  тарелке.  Из  какого-то 
секретного хранилища он  извлек  в  придачу  кусок  превосходного  масла  и  бутылку 
золотистого сиропа.
    - А давно это было? - спросил я его.
    - Три года прошло, - сказал Джед. - Они живут теперь на ранчо  Шелудивого  Осла. 
Но я ни его, ни ее с тех пор не видал. Говорят, что Джексон Птица украшал свою ферму 
качалками и гардинами все время, пока морочил мне голову  этими  блинчиками.  Ну,  я 
погоревал да и бросил. Но ребята до сих пор надо мной смеются.
    - А эти блинчики ты делал по знаменитому рецепту? - спросил я.
    - Я же тебе говорю, что никакого рецепта не  было, - сказал  Джед. - Ребята  все 
кричали о блинчиках, пока сами на них не помешались, и  я  вырезал  этот  рецепт  из 
газеты. Как на вкус?
    - Чудесно, - ответил я. - Отчего ты сам не попробуешь, Джед?
    Мне послышался вздох.
    - Я? - спросил Джед. - Я их в рот не беру.

    Перевод М. Урнова

____________________________________________________________________________________