О деньгах, ценах и доходах

Цитатник из произведений русской литературы
второй половины XIX - начала XX вв.
Пополняется и обновляется.

Адвокатская практика
Азбука
Акушерство
Ананас
Аптека
Аренда жилья
Аренда торговых помещений
Аэроплан

Бал
Баня
Башлык
Бега и скачки
Богадельня
Ботинки
Брюки
Букинисты
Буфет

Ватрушка
Велосипед
Вино
Вишня
Водка
Вознаграждение от казны
Воспитатели
Врачебная практика

Гадание
Галантерея мужская
Гимназическая форма
Гимназия
Головные уборы
Голуби
Гонорары авторские
Городской летний сад
Гостиницы
Грибы
Гроб

Дача
Дворники
Дичь
Дневник ученический
Долговая тюрьма
Духи
Дыня

Заработки мастеровых и разнорабочих
Заработки репортёров
Зеркало
Зрелища
Зубной врач

Извозчики
Извозчики ломовые
Издательское дело
Икра
Инструмент
Интерьер

Кабак
Карусель
Каток
Квас
Керосин
Кирпич
Китобойный промысел
Книги
Кондукторы
Концерты
Коньяк
Костюм
Кофейня
Крендели
Купальня

Лапти
Лафит
Лифт
Лодочная переправа
Лотерея
Лото
Лошади

Мандолина
Маслины
Масло сливочное
Машинка швейная
Мельница
Микроскоп
Монастырь
Мороженое
Музыканты
Мука
Мундир
Мундштук
Мышеловка
Мясо

Напитки прохладительные
Натурщица
Недвижимость
Нищенство
Ноты
Ночлежные дома

Обеды домашние
Опекунство
Опера
Официанты

Папиросы
Парикмахерские услуги
Паром
Паспорт
Патронташ
Пенсия
Пиво
Пироги
Пирожные
Письменные принадлежности
Питание "общественное"
Платье
Подземные работы
Порнография
Портсигар
Пособия
Постоялый двор
Починка обуви
Почта
Приработок
Прислуга
Прокат
Промысел морской
Пряники
Пятак

Работа подённая и разовая
Работы полевые
Рассол
Расстегай
Револьвер
Рента
Репетиторство
Ресторан
Ром
Ростовщичество
Рояль
Рыба
Рыболовный промысел

Саженцы и семена
Самовар
Сапоги
Сбитень
Сигары
Слесарное ремесло
Собаки
Солома
Страхование
Студенческая жизнь
Сургуч
Суфлёр
Сюртук

Такси
Театр
Телеграмма
Тир
Ткани и галантерея
Трактир
Транспорт водный
Транспорт городской

Уроки музыки
Уроки танцев
Учителя

Фейерверк
Фортепиано
Фотографические принадлежности

Хлеб

Церковь
Цикорий
Цирк

Чаепитие
Чай
Часы
Чулки

Штраф
Шуба

Адвокатская практика

(К отцу Савве Жезлову, престарелому настоятелю Свято-Троицкой церкви в
городе П., нежданно-негаданно прикатил из Москвы сын его Александр, известный
московский адвокат.)

- Гм... Сколько же ты, извини за нескромный вопрос, жалованья получаешь?
- Как когда... В иной год тысяч тридцать заработаю, а в иной и двадцати не
наберется... Годы разные бывают.

- Можно не то что дом, но и земной шар пропить. Завтра я с вашего головы
пять тысяч сдеру, но чувствую, что не довезти мне их до Москвы.

Чехов. "Святая простота".

Азбука

Пролежал на полатях сын Юраса года четыре, и вышел из него длинный, сухой
шестнадцатилетний парень, задумчивый, тихий, с бледно-голубыми глазами и почти
белыми волосами. В течение этих годов лежанья от нечего делать прозубрил он
пятикопеечную азбуку со складами, молитвами, изречениями, баснями, и незаметно
книга в глазах его приняла вид и смысл совершенно отличный от того вида
и смысла, какой привыкли придавать ей растеряевцы.

Успенский. "Нравы Растеряевой улицы".

Акушерство

- Что вы, помилуйте!.. - говорит Марья Петровна, краснея и пятясь назад. -
Мне даже совестно... Чем два рубля брать, так я уж лучше даром. Извольте, за
пять рублей...

Чехов. "Необыкновенный".

Ананас

Она подозвала разносчика. "Куплю тетушке", - решила она, но начала
основательно торговаться.
Ананас уступили ей за три рубля. Это ей доставило удовольствие: и недорого
и подарок к обеду славный.

Боборыкин. "Китай-город".

Аптека

Мускус, которым привыкли душиться содержательницы меблированных комнат и
прачечных, стоит 37 ¹/₂ коп. за гран, или около 25 руб. за золотник!

За приготовление лекарства до полуфунта берется 12 коп., а за фунт 24 коп.
Приготовление это заключается в простой переливке из большой посуды в
маленькую. Влейте вы в бутылку спирту, и за одну эту процедуру вы уже получаете
24 коп.!..

Под приготовлением строго запрещается разуметь настойки, разделение
порошков, разделение массы на пилюли и другие ужасно сложные операции. За все
это берется особо. Так, за разделение порошков на доли, за каждый порошок
берется полторы копейки - гонорар, какого не получал ни один литератор в свете!
В больших аптеках (например, Феррейна) нет той минуты, в которую не разделялись
бы порошки. Теперь берите в руки арифметику и считайте. Если в минуту
разделяется minimum десять порошков, то в час - шестьсот, а в 15 рабочих часов,
когда в аптеке кипит работа, - девять тысяч порошков. Стало быть, большая
аптека на одном только разделении порошков, не влекущем за собой потери
вещества, зарабатывает более ста рублей в день!

За посуду цены полагаются бешеные. Стклянка на два фунта жидкости стоит
18-20 коп. Если бы Трехгорный завод брал столько за каждую пивную бутылку, то
хозяин его укрывался бы одеялом из лебяжьего пуха и питался бы соусом из
соловьиных языков. Простая фарфоровая банка в один фунт стоит 27 коп. - цена,
перед которой бледнеют Бодри и Дарзанс. За фунтовую коробку из простого картона
берется 15 коп. - величина, не снившаяся ни одному табачному фабриканту и ни
одному кондитеру!

За обертку товара не берут даже в самой бедной лавчонке, в аптеке же это
удовольствие купно с печатью и ниткой обходится в гривенник.

Чехов. "Аптекарская такса, или
Спасите, грабят!!".

Прежде чем получить в руки пол-аршина черной резинки квадратного сечения,
надо было положить на прилавок аптеки двадцать копеек...

Катаев. "Кубик".

Такого рода цинк в виде крупных зерен можно было купить в аптеке, хотя и не
во всякой, а вернее всего, в аптекарском магазине или москательной лавке,
причем оказалось, что этот самый зернистый, чистый цинк стоит копеек двадцать
небольшой пакетик.

Катаев. "Разбитая жизнь, или
Волшебный рог Оберона".

Маленький аптекарский магазин содержал еврей Менекес, скромный, низенький,
болезненный человек, очень любезный с покупателями. Приказчиков он не имел, жил
с семьей при магазине. Торговал парфюмерной мелочью и всякими аптекарскими
товарами. Особая торговля была у него перед праздником православной Пасхи.
К нему по поручению своих хозяек приходила прислуга, держа перед собой в обеих
руках громадные опарные горшки, в которых находилась закваска для будущих
куличей. В эту закваску за рубль Менекес капал одну каплю розового масла.
Теперь понятно, что приходилось нести весь горшок, - ведь ни в какой таре такую
покупку не унесешь. От одной такой капли от куличей шел замечательный аромат.

Засосов, Пызин. "Из жизни Петербурга
1890-1910-х годов".

Аренда жилья

Дом стоял на набережной, трехэтажный, барский, с монументальным подъездом.
Швейцар высадил их, в ливрее, бритый, с брюшком, очень важный. Но и он, снимая
картуз перед Гаяриным, на особый лад осклабился и выговорил отчетливо и вкусно:
- С приездом имею честь поздравить, ваше превосходительство!
Слова "ваше превосходительство" схватил Сережа и покраснел от удовольствия.
Да, он будет теперь сыном особы четвертого класса и надписывать на своих
письмах отцу и матери: "его или ее превосходительству".
- Во второй этаж пожалуйте, - доложил швейцар, пошел вперед и позвонил у
квартиры, приходившейся над помещением их кузины.
Эту квартиру занимал семейный иностранец из посольских, он должен был
внезапно уехать за границу и отдавал ее с мебелью и посудой за четыреста рублей
в месяц.
Цену Александр Ильич счел умеренной и, начиная с передней, где их встретил
лакей в белом галстуке, из немцев, оставленный при квартире, он нашел все
чрезвычайно красиво отделанным и удобным.

Боборыкин. "Поумнел".

Они все втроем, вместе с повозочкой и шарманкой, помещались в тесном, узком
и совершенно темном чулане, за который платили хозяйке полтора рубля серебром
ежемесячно.

Третью комнату занимал старик немец с двумя дочерьми. Она была меньше двух
остальных и ходила за десять рублей в месяц.

Крестовский. "Петербургские трущобы".

- Во-первых, мы найдем маленькую квартирку в три комнаты: одна будет
побольше, а две маленькие, с кухней, за тридцать рублей... разумеется, во
дворе, где-нибудь здесь вблизи, у Таврического сада...

Станюкович. "Два брата".

Надо отдать справедливость Лихонину: он сделал все, чтобы устроить Любке
спокойное и безбедное существование. Так как он знал, что им все равно придется
оставить их мансарду, этот скворечник, возвышавшийся над всем городом, оставить
не так из-за тесноты и неудобства, как из-за характера старухи Александры,
которая с каждым днем становилась все лютее, придирчивее и бранчивее, то он
решился снять на краю города, на Борщаговке, маленькую квартиренку, состоявшую
из двух комнат и кухни. Квартира попалась ему недорогая, за девять рублей в
месяц, без дров.

Куприн. "Яма".

- А знаешь что, Вася? Написала бы я к дяде Дмитрию Федорычу в Тулу. Нашел
бы он тебе прекрасное место где-нибудь в банке или казенном учреждении. Хорошо,
Вася? Ходил бы ты, как люди, на службу, получал бы каждое 20-е число
жалованье - и горя мало! Наняли бы мы себе дом-особнячок с двором, с сараями, с
сенником. Там за двести рублей в год отличный дом можно нанять.

Чехов. "Конь и трепетная лань".

Квартировал он на самой главной улице, во флигеле, за который платил
шестьдесят рублей в год наследникам какой-то купчихи.

Чехов. "Корреспондент".

Вчера я переехал на житье в другую деревню, поближе к Красноярску, но адрес
остается пока прежний. Изба у меня теперь просторная и сравнительно светлая, по
3 рубля в месяц с самоваром.

Чехов. "Нытьё".

В одну из репетиций флейтист Иван Матвеич слонялся между пюпитров, вздыхал
и жаловался:
- Просто несчастье! Никак не найду себе подходящей квартиры! В номерах мне
жить нельзя, потому что дорого, в семействах же и частных квартирах не пускают
музыкантов.
- Перебирайтесь ко мне! - неожиданно предложил ему контрабас. - Я плачу за
комнату двенадцать рублей, а если вместе жить будем, то по шести придется.

Чехов. "Контрабас и флейта".

Никитин жил в полуверсте от Шелестовых, в квартире из восьми комнат,
которую он нанимал за триста рублей в год вместе со своим товарищем, учителем
географии и истории Ипполитом Ипполитычем.

Чехов. "Учитель словесности".

Мне показали квартиру. Небольшой дворик, мощенный по-сибирски бревнами,
кругом навесы; в доме пять просторных, чистых комнат, кухня, но ни следа
мебели. Хозяйка, молодая бабенка, принесла стол, потом минут через пять
табурет.
- Эта квартира у нас ходила с дровами 22 рубля, а без дров 15, - сказала
она.

Чехов. "Остров Сахалин".

Один из жильцов ее был городской извозчик Никита, нанимавший у Пелагеи
Петровны баню. У Никиты была огромная семья, и Балканиха из жалости брала
с него только рубль серебром в месяц, с тем, однако же, условием, что всякую
субботу, когда топится баня, Никита должен был выбираться оттуда с семьей
и пожитками в сад.

Успенский. "Нравы Растеряевой улицы".

И переехали мы из дома барышень Пупаевых. А квартиры все очень дороги,
и потому сняли квартиру в расчете сдачи комнат, как это теперь заведено и очень
облегчает расходы. Наш буфетчик вот снял квартиру за сорок рублей, а сам за
комнаты сорок пять рублей выгоняет. Ну, и мы, слава богу, устроились ничего.

Шмелёв. "Человек из ресторана".

Жили мы около завода, под горой, недалеко от Волги и пристани. Завод
с высокой трубой стоял на самом берегу; в полугоре тесно жались лачуги всякой
голи и бедноты; там во дворе снимали мы у кого-то комнату за три рубля. А выше
нас громоздились большие каменные дома и гудел город.

Скиталец. "Сквозь строй".

Они платили за свои две комнаты рублей тридцать, что почти окупало всю нашу
квартиру.

У нас отдавалась за пятнадцать рублей одна комната, и они эту комнату, не
торгуясь и не осматривая, как-то без всякого интереса наняли и тут же поставили
на подоконник два своих саквояжа из числа тех, с какими тогда ходили акушерки.

Катаев. "Разбитая жизнь, или
Волшебный рог Оберона".

Невольно съемщики квартир одного и того же этажа оказывались близки по
жизненному укладу. Так, жители мансардного этажа, где было 3 квартиры, были
люди средней руки: там жила семья приказчика, семьи военного фельдшера
и портного. Всем им было накладно платить 35 рублей в месяц за квартиру,
поэтому они сдавали одну из трех комнат студентам Института инженеров путей
сообщения, который находился поблизости. Если жил один студент, он платил
16 рублей, если жили двое - 20.

Засосов, Пызин. "Из жизни Петербурга
1890-1910-х годов".

Аренда торговых помещений

В самой середине этого флигеля помещается дрянная и тесная мелочная
лавочка, за съем которой, как слышно, хозяин платит сто десять рублей серебром
в месяц.

Крестовский. "Петербургские трущобы".

Аэроплан

Затем господин слез с аэроплана, поддержал даму, которая с хохотом прыгнула
вниз прямо в его руки и крикнула "гоп!", после чего господин полез в бумажник,
отслюнил четвертной билет и сунул его авиатору в перчатку.

Катаев. "Разбитая жизнь, или
Волшебный рог Оберона".

Бал

Французы хороши не только у себя во Франции. На праздниках они соорудили в
Благородном собрании такой бал, какого давно не видала Москва. Билет за вход
стоил 6 руб. Но не жалко было этих денег. Французы взяли их недаром. Они
шикнули перед московской публикой и дали ей все то, что может дать за русские
деньги подвижной французский человек.

Чехов. "Осколки московской жизни".

Несколько раз в лето устраивались платные балы, вход стоил рубль.

Засосов, Пызин. "Из жизни Петербурга
1890-1910-х годов".

Баня

Каждое сословие имело свои излюбленные бани. Богатые и вообще люди
со средствами шли в "дворянское" отделение. Рабочие и беднота -
в "простонародное" за пятак.
Вода, жар и пар одинаковые, только обстановка иная. Бани как бани!
Мочалка - тринадцать, мыло по одной копейке.

В Сандуновские бани приходил мыться владелец пассажа миллионер
Солодовников, который никогда не спрашивал - сколько, а молча совал
двугривенный, из которого банщику доставался только гривенник.

Я его вспомнил в Суконных банях, на Болоте, где было двадцатикопеечное
"дворянское" отделение, излюбленное местным купечеством.

"Кусочник" платил аренду хозяину бани, сам нанимал и увольнял рабочих, не
касаясь парильщиков: эти были в распоряжении самого хозяина.
"Кусочники" жили семьями при банях, имели отдельные комнаты и платили
разную аренду, смотря по баням, от двадцати до ста рублей в месяц.

В "простонародные" бани водили командами солдат из казарм; с них брали по
две копейки и выдавали по одному венику на десять человек.
Потом уже, в начале восьмидесятых годов, во всех банях постановили брать
копейку за веник, из-за чего в Устьинских банях даже вышел скандал: посетители
перебили окна, и во время драки публика разбегалась голая...

Гиляровский. "Москва и москвичи".

Тарасовы владели банями, которые существуют и теперь. Плата была по
классам - 5, 10, 20, 40 копеек и семейные номера за 1 рубль. В дешевых классах
(5 и 10 коп.) в раздевальнях скамьи были деревянные крашеные, одежда сдавалась
старосте. В дорогих банях (20 и 40 коп.) были мягкие диваны и оттоманки в белых
чехлах, верхняя одежда сдавалась на вешалку, а платье и белье не сдавались.

В двадцатикопеечных банях и выше веники выдавались бесплатно, а в дешевых
за веник доплачивалась одна копейка. Нужно отметить особое явление,
свидетельствующее о бедноте части населения: приходили женщины с малолетними
детьми, покупали билет за пятачок и вели с собой бесплатно малолетних детей,
несли узел белья, чтобы постирать.

Засосов, Пызин. "Из жизни Петербурга
1890-1910-х годов".

Башлык

Мне очень нравится, что Домбрович называет меня по-русски: Марья
Михайловна.
- Какое сияние! - Он всплеснул руками и опустил глаза.
Мой белый башлык расшит золотом. Со стыдом признаюсь, что он мне стоил сто
рублей.

Боборыкин. "Жертва вечерняя".

Бега и скачки

- Был, братец ты мой, намедни я на скачках, - рассказывал он, делая
испуганные глаза. - Нас было трое, и взяли мы в тотализаторе один трехрублевый
билет на Шустрого.

Чехов. "Отец".

Конюхи из трактира к началу бегов отвозили хозяев в полтиничные места
беговой беседки, тогда еще деревянной, а сами, стоя на шарабанах, смотрели
через забор на бега, знали каждую лошадь, обсуждали шансы выигрыша и даже
играли в тотализатор, складываясь по двугривенному - тогда еще тотализатор был
рублевый.

Гиляровский. "Москва и москвичи".

Богадельня

Надо признать, что содержание призреваемых было хорошее, купцы старались не
ударить лицом в грязь, ведь рядом была богадельня Елисеева. Одним были
недовольны жители богадельни - на руки им выдавали только рубль в месяц. Но
из этого они находили выход: рядом было кладбище, любители выпить или
полакомиться, которым не хватало этого рубля, просили там милостыню.

Засосов, Пызин. "Из жизни Петербурга
1890-1910-х годов".

Ботинки

Однажды, идя рядом с Марусей, он вытащил из ее кармана два рубля, которые
она скопила для того, чтобы купить себе башмаки.

Чехов. "Цветы запоздалые".

Десять рублей - это была огромная, сказочная сумма. Таких больших денег
Александров никогда еще не держал в своих руках, и он с ними распорядился
чрезвычайно быстро: за шесть рублей он купил маме шевровые ботинки, о которых
она, отказывавшая себе во всем, частенько мечтала как о невозможном чуде.

Куприн. "Юнкера".

Брюки

- Хорошие штаны! - говорит городовой, помогая фельдшеру раздеть больного. -
Должно, рублей шесть стоят. И жилетка ловкая... Ежели по штанам судить, то из
благородных...

Чехов. "Новогодние великомученики".

Букинисты

Парень в полушубке долго рассматривает книги, потом берет связку выпусков
"Пещеры Лейхтвейса". Роман бледнеет. Полный комплект - семьдесят четыре выпуска
"Лехтвейса" - его любимые книги.
- Сколько? - спрашивает парень.
- Давайте рублевку, - равнодушно говорит Крякин, не обращая внимания на
недовольное покашливание товарища.
"Легко продавать чужие книги за дешевку", - думает Роман. Крякин уже
бренчит серебром. Продал Лейхтвейса за восемь гривен.
Роман плотно сжимает губы и молчит. Зато, когда пожилая женщина с мешком
берет "Бур из Трансвааля", он, не торгуясь, отдает книгу за пятнадцать копеек.

Белых. "Дом веселых нищих".

Любили букинисты и студенческую бедноту, делали для нее всякие любезности.
Приходит компания студентов, человек пять, и общими силами покупают одну книгу
или издание лекций совсем задешево, и все учатся по одному экземпляру. Или
брали напрокат книгу, уплачивая по пятачку в день. Букинисты давали книги без
залога, и никогда книги за студентами не пропадали.

Гиляровский. "Москва и москвичи".

Буфет

Частенько случалось, что Петя не выдерживал характера и, проклиная себя,
сердито покупал в буфете стакан чаю с сахаром за две копейки, пирожное с желтым
кремом за четыре копейки и бублик "семитати" за две копейки, после чего у него
оставалось капитала всего две копейки, на которые он, немного подумав, покупал
еще один бублик.

Катаев. "Электрическая машина".

Ватрушка

Папа, смеясь, достал из портмоне две копейки с темноватым двуглавым орлом -
так называемый "семишник", - бросил монету на цинковый прилавок, наклонил меня,
и я схватил ватрушку.

Катаев. "Разбитая жизнь, или
Волшебный рог Оберона".

Велосипед

Анна Афанасьевна с игривой ворчливостью пеняла ему, что он совсем избалует
ее девочек! Действительно, стоило только одной из них выразить какое-нибудь
мимолетное желание, как оно тотчас же исполнялось. Едва Мака заикнулась, без
всякого, впрочем, заднего умысла, что ей хотелось бы выучиться ездить на
велосипеде, как на другой же день нарочный привез из Харькова прекрасную
машину, стоившую по меньшей мере рублей триста...

Куприн. "Молох".

Он обычно выезжал из своего переулка на новеньком велосипеде марки "Дукс",
ценой в сто десять рублей, и сперва несколько раз проезжал перед нами,
снисходительно улыбаясь девочкам, которые млели при виде его молодцеватой
посадки, его диагоналевых брюк со штрипками, работы хорошего портного, его
твердого белоснежного воротничка с отогнутыми уголками и форменной фуражки
с лакированным ремешком, который он для большего фасона натягивал на свой
красивый подбородок.

Катаев. "Разбитая жизнь, или
Волшебный рог Оберона".

Редко у кого из студентов был велосипед, чтобы ездить по урокам. Велосипеды
стоили дорого, 100-150 рублей.

Засосов, Пызин. "Из жизни Петербурга
1890-1910-х годов".

Вино

Е в ф р о с и н ь я П о т а п о в н а. Опять вино хотел было дорогое
покупать в рубль и больше, да купец честный человек попался: берите, говорит,
кругом по шести гривен за бутылку, а ерлыки наклеим какие прикажете!

Островский. "Бесприданница".

Вино покупали крымское. Но и оно - шесть гривен бутылка.

Боборыкин. "Китай-город".

Я ш а. С отъезжающими! Счастливо оставаться! (Пьет.) Это шампанское не
настоящее, могу вас уверить.
Л о п а х и н. Восемь рублей бутылка.

Чехов. "Вишневый сад".

Он бросал деньги направо и налево, никому ни в чем не отказывал, особенно
учащейся молодежи, держал на Тверской, на углу Чернышевского переулка, рядом
с генерал-губернаторским домом магазинчик виноградных вин из своих великолепных
крымских виноградников "Новый Свет" и продавал в розницу чистое, натуральное
вино по двадцать пять копеек за бутылку.

Два банщика в голубых рубахах откупоривают бутылки, пробки летят в потолок,
рублевое ланинское шампанское холодным душем низвергается на гостей.

Гиляровский. "Москва и москвичи".

Вижу квартиру, безлюдную до звона в ушах, и прощальный луч зимнего,
предвесеннего солнца, который, по диагонали проникнув в дверную щель, пронзает
комнату, где происходит медлительный, сладостный процесс моего выздоровления, и
вдруг зажигается красно янтарным огнем в рюмке настоящего "опорто", купленного
папою в гастрономическом магазине Крапивина за два рубля пятьдесят копеек
бутылка, с иностранной наклейкой, зеленым металлическим колпачком на длинной
португальской пробке.

Катаев. "Разбитая жизнь, или
Волшебный рог Оберона".

Вишня

Мужики богалёвские слывут за хороших садоводов и конокрадов; сады у них
богатые: весною вся деревня тонет в белых вишневых цветах, а летом вишни
продаются по три копейки за ведро. Заплати три копейки и рви.

Чехов. "Степь".

Водка

Те, которые уже переселились на материк и устроились там, пишут своим
сахалинским знакомым, что на материке подают им руку и водка за бутылку стоит
только 50 коп.

Чехов. "Остров Сахалин".

Я спросил косушку. Подали ее, четырехугольную, и принесли стаканчик из
зеленого стекла, шкаличного размера. Из косушки их выходило два. Деньги,
гривенник, конечно уплатил, как и раньше за чай - вперед.

Гиляровский. "Мои скитания".

Двор освещался тогда одним тусклым керосиновым фонарем. Окна от грязи не
пропускали света, и только одно окно "шланбоя", с белой занавеской, было
светлее других. Подходят кому надо к окну, стучат. Открывается форточка. Из-за
занавесочки высовывается рука ладонью вверх. Приходящий кладет молча в руку
полтинник. Рука исчезает и через минуту появляется снова с бутылкой смирновки,
и форточка захлопывается. Одно дело - слов никаких.

Гиляровский. "Москва и москвичи".

Дедушка взял деньги и тут же, весь клокоча от бессильного гнева, пошел
в монопольку и купил за шесть копеек голубой шкалик с красной головкой. Он
ободрал сургуч о специальную терку, прибитую на акации возле питейного
заведения, и трясущейся рукой выбил пробочку, завернутую в тонкую бумажку.
Он одним духом вылил в горло водку и "вместо закуски" вдребезги трахнул
о мостовую тонкую посуду, хотя мог бы получить за нее копейку залога.

Катаев. "Белеет парус одинокий".

Продажа водки была царской монополией. Специальные казенные винные лавки -
"казенки" - помещались на тихих улицах, вдали от церквей и учебных заведений.
Так того требовали полицейские правила. Эти лавки имели вид непритязательный,
обычно в первом этаже частного дома. Над дверью небольшая вывеска зеленого
цвета с государственным гербом: двуглавым орлом и надписью "Казенная винная
лавка". Внутри лавки - перегородка почти до потолка, по грудь деревянная,
а выше проволочная сетка и два окошечка. Два сорта водки - с белой и красной
головкой. Бутылка водки высшего сорта с "белой головкой", очищенная, стоила
60 копеек, с "красной головкой" - 40. Продавались бутылки емкостью четверть
ведра - "четверти", в плетеной щепной корзине. Полбутылки называлась
"сороковка", т. е. сороковая часть ведра, сотая часть ведра - "сотка",
двухсотая - "мерзавчик". С посудой он стоил шесть копеек: 4 копейки водка
и 2 копейки посуда.

Засосов, Пызин. "Из жизни Петербурга
1890-1910-х годов".

Вознаграждение от казны

Другой вид аферы, более распространенный, рассчитан на те три рубля,
которые выдает казна за поимку беглого. Предварительно уговорившись с рядовым
или гиляком, несколько человек каторжных бегут из тюрьмы и в условленном месте,
где-нибудь в тайге или на морском берегу, встречаются со своим конвоиром; тот
ведет их назад в тюрьму, как пойманных, и получает по три рубля за каждого;
потом, конечно, происходит дележ.

За каждого пойманного и доставленного в тюрьму беглого, как я уже говорил,
рядовые, гиляки и вообще занимающиеся ловлей беглых получают от казны денежное
вознаграждение в размере трех рублей за голову.

Чехов. "Остров Сахалин".

Воспитатели

- Садитесь, Юлия Васильевна! - сказал я ей. - Давайте посчитаемся. Вам
наверное нужны деньги, а вы такая церемонная, что сами не спросите... Ну-с...
Договорились мы с вами по тридцати рублей в месяц...
- По сорока...
- Нет, по тридцати... У меня записано... Я всегда платил гувернанткам по
тридцати.

Чехов. "Размазня".

Врачебная практика

Лебедянцев доставил своего приятеля-доктора - "восходящую звезду", как он
его назвал. "Звезда" эта Вадиму Петровичу совсем не понравилась. Он нашел его
грубым семинаристом, даже просто глупым, небрежным, с ненужными шуточками над
самой медициной, а главное, непомерно дорогим. Этой "звезде" уже платили
двадцать пять рублей за визит, и Лебедянцев предупредил его, что рассчитать его
меньше, чем по двадцати рублей, нельзя.

- Все изгажено в твоей вонючей Москве! Дворяне, чиновники, трудовые люди -
все нищие, а какому-нибудь лекарю-оболтусу плати двадцать пять рублей, потому
что с лабазников и чаепродавцев можно брать сколько влезет.

Боборыкин. "Проездом".

- Вы ведь знаете, барышня? Доктор меньше пяти рублей за совет не берут-с.
Это вы знайте-с.

Чехов. "Цветы запоздалые".

Ее муж, Осип Степаныч Дымов, был врачом и имел чин титулярного советника.
Служил он в двух больницах: в одной сверхштатным ординатором, а в другой -
прозектором. Ежедневно от 9 часов утра до полудня он принимал больных и
занимался у себя в палате, а после полудня ехал на конке в другую больницу, где
вскрывал умерших больных. Частная практика его была ничтожна, рублей на пятьсот
в год.

Чехов. "Попрыгунья".

Гадание

Сопровождаемые группой ребятишек, шарманщики носили обычно клетку
с попугаем или белой мышью, которые вытаскивали из ящичка билетик "на счастье".
В нем можно было прочесть предсказание судьбы. Стоило это три копейки.

Засосов, Пызин. "Из жизни Петербурга
1890-1910-х годов".

Галантерея мужская

Была даже государственная монополия на бумажные воротнички ценою 5 копеек.

Засосов, Пызин. "Из жизни Петербурга
1890-1910-х годов".

Гимназическая форма

Петя уже ходил в гимназию. Из большого загорелого мальчика с длинными
ногами в фильдекосовых чулках он, надев форму, превратился в маленького,
выстриженного под нуль, лопоухого приготовишку, на гимназическом языке -
"мартыхана".
Длинные суконные брюки и форменная курточка, купленные за тридцать шесть
рублей в конфекционе готового платья Ландесмана, сидели мешковато, очень
неудобно.

Папа, Дуня, Павлик - все наперебой спрашивали: "Сколько стоит?", как будто
в этом было дело.
Петя горячо отвечал всем:
- Руб сорок пять фуражка и пятнадцать герб, да это что? Вот если бы видели,
как я выдержал экзамен, вы б тогда знали!

Катаев. "Белеет парус одинокий".

Гимназия

Учились дети скромных служащих, небольших чиновников, средней
интеллигенции. Не были исключением и сыновья мелких служащих, рабочих. Был,
например, у нас в классе сын почтальона, мальчик из семьи рабочего Путиловского
завода, сын солдата музыкальной команды Измайловского полка. Плата за учение -
60 рублей в год. Как же бедные люди могли учить сыновей в гимназии? Во-первых,
были стипендии, во-вторых - пожертвования, в-третьих, два-три раза в год
в гимназии устраивались благотворительные балы, сбор от которых шел в пользу
недостаточных, то есть малоимущих, учеников. Чтобы получить освобождение от
платы, надо было хорошо учиться и иметь пятерку по поведению.

Кстати, за окончание гимназии с отличными отметками по всем предметам
выдавалась золотая медаль меньшего размера с надписью "преуспевающему".
(В ювелирном магазине ее можно было продать за 40-50 рублей.)

Засосов, Пызин. "Из жизни Петербурга
1890-1910-х годов".

Головные уборы

- Тебе, живущему на счет жены, платить пятнадцать рублей за цилиндр, когда
отлично, не в ущерб ни моде, ни эстетике, ты мог бы проходить в трехрублевой
шапке!

Чехов. "75000".

В лавочке продаются и звездочки к погонам, и рахат-лукум, и пилы
поперечные, и серпы, и "шляпы дамские, летние, самые модные, лучших фасонов от
4 р. 50 к. до 12 р. за штуку".

Чехов. "Остров Сахалин".

Голуби

У меня оставалось сорок копеек после покупки, но старик за эту цену не
хотел отдать голубя и голубку крюковской породы. У крюковских голубей я любил
их клювы, короткие, зернистые, дружелюбные. Сорок копеек была им верная цена,
но охотник дорожился и отворачивал от меня желтое лицо, сожженное нелюдимыми
страстями птицелова.

Бабель. "Одесские рассказы".

Гонорары авторские

Бывали случаи, что Н. И. Пастухов действительно платил своим сотрудникам, и
очень крупно.
Когда он издавал свой журнал "Гусляр", то А. П. Полонскому и А. Н. Майкову
он платил по 100 рублей за стихотворение, крупно также платил известному тогда
поэту Л. Н. Граве, переводчику Леопарди.

Я иногда по 3 рубля зарабатывал за четверостишия на заданную тему, по
25 копеек за строку стихов; это тогда считалось крупной платой - обыкновенно за
стихи платили 10 или 15 копеек. Это было в 1884 и 1885 годах.

Гиляровский. "Москва газетная".

Городской летний сад

Теперь, с вашего позволения, о наших увеселениях. Много писать о них не
придется. Один "Эрмитаж" - только. Есть у нас где-то у черта на куличках
ренессансы и альгамбры, но они никем не посещаются. Изредка разве забредет в
них запоздалый приказчик, да и тот сдуру. "Эрмитаж" - и больше ничего.
Минимальная плата за вход в сад, с правом попотеть в театре, рубль с
четвертаком.

Чехов. "Осколки московской жизни".

Владельцы сада "Буфф" - братья Тарасовы, у которых Тумпаков арендовал
"Буфф", никогда не посещали его. Не то они были избалованы заграничными
опереттами, не то считали для себя унизительным пользоваться увеселениями
такого рода. Но арендную плату - сорок тысяч в год - получали от Тумпакова
аккуратно.

В 6 часов сад открывался для публики. Входная плата была 40 копеек, места в
театр были дорогие. Вначале приходила более скромная публика, послушать духовую
музыку и, главное, занять лучшие места у заборчика, окружавшего партер театра,
чтобы посмотреть оперетту за те же входные 40 копеек, правда стоя. Контингент
этих любителей оперетты состоял из студентов, ремесленников, мелких служащих.
Одеты они были скромно, дамы и мужчины в шляпах (мужчин в косоворотках, русских
сапогах, в картузах, а женщин в платках в сад не пускали). Эта публика в
ресторан не заходила, там цены были очень высокие. Например, бутылка пива,
которая стоила 9-11 копеек, в "Буффе" продавалась за 40 копеек. Бутылка
шампанского продавалась за 12 рублей вместо 2-4 рублей, и все в таком же роде.

Вывесок, запрещавших вход в общественные сады "солдатам и с собаками",
в наше время уже не было. Общественные сады и скверы в праздничные дни были
заполнены солдатами. Сад при Никольском соборе был забит гвардейскими
матросами, сквер у Царскосельского вокзала - семёновцами, Александровский сад у
Адмиралтейства был местом прогулок писарей Главного штаба, в парке Народного
дома было полным-полно "нижних чинов". Там был отдельный павильон для танцев,
вход 10 копеек (через турникет).

Засосов, Пызин. "Из жизни Петербурга
1890-1910-х годов".

Гостиницы

Он нашел большую и прекрасно меблированную квартиру в Моховой улице,
с двумя отдельными ходами - для себя и для баронессы, куда перебрался с нею
в тот же вечер, ибо проживание в отеле Демута, где два номера обходились им
шесть рублей в сутки, было весьма накладно.

Крестовский. "Петербургские трущобы".

- Как хотите, еще квартал пройдем... не найдем - на гостиницу мы с Анюткой,
за сорок копеек хорошую комнату дадут.

Шмелёв. "Богомолье".

Фешенебельный "Славянский базар" с дорогими номерами, где останавливались
петербургские министры, и сибирские золотопромышленники, и степные помещики,
владельцы сотен тысяч десятин земли, и... аферисты, и петербургские шулера,
устраивавшие картежные игры в двадцатирублевых номерах.

Гиляровский. "Москва и москвичи".

Грибы

Завтра на мое счастие ударит грибной дождь, высыпет в лесу масса грибов,
и я не поленюсь встать до света и собрать их, пока другие спят. На мое счастие
попадутся белые грибы, а ведь они - рубль двадцать фунт; это счастье может
посетить и меня, как посетило соседа.

Успенский. "Власть земли".

Гроб

В 3-4 часа пополуночи кончается чья бы то ни было жена. Не успеет она
испустить, как следует, последний вздох, как в передней уже слышится звонок и в
дверях показывается красный нос гробовщика. Красному носу указывают на всё
неприличие его раннего прихода. Нос не смущается и замечает: "Самые лучшие-с...
На их ростик, глазетовый ежели, на ножках... тридцать пять рублей-с..."

Чехов. "Осколки московской жизни".

Дача

Выпивая первый стакан, я уже знал, что она не замужем, живет на проценты
с капитала и ждет к себе в гости тетю; я знал причины, какие побудили Софью
Павловну отдать одну комнату внаймы. Во-первых, платить сто двадцать рублей за
дачу для одной тяжело и, во-вторых, как-то жутко: вдруг вор заберется ночью или
днем войдет страшный мужик!

Чехов. "Из воспоминаний идеалиста".

Дача хорошенькая, чистенькая, окруженная цветниками и стрижеными кустами.
Сзади, шагов на сто от нее, синеет фруктовый сад, в котором гуляют дачники...
Грохольский дорого платит за эту дачу: тысячу рублей в год, кажется...

Чехов. "Живой товар."

Средняя дача из трех комнат стоила 50-60 рублей за лето. За сто можно было
снять прекрасную двухэтажную дачу на берегу реки.

Засосов, Пызин. "Из жизни Петербурга
1890-1910-х годов".

Дворники

Старшие дворники получали по 40 рублей, младшие - по 18-20 рублей. Старшие
дворники были начальством, они не работали, а распоряжались и наблюдали за
работой дворников.

Засосов, Пызин. "Из жизни Петербурга
1890-1910-х годов".

Дичь

- Восемь фунтов?.. Целковый смело!
- Дикий гусь завсегда руб.
- Цена известная!..

- Хвать, братцы мои, а как есть передо мной на снегу два зайца сидят...
- То-то чудеса-то!..
- Божие произволение... Господь-батюшка...
- Два?
- Как есть, братцы мои, два зайца, и сидят рядушком, не шелохнутся...
- Истинно Божие, например, указание.
- Ты вот что рассуди, отчего они не шелохнутся-то, кто их держит-то, словно
мне подает - "на, мол, Кузнецов, возьми их!", ты вот что раскуси!..
Многие вздохнули: так было ясно всем, что тут был Бог.
- Ну, я их сгреб, конечно, - закончил рассказчик, когда всеобщее умиление
несколько ослабло, - и сволок к исправнику, за полтинник... Ну, и перебился.

Успенский. "Неизлечимый".

Также зимой привозили боровую мороженую дичь - рябчиков, тетеревов,
куропаток, глухарей, набитых в лесах южного побережья. Но этот товар подороже,
чем рыба, и покупателей его было меньше, да и самих предложений меньше.
Торговля этим товаром приурочивалась к празднику Рождества и Новому году.
Особенно много предлагали рябчиков, продававшихся парами - от 30 до 50 копеек.

Засосов, Пызин. "Из жизни Петербурга
1890-1910-х годов".

Дневник ученический

Отметки выставлялись по четвертям года в дневники, которые продавались
за 15 копеек в любой писчебумажной лавке.

Засосов, Пызин. "Из жизни Петербурга
1890-1910-х годов".

Долговая тюрьма

Кредитор злобно подписывал указ и еще вносил кормовые деньги, по пять
рублей восемьдесят пять копеек в месяц.

Гиляровский. "Москва и москвичи".

Духи

- Нет, странная ты девушка, право, странная. От гостей ты всегда имеешь
больше, чем мы все. Дура, чем копить деньги, на что ты их тратишь? Духи
покупаешь по семи рублей за склянку.

Куприн. "Яма".

Духи модны были французские, особенно фирмы Коти. В конце описываемого
периода вошли в моду эссенции, и тоже французские, например ландышевая:
маленький пузыречек заключен в деревянный футлярчик. К притертой пробке
прикреплен стеклянный пестик, с которого капали одну-две капли на волосы или
платье. Аромат сохранялся долго, была полная иллюзия натурального ландыша.
Стоили они дорого - 10 рублей за флакончик.

Засосов, Пызин. "Из жизни Петербурга
1890-1910-х годов".

Дыня

В суровой полотняной наволоке с вышитыми по углам четырьмя букетами,
полинявшими от стирок, лежал десяток купленных по копейке дынь.

Катаев. "Белеет парус одинокий".

Жалованье актеров

По дороге к городскому саду я размышлял: "Нет худа без добра. Они сразу
увидят во мне старого, опытного воробья. В таких маленьких летних театриках
каждый лишний человек полезен. Буду на первый раз скромен... рублей
пятьдесят... ну, сорок в месяц. Будущее покажет...

Господин Валерьянов поглядел, щуря свои черные глаза на песок, подумал
и сказал:
- Ну хорошо... я беру вас. Пока что двадцать пять рублей в месяц, а там
посмотрим.

Куприн. "Как я был актером".

Играл он тогда драматических любовников и получал двадцать пять рублей
в месяц при хозяйской квартире и столе.

К этому времени положение актеров сильно изменилось к лучшему. Вместо
прежних бродячих трупп, полуголодных, полураздетых, вместо
антрепренеров-эксплуататоров, игравших в деревянных сараях, явились
антрепренеры-помещики, получавшие выкупные с крестьян. Они выстроили в городах
роскошные театры и наперебой стали приглашать актеров, платя им безумные
деньги.
Пятьсот и шестьсот рублей в месяц в то время были не редкость.

Гиляровский. "Балаган".

И я в моем скромном пиджаке и смазных сапогах был принят как свой, и тут же
получил ангажемент от хозяйки дома в Пушкинский театр.
- Сто рублей довольно вам в месяц? - спросила меня Анна Алексеевна.
Я был счастлив.

Гиляровский. "Мои скитания".

В начале семидесятых годов в Москве, на Варварской площади, вырос Народный
театр. Драматург Чаев, помнивший дебют Н. X. Рыбакова в Малом театре,
порекомендовал режиссеру А. Ф. Федотову пригласить Н. X. Рыбакова в его труппу.
- Орало! Оралы нынче не в моде!
Эта фраза Федотова потом была увековечена А. Н. Островским.
- Да вы посмотрите, Александр Филиппович, сколько правды в нем, как он
талантлив!
Н. X. Рыбаков был приглашен на поспектакльную плату в двадцать пять рублей.

Гиляровский. "Люди театра".

Жалованье ветеринарных врачей

Земство и сделало. Наняло оно прежде всего старшего ветеринарного врача, с
четырехтысячным жалованьем, и трех младших, с жалованьем в 1200 руб. каждому.

Чехов. "Осколки московской жизни".

Жалованье врачей

Материальная обеспеченность врачей все больше ухудшается. Между тем в
последнее время у нас выступает новый им конкурент, - желанный и в то же время
грозный, - женщина. Как везде, где она выступает конкуренткой мужчине, она за
тот же труд довольствуется меньшею платою и тем самым понижает вознаграждение
мужчины. Из приводимых д-ром Гребенщиковым данных видно, что средний размер
жалованья служащих врачей-мужчин составляет 1161 руб., тогда как врачей-
женщин - 833 руб. С увеличением числа женщин-врачей они, несомненно, будут
оказывать все большее влияние на общее понижение платы за врачебный труд.

Вересаев. "Записки врача".

Жалованье высших руководителей

В этом отношении Тарасовы являлись типичными представителями буржуазии
уходящего мира. Они уже дворяне, занимают почетные, хорошо оплачиваемые
должности. Николай Алексеевич (старший), по образованию инженер путей
сообщения, когда-то строил один из участков Архангелогородского шоссе, а в
описываемое время был председателем Петербургского городского кредитного
общества с окладом 60 тысяч рублей в год.

Засосов, Пызин. "Из жизни Петербурга
1890-1910-х годов".

Жалованье мастеров и техников

Отзывы честного финляндца были самые лучшие. Хотя Щигров всего год как
служит на заводе, но исполняет ответственные работы. Руки у этого Щигрова
золотые и сообразительность замечательная. Кроме того, он и чертит отлично.
Если б не заводские правила, то он с удовольствием представил бы его в
помощники мастера и назначил бы ему на первое время пятьдесят рублей жалованья
в месяц...

Теперь Нина может быть доброй феей кого-нибудь другого, мало ли горемык?
Ведь Антоша получил пятьдесят рублей на первое время, через год он получит
семьдесят пять, а когда сделают мастером, он будет получать сто пятьдесят
рублей в месяц.

Станюкович. "История одной жизни".

Есть, братец ты мой, недалече от Москвы колокольный завод. На этом заводе,
душа ты моя, служит старшим мастером наш репловский мужик Евдоким Петров.
Служит он там уж лет двадцать. По пачпорту он, конечно, мужик, лапотник, кацап,
но вид наружности у него совсем не мужицкий. За двадцать лет и обтесался и
обшлифовался. Ходит, понимаешь, в триковом костюме, на руках кольцы, через все
пузо золотая цепка перетянута - не подходи! Совсем не мужик. Еще бы, братец ты
мой! Тыщи полторы жалованья, квартира, харчи, хозяин с ним запанибрата, так
поневоле в баре полезешь.

Чехов. "Староста".

Жалованье мелких служащих

Иван Павлович Смирнин занимал маленькую скромную должность помощника
бухгалтера в одном из крупных банков. Тянул он свою лямку, как и большинство
его товарищей, изо дня в день, от одного первого числа до другого; жалованья
ему полагалось около восьмидесяти рублей в месяц.

Апраксин. "Три плута".

Наконец, на самом конце стола приютился Аггей Фомич Малыгин, тоже -
почтовый чиновник, всегда по своей робости и скромности занимавший последние
места.
Аггей Фомич вообще избегал, по возможности, ходить в гости, потому что это
налагало на него своего рода обязательство - принимать у себя. Он был самым
бедным чиновником во всей конторе, к тому же еще обязанным накормить и одеть
жену, старуху тещу и пятерых детей, на содержание которых никогда не хватало
двадцатидвухрублевого ежемесячного жалованья.

Куприн. "Миллионер".

В этот ужасный, роковой год несчастье за несчастьем настойчиво и
безжалостно сыпались на Мерцалова и его семью. Сначала он сам заболел брюшным
тифом, и на его лечение ушли все их скудные сбережения. Потом, когда он
поправился, он узнал, что его место, скромное место управляющего домом на
двадцать пять рублей в месяц, занято уже другим...

Куприн. "Чудесный доктор".

- Три, мадам, - гордо вставила немка. - Я знаю еще и эстонский. Я окончила
городское училище и три класса гимназии.
- Ну вот, видите, видите... - загорячилась Ровинская. - С таким
образованием вы всегда могли бы найти место на всем готовом рублей на тридцать.
Ну, скажем, в качестве экономки, бонны, старшей приказчицы в хорошем магазине,
кассирши...

Куприн. "Яма".

- Господин Ловитвин, - обратился он к бородатому, - я вас назначаю
помощником счетовода, а вас, господин Корпелкин, в статистику, на тридцать пять
рублей в месяц. Прошу служить аккуратно, быть исправным!

Старые товарищи раза три одевали его с ног до головы, но он возвращался в
погребок, пропивал все и оставался, по местному выражению, "в сменке до
седьмого колена", то есть в опорках и рваной рубахе... Раз ему дали занятие в
конторе у инженера. Он проработал месяц, получил десять рублей. Его неудержимо
влекло в погребок похвастаться перед товарищами по "клоповнику", что он на
месте, хорошо одет и получает жалованье.

Гиляровский. "Неудачник".

Звали его Путохиным, служил он писцом у нотариуса и получал 35 рублей
в месяц.

Чехов. "Старый дом".

- Гм... дивиденды... Но ведь я плачу писарю только двадцать рублей в месяц!

Чехов. "Кошмар".

Потом я узнал, что они ни черта не делают; работа их валится на плечи
разных сверхштатных служащих, безгласных мужчин, получающих по 10-15 рублей в
месяц.

Чехов. "Без места".

"Вакансия на должность писца имеется в канцелярии г. Податного инспектора,
на жалованье 250 руб. в год. Лица, окончившие по меньшей мере уездное
училище или 3 кл. гимназии, должны обращаться письменно с приложением своего
жизнеописания, адресуя прошение на имя г. Податного инспектора в д. Поджилкиной
по Гусиной улице".

Миша сел за стол, положил перед собой лист бумаги и задумался. После
долгого таращенья глаз на потолок он взял перо и, раскачав кисть руки, как это
делают все почитатели собственного почерка, начал: "Ваше высокоблагородие!
Родился я в 1867 году в городе К. от отца Кирилла Никаноровича Набалдашникова и
матери Наталии Ивановны. Отец мой служил на сахарном заводе купца Подгойского в
конторщиках и получал 600 рублей в год. Потом он уволился и долго жил без
места. Потом..."

Чехов. "Персона".

Жалованье офицерское

- Обер-офицерша, сорок восемь рублей жалованья, шестеро детей, пеленки,
нищета...

- Ну, вот вам, для примера, штабс-капитан Плавский. Питается черт знает
чем - сам себе готовит какую-то дрянь на керосинке, носит почти лохмотья, но из
своего сорокавосьмирублевого жалованья каждый месяц откладывает двадцать пять.

Куприн. "Поединок".

Во-первых, лейб-гвардия в Петербурге. Но там дорого служить, нужна хорошая
поддержка из дома, на подпоручичье жалованье - сорок три рубля двадцать семь
с половиной копейки в месяц - совсем невозможно прожить.

- Подпоручик получает в месяц сорок три рубля с копейками. Поручик - а это
уже три года службы - сорок пять рублей. На такое жалование едва-едва может
прожить один человек, а заводить семью совсем бессмысленно, хотя бы и был
реверс.

Куприн. "Юнкера".

Жалованье полицейских

Он не понимал, в чем состояла его вина, и удивлялся...
- Нешто можно, - вопрошал он суд, - служить в полиции околоточным за
45 рублей в месяц без взяток и иных поборов?

Чехов. "Осколки московской жизни".

Жалованье служащих

- Жалованья получаю я, инженер, губернский секретарь Кудряшов второй, -
тысячу шестьсот рублей в год.

Гаршин. "Встреча".

Он всего-навсего лишь смотритель Ольховатской усадьбы, попросту - эконом, и
получает девятьсот рублей в год на всем готовом, кроме платья.

Куприн. "Прапорщик армейский".

В о й н и ц к и й. Двадцать пять лет я управлял этим имением, работал,
высылал тебе деньги, как самый добросовестный приказчик, и за все время ты ни
разу не поблагодарил меня. Все время - и в молодости, и теперь - я получал от
тебя жалованья пятьсот рублей в год - нищенские деньги! - и ты ни разу не
догадался прибавить мне хоть один рубль!

Чехов. "Дядя Ваня".

Жалованье солдатское

Без денег же, хоть самых маленьких, тяжело живется в солдатах: нет ни чаю,
ни сахару, не на что купить даже мыла, необходимо время от времени угощать
взводного и отделенного водкой в солдатском буфете, все солдатское жалованье -
двадцать две с половиной копейки в месяц - идет на подарки этому начальству.

Куприн. "Поединок".

Самый нижний чин это был рядовой, получавший 90 копеек жалованья в треть
и ежемесячно по 2 копейки на баню, которые хранились в полковом денежном ящике
и выдавались только накануне бани - солдат тогда пускали в баню за две копейки.
- Солдат, где твои вещи?
- Вот все тут, - вынимает деревянную ложку из-за голенища.
- А где твои деньги?
- На подводе везут в денежном ящике.
Следующий чин - ефрейтор, получавший в треть 95 копеек.

Гиляровский. "Мои скитания".

Жалованье и вознаграждение цирковых артистов

- Надо больше репетировать, вот что! Дело в том, что так невозможно;
получая за вашу дочь сто двадцать рублей в месяц жалованья...

- На это есть первая неделя поста, сударыня; и, наконец, в контракте ясно,
кажется, сказано: "артисты обязаны играть ежедневно и заменять друг друга
в случае болезни"... Кажется, ясно; и, наконец, фрау Браун: получая за вашу
дочь ежемесячно сто двадцать рублей, стыдно, кажется, говорить об этом: именно
стыдно!..

Григорович. "Гуттаперчевый мальчик".

Один из шталмейстеров также вышел на арену и, став между атлетами, начал
читать по бумажке с сильным иностранным акцентом и со множеством ошибок
объявление о борьбе.
- Сейчас состоится борьба, по римско-французским правилам, между
знаменитыми атлетами и борцами, господином Джоном Ребером и господином
Арбузовым. Правила борьбы заключаются в том, что борцы могут как угодно хватать
друг друга от головы до пояса. Побежденным считается тот, кто коснется двумя
лопатками земли. Царапать друг друга, хватать за ноги и за волосы и душить за
шею - запрещается. Борьба эта - третья, решительная и последняя. Поборовший
своего противника получает приз в сто рублей...

Куприн. "В цирке".

Живопись

Со времени нашего разговора об Илье Муромце Семен Иванович написал только
одну картинку и, продав ее за полтораста рублей, считал себя обеспеченным
деньгами надолго, тем более что он, к моему великому удивлению, нисколько не
стеснялся своим долговременным пребыванием в моем жилище, где жизнь ему ничего
не стоила.

Гаршин. "Надежда Николаевна".

Я долго удивлялся: чем руководствуются при своих покупках эти меценаты, и,
наконец, решился допросить об этом одного из них, только что купившего за
десять рублей полуторааршинный "Разлив Днепра".
- Видите ли, батенька, - отвечал добродушно меценат, толстый конотопский
помещик, - первое дело: рамка довольно приличная, а второе - это все-таки не
олеография, а масляная краска... Пусть висит себе над диваном в гостиной... Кто
же ее будет разглядывать-то? А вид все-таки комнате придает...

Куприн. "Киевские типы. Художник"

Была у Жукова еще аллегорическая картина "После потопа", за которую совет
профессоров присудил ему первую премию в пятьдесят рублей, но деньги выданы не
были, так как Жуков был вольнослушателем, а премии выдавались только штатным
ученикам.

На "средах" все художники весь вечер рисовали акварель: Левитан - пейзаж,
француз баталист Дик де Лонлей - боевую сценку, Клод - карикатуру, Шестеркин -
натюрморт, Богатов, Ягужинский и т. д. - всякий свое. На рисунке проставлялась
цена, которую получал художник за свою акварель, - от рубля до пяти. Картины
эти выставлялись тут же в зале "для обозрения публики", а перед ужином
устраивалась лотерея, по гривеннику за билет. Кто брал один билет, а иной
богатенький гость и десяток, и два - каждому было лестно выиграть за гривенник
Левитана!

Портрет Тропинина П. М. Третьяков купил тут же за четыреста рублей,
а антиквар, когда ушел П. М. Третьяков, заметался по комнате и заскулил:
- А-ах, продешевил, а-ах, продешевил!

Был интересный случай. К палатке одного антиквара подходит дама, долго
смотрит картины и останавливается на одной с надписью: "И. Репин"; на ней
ярлык: десять рублей.
- Вот вам десять рублей. Я беру картину. Но если она не настоящая, то
принесу обратно. Я буду у знакомых, где сегодня Репин обедает, и покажу ему.
Приносит дама к знакомым картину и показывает ее И. Е. Репину. Тот хохочет.
Просит перо и чернила и подписывает внизу картины: "Это не Репин. И. Репин".
Картина эта опять попала на Сухаревку и была продана благодаря репинскому
автографу за сто рублей.

Гиляровский. "Москва и москвичи".

Заработки мастеровых и разнорабочих

Прядильные машины всего больше заняли Тасю. В огромных залах ходило взад и
вперед, двигая длинные штуки на колесах, по пяти, по шести мальчиков. Хозяйка
говорила с ними, почти каждого знала в лицо. Рубцов шел позади дам, подробно
объяснял все Тасе; отвечал и на вопросы Любаши, но гораздо кратче.
- А что вот этакий мальчик получает? - позволила себе спросить Тася,
понизив голос.
- Известно, малость, - вмешалась Любаша.
- Рублей шесть, - сказал Рубцов.
- Да, - подтвердила Анна Серафимовна.
- Не разорительно! - подхватила Любаша.
Тася не знала, много это или мало.
На окнах, за развешанными кусками сукна, сидели девушки в ситцевых капотах,
подвязанные цветными платками, больше босые.
- Что они делают? - спросила Тася.
- Пятнышки красят, - пояснила сама Анна Серафимовна.
Девушки прикладывались кисточками к чуть заметным белым пятнышкам сукна.
Они смотрели бодро, отвечали бойко.
- Небось рублика три жалованья? - сказала Любаша и поморщилась.
- Пять рублей, - сухо сообщила Станицына.

Боборыкин. "Китай-город".

Никаких золотых нарядов, которые сулила своему сыну размечтавшаяся
крестьянка, фабричная женщина сулить не может; она знает, что цена ее мальчонке
долгое время будет гривенник, потом двугривенный и так до рубля, а уж дальше
ничего, ничего не будет! Сама она про себя знает, что цена ей ничтожная, что
хватает только кормиться...

Успенский. "Книжка чеков".

Редька был непрактичен и плохо умел соображать; набирал он работы больше,
чем мог исполнить, и при расчете тревожился, терялся и потому почти всегда
бывал в убытке. Он красил, вставлял стекла, оклеивал стены обоями и даже
принимал на себя кровельные работы, и я помню, как он, бывало, из-за ничтожного
заказа бегал дня по три, отыскивая кровельщиков. Это был превосходный мастер,
случалось ему иногда зарабатывать до десяти рублей в день, и если бы не это
желание - во что бы то ни стало быть главным и называться подрядчиком, то у
него, вероятно, водились бы хорошие деньги.
Сам он получал издельно, а мне и другим ребятам платил поденно, от
семидесяти копеек до рубля в день.

Чехов. "Моя жизнь".

Предложение труда мастеров значительно превышает спрос... Плотники работают
по 20 коп. в день на своих харчах, а портные шьют за водку.

Чехов. "Остров Сахалин".

Заработки репортёров

- Добро бы ты писатель настоящий был, писал бы хорошие стихи или повести, а
то так, репортер какой-то, про кражи да пожары пишешь. Такие пустяки пишешь,
что иной раз и читать совестно. Хорошо бы еще, пожалуй, если б зарабатывал
много, этак рублей двести-триста в месяц, а то получаешь какие-то несчастные
пятьдесят рублей, да и то неаккуратно.

Чехов. "Конь и трепетная лань".

- Желаю вам выиграть, - передразнил он редактора. - А на какие деньги
я куплю билет? Небось, денег на расходы не даст, ска-атина. Скуп, как Плюшкин.
Взял бы он пример с заграничных редакций... Там умеют ценить людей. Ты,
положим, Стэнли, едешь отыскивать Ливингстона. Ладно. Бери столько-то тысяч
фунтов стерлингов! Ты, Джон Буль, едешь отыскивать "Жаннетту". Ладно. Бери
десять тысяч! Ты идешь описывать бал французской колонии. Ладно. Бери... тысяч
пятьдесят... Вот как за границей! А он мне прислал один билет, потом заплатит
по пятаку за строчку и воображает... Ска-а-тина!..

Чехов. "Сон репортёра".

Нанимаю за два рубля лихача, лечу... А там уж все кончилось, у заставы
сгорел сарай с сеном... Ну, и в убыток сработал: пожаришко всего на пятнадцать
строк, на семьдесят пять копеек, а два рубля лихачу отдал!

Гиляровский. "Мои скитания".

Редакция платила мне 5 копеек за строку, отдельные расходы и 100 рублей в
месяц.

Он сам писал их мало, а заказывал разным сотрудникам кусочки фельетонов по
разным вопросам и сшивал их вместе, составляя фельетон. Я много зарабатывал у
него этим путем, получая 5 копеек за строку.

Гиляровский. "Москва газетная".

- Идите, идите, Исаак Соломонович, - подскочил он к ним. - Читают отчеты.
Очень интересно, как они так подтасовали. Деньги растрачены. Завтра же в
газетах тисну. Целый фельетон выйдет. Строчек в триста - значит, пятнадцать
рублей получу.

Гейнце. "Сцена и жизнь".

Зеркало

Многие корчат гримасы, ловят нос языком, косят глаза, пялят рот пальцами,
показывая искривленное лицо другим или рассматривая его в трехкопеечное
зеркальце.

Помяловский. "Очерки бурсы".

Зрелища

Публика узнала о существовании этого места из афиш в сентябре 1882 года,
объявивших, что "воздухоплаватель Берт сегодня 3 сентября в 7 часов вечера
совершит полет на воздушном шаре с пустопорожнего места Мошнина в Каретном
ряду. За вход 30 копеек, сидячее место - 1 рубль".

Гиляровский. "Мои скитания".

Главной притягательной силой этого паноптикума, длинного дощатого балагана
с парусиновой крышей, построенного на Куликовом поле, было особое, секретное
отделение, куда посетителей пускали за дополнительную плату - пять копеек.

Катаев. "Разбитая жизнь, или
Волшебный рог Оберона".

Как и вся Россия, готовясь отметить в 1914 году столетие со дня рождения
М. Ю. Лермонтова, воспитанники этого училища решили поставить ему достойный
памятник в сквере своего училища на Ново-Петергофском проспекте. Чтобы собрать
средства на сооружение памятника, юнкера училища (эскадрона и казачьей сотни),
с разрешения начальства, три дня подряд устраивали в Михайловском манеже
конноспортивные праздники. Билеты продавались от 50 копеек и выше, некоторые,
зная, куда пойдут эти деньги, платили за билет 10-15 рублей.

Засосов, Пызин. "Из жизни Петербурга
1890-1910-х годов".

Зубной врач

При этих словах папа вздрогнул, но Флеммер успокоил его, сказав, что
платиновая пломба будет стоить вместе с работой всего восемь рублей, то есть
ненамного дороже серебряной.

Катаев. "Разбитая жизнь, или
Волшебный рог Оберона".

Извозчики

Внизу, у подъезда, стояла его пролетка. Он ездил с месячным извозчиком на
красивой, но павшей на ноги серой лошади. Пролетка была новая, полуторная.
Работнику он приплачивал шесть рублей в месяц; подарил ему три пары замшевых
перчаток и два белых платка на шею. Платил он за экипаж восемьдесят рублей.

Боборыкин. "Китай-город".

Извозничал он в губернском городе первую зиму, был из соседнего уезда,
городские порядки еще мало знал, и выручки у него не спорились. Только на
чугунку да с чугунки приводилось довезти путевого седока, а так, по городу,
целыми часами никого или за самую нищенскую цену. Особенно барыни! Те и на
вокзал норовят за гривенник доехать; да гривенник еще ничего, а то восемь, семь
копеек.
Вот сейчас он конец сделал, порядочный кончик, за четыре копейки. Тоже в
салопе, старушка.
Идет да кричит:
- Ванька, хочешь две семитки?
Он было совестить ее начал. Она идет себе, палочкой постукивает по
тротуару. И он за ней по улице плетется.
Посадил!
Мужик он тихий, немолодой, подслеповатый, немножко хворый. Кабы не выдалась
осень такая - сына угнали, да другого женить пришлось, да неурожай льну - их
главный промысел, он бы не поехал в город... Думал: "прокормлюсь, подать
привезу".
Но рубля в день он не наколачивал. Не то что те двое лихачей. Каждый из них
либо два с полтиной, либо три и три с четвертаком привезет. Толстый-то сам
хозяйствует, а молодой - работник, так тот из выручки себе откинет не меньше
двух двугривенных.
Положение такое: двадцать копеек конец по городу, на чугунку - тридцать, с
багажом - сорок. Так ему, Ваньке, никто этой "такции" не даст, а чуть
заикнется - на смех поднимают:
- Ну, ты гужеед желтоглазый, туда же - такция!
Когда и при городовом на вокзале - и городовой смеется.
А те двое за таксу не двинутся. На них все такие господа ездят, без ряда. И
всегда выше таксы отвалят.

Боборыкин. "Поумнел".

Иззябшие извозчики, с ледяными сосульками в бороде и усах, усиленно
предлагали пешеходам "прокатить за двугривенный", указывая движением руки на
своих вздрагивавших, покрытых инеем, "американских шведок".

Станюкович. "Два брата".

- Сейчас на Лубянке лошадку попоим. Давай копейку: пойло за счет седока.

Из трактира выбегали извозчики - в расстегнутых синих халатах, с ведром
в руке - к фонтану, платили копейку сторожу, черпали грязными ведрами воду
и поили лошадей.

На площади перед "Эрмитажем" барские запряжки сменились лихачами
в неудобных санках, запряженных тысячными, призовыми рысаками. Лихачи стояли
также и на Страстной площади и у гостиниц "Дрезден", "Славянский базар",
"Большая Московская" и "Прага".
Но лучшие были у "Эрмитажа", платившие городу за право стоять на бирже до
пятисот рублей в год. На других биржах - по четыреста.

В Богословском (Петровском) переулке с 1883 года открылся театр Корша.
С девяти вечера отовсюду поодиночке начинали съезжаться извозчики, становились
в линию по обеим сторонам переулка, а не успевшие занять место вытягивались
вдоль улицы по правой ее стороне, так как левая была занята лихачами и парными
"голубчиками", платившими городу за эту биржу крупные суммы. "Ваньки",
желтоглазые погонялки - эти извозчики низших классов, а также кашники,
приезжавшие в столицу только на зиму, платили "халтуру" полиции.
Дежурные сторожа и дворники, устанавливавшие порядок, подходили к каждому
подъезжающему извозчику, и тот совал им в руку заранее приготовленный
гривенник.

Гиляровский. "Москва и москвичи".

Ветер свищет, пассажиров, находящихся на палубе, обдает холодными брызгами,
настроение плохое, побаливает голова, пусто в кармане; наконец и Кронштадт
с мокрой пристанью. У кого остались деньги, бегут к извозчикам. Такса была
единственная - 20 копеек, куда бы ни поехал.

Вся Финляндская железная дорога обслуживалась финнами в голубых кепи
и в форменных тужурках. В Белоострове еще были русские жандармы, а в Териоках
на станции стоял финский полицейский в черной каске, мундире со светлыми
пуговицами и тесаком с белой металлической отделкой. Деньги ходили
общероссийские и финские марки из расчета 37 копеек. Бывали курьезы, когда
финн-извозчик не хотел везти дачника за 50 копеек, а за марку с удовольствием
соглашался.

На масленице появлялся еще один вид пассажирского транспорта - вейки.
В город на это время приезжали крестьяне на своих лошадях, в легких саночках.
Это были большей частью представители финских племен: корелы, ингерманландцы,
ижоры, которые в просторечии назывались чухнами. Лошадей они украшали красочной
сбруей, бубенцами и ленточками. Дугу и оглобли также украшали. Большая часть
населения столицы, особенно простолюдины, каталась на вейках с детишками,
преимущественно днем, а вечером катались мужья с женами и рабочая молодежь. На
улицах раздавались звуки гармошки, пение, и полиция не запрещала - была
масленица. Иногда днем на вейках ездили и деловые люди; лошадки бойкие, санки
удобные, брали недорого, даже дешевле извозчиков, знали город плохо и за любой
конец запрашивали 30 копеек.

Засосов, Пызин. "Из жизни Петербурга
1890-1910-х годов".

Извозчики ломовые

Покойный старик Каплунцев держал лошадей, пар пять, и посылал по городу
ломовых извозчиков; вдова этого дела не бросала и командовала извозчиками не
хуже покойника, так что в иные дни чистого рублей пять выезжали.

Чехов. "Бабы".

Издательское дело

Никольская была ему достаточно знакома. Студентом он покупал и продавал
книги в лавке Ивана Кольчугина. Сюда же, в другую лавчонку, продал он перевод
книжки по технологии еще на первом курсе. За лист заплатили ему по семи рублей.

Боборыкин. "Китай-город".

О гонораре речь уже шла там, в кабинете конторы.
Элиодор оказался довольно щедрым. Сам предложил по пятидесяти рублей за
печатный лист компилятивной работы, с преобладанием цитат и с платою по
рукописи, по приблизительному расчету.

Элиодор от себя, и даже не сказав ему, дал ей переводить какую-то жиденькую
брошюрку - с французского, и заплатил ей авансом по тридцати рублей с листа.

Боборыкин. "Однокурсники".

Сидит за столиком с парой чая у окна издатель с одним из таких сочинителей.
- Мне бы надо новую "Битву с кабардинцами".
- Можно, Денис Иванович.
- Поскорей надо. В неделю напишешь?
- Можно-с... На сколько листов?
- Листов на шесть. В двух частях издам.
- Ладно-с. По шести рубликов за лист.
- Жирно, облопаешься. По два!
- Ну хорошо, по пяти возьму.
Сторгуются, и сочинитель через две недели приносит книгу.

Каждая из этих фирм ежегодно издавала по десяти и более "званий", то есть
наименований книг, - от листовки до книжки в шесть и более листов,
в раскрашенной обложке, со страшным заглавием и ценою от полутора рублей за
сотню штук.

Гиляровский. "Москва и москвичи".

Икра

А в углу столовой маленький стол весь был уставлен закусками: целая ваза
была полна свежей икрой. "Три с полтиной за фунт!" - не без горького чувства
думала Олимпиада Васильевна, жалея, что сама не купила икру подешевле, а
поручила Володе.

Станюкович "Женитьба Пинегина"

Вокруг напитков в художественном беспорядке теснились сельди с горчичным
соусом, кильки, сметана, зернистая икра (3 руб. 40 коп. за фунт), свежая семга
и проч.

Чехов. "О бренности".

Инструмент

Инструмент выдается в ссуду на пять лет с условием, что поселенец ежегодно
будет уплачивать пятую часть. В Корсаковском округе плотничий топор стоит
4 руб., продольная пила 13 руб., лопата 1 р. 80 к., подпилок 44 коп., гвозди
10 коп. за фунт. Дроворубный топор дают за 3 руб. 50 коп. в ссуду лишь в том
случае, если поселенец не берет плотничьего.

Чехов. "Остров Сахалин".

Интерьер

Какая будет у него столовая! Вся в изразцах и в стенной живописи. Печку
монументальную, по рисункам Чичагова, закажет в Бельгии. Одна печка будет
стоить пять тысяч рублей.

Боборыкин. "Китай-город".

Кабак

В качестве умного человека, он устроит кабак около какой-нибудь большой
фабрики, будет давать рабочим в долг, под условием получать деньги из рук
хозяина, который согласится на устройство кабака около фабрики, потому что
Порфирыч предложит ему "профит", то есть вместо, например, пяти рублей будет
брать только четыре, а за рабочим запишется все-таки пять.

В "Канавке" были растворены окна; из них, вместе с криками и звоном стекла,
лились на улицу яркие полосы света и удушливый воздух, раскаленный плитою,
на которой клокотали пятикопеечные пироги и селянки; в отдаленной комнате
неистово играла шарманка, и огромный бубен ежеминутно и как-то тяжело охал под
напором ядреного пальца севастопольского героя.

Успенский. "Нравы Растеряевой улицы".

Карусель

Под унылое подвывание шарманки крутится сверкающая карусель. Вертят ее
мальчишки за гривенник в день.

Белых. "Дом веселых нищих".

Особым успехом пользовались большие карусели, изображающие палубу корабля.
Площадка карусели при вращении меняла плоскость движения, создавалось
впечатление, что палуба качается и ты находишься на корабле в сильную бурю.
Многих действительно укачивало, но, несмотря на это, публика валом валила,
особенно мальчишки. Для большего впечатления на перилах были развешаны
спасательные круги. Центр был огражден круговой стенкой с иллюминаторами,
и вообще на карусели было много бутафорского морского снаряжения, вплоть до
большого якоря. При отправлении и остановке раздавались пароходные гудки.
Стоимость поездки была три или пять копеек.

Засосов, Пызин. "Из жизни Петербурга
1890-1910-х годов".

Каток

Самый близкий каток от Кудрина был как раз на Патриарших прудах, но за вход
на его заботливо содержимое ледяное поле и за музыку полагалось со своими
коньками десять копеек...

Куприн. "Юнкера".

Квас

Здесь раскинулись палатки и навесы деревенской ярмарки. Напуганные дождем,
торговцы и торговки теперь раскрывали опять свои несколько промокшие товары.
Тут были калачницы с белым хлебом, квасницы с грушевым квасом, по копейке
кружка, бакалейщики с пряниками.

Короленко. "За иконой".

Лавчонка была крохотная, так что старик гигант Алексей Ермилыч едва
поворачивался в ней, когда приходилось ему черпать из бочки ковши рассола или
наливать из крана большую кружку квасу. То и другое стоило по копейке.

Гиляровский. "Москва и москвичи".

Один вид его пламенной рубахи вызывает в человеке желание напиться
холодного квасу.
А как он работает! Ловко, споро, чисто...
Вот подходит покупатель:
- Дай-ка, милый, стаканчик.
- Какого прикажете? Кислого, сладкого? Сладкий копейка кружка, кислый - на
копейку две.

Катаев. "Белеет парус одинокий".

Керосин

- Нет, это значит - керосин плохой! - вздыхала Дашенька, думая о расходах и
глядя в одну точку. - Значит, лавочник мне дал не лучшего, а того, что полторы
копейки фунт.

Чехов. "Неосторожность".

Известно всем, что керосин покупается в лавочке на копейку кварта
в собственную посуду.

Катаев. "Белеет парус одинокий".

Кирпич

Б р а н д м е й с т е р. Хорошо-с. Теперь, стало быть, вы рассуждаете,
чтобы каланча была возвышена на два аршина... Хорошо. Но ежели взглянуть с той
точки и в том смысле, что тут заинтересованы общественные, так сказать,
государственные интересы, то я должен заметить, господа гласные, что если за
это дело возьмется подрядчик, то я должен вам иметь в виду, что это обойдется
городу вдвое дороже, так как подрядчик будет соблюдать тут свой интерес, а не
общественный. Если же строить хозяйственным способом, не спеша, то ежели
кирпич, положим, по пятнадцати рублей за тысячу и доставка на пожарных лошадях
и ежели (поднимает глаза к потолку, как бы мысленно считая) и ежели пятьдесят
двенадцатиаршинных бревен в пять вершков... (считает).

Чехов. "Господа обыватели".

Кирпичный завод работает хорошо; оттого, что требуют кирпич на железную
дорогу, цена его дошла до двадцати четырех рублей за тысячу; бабы и девки возят
на станцию кирпич и нагружают вагоны и получают за это по четвертаку в день.

Чехов. "В овраге".

Китобойный промысел

Гарпунщику - деньги большие идут, дело известное: за каждого кита убитого,
ни много - ни мало, шестьсот целковых.

Замятин. "Африка".

Книги

Отец разучивал эти песни и даже, кажется, сочинял свои, а я в это время
упивался чтением лубочной книги, купленной за пятак. Этот пятак я ежедневно
стал требовать у отца, помня его обещание.

Скиталец. "Сквозь строй".

Это был отличный, очень толстый сборник географических карт всех стран,
морей и океанов земного шара в твердом черном коленкоровом переплете
с металлическими наугольничками по краям, который стоил в книжном магазине два
с полтиной - сумма астрономическая.

Выпуск Ника Картера стоил семь копеек, в то время как выпуск Пинкертона
всего пять копеек. У Пинкертона было тридцать две страницы, а у Ника Картера
сорок восемь.

Молодые нервные евреи в куцых лапсердаках, подпоясанных веревкой, бегали
в толпе с книжками в руках, выкрикивая:
- Что делает жена, когда мужа дома нема, сто пикантных анекдотов или "Живой
труп" и "Крейцерова соната" - запрещенные сочинения графа Льва Толстого, за обе
книжки всего двадцать копеек, студентам и гимназистам скидка!

Катаев. "Разбитая жизнь, или
Волшебный рог Оберона".

В средних классах многие чрезмерно увлекались детективной литературой.
Продавались по пятачку книжечки о знаменитых сыщиках: Нате Пинкертоне, Шерлоке
Холмсе, Нике Картере.

Засосов, Пызин. "Из жизни Петербурга
1890-1910-х годов".

Кондукторы

А ведь теперь и мужчины-то образованные даже в кондукторах на трамвае за
тридцать рублей служат.

Шмелёв. "Человек из ресторана".

Концерты

Особенно валила публика на концерты Вяльцевой, за приставной стул платили
по 25 рублей.

Засосов, Пызин. "Из жизни Петербурга
1890-1910-х годов".

Коньяк

- А когда с Самородовым, так тот любит, чтоб после всего кофий с коньяком,
а коньяк по шести гривен рюмочка-с.

Чехов. "В овраге".

Костюм

Когда немец-портной сказал, что фрачная пара будет стоить семьдесят пять
рублей, то Григорий Николаевич даже ахнул.

Лаврентьев торговался, как торгуется русский крестьянин. Он несколько раз
уходил из лавки, снова возвращался и наконец решился заказать фрачную и
сюртучную пару за шестьдесят рублей.

Станюкович. "Два брата".

- Я теперь, Михаила Панкратыч, уж все скажу.. - говорит Федя, опустив
глаза. - Лаковые сапоги я нарочно взял - добивать, а новую тройку - тридцать
рублей стоила! - дотрепать.

Шмелёв. "Богомолье".

Кофейня

- С сахаром или без сахару? - спрашивает почтительно хозяин кофейни,
огромный, черномазый Иван Юрьич.
Юра в продолжение одной секунды колеблется: чашка кофе стоит три копейки, а
с сахаром пять...

Куприн. "Листригоны".

Крендели

К пяти часам, когда дачники пили чай, появлялся разносчик с корзиной на
голове и возглашал в отличие от других "коллег" мрачным басом: "Выбóргские
крендели!", делая почему-то ударение на "о". Вкусные же, были эти крендели,
и почему их теперь не выпекают? Стоили они 15-20 копеек, в зависимости от
размера.

Засосов, Пызин. "Из жизни Петербурга
1890-1910-х годов".

Купальня

Жители Петербурга любили купаться. Пляжей тогда не было в пределах города,
загорать не было принято. Купальных костюмов не надевали и купались в закрытых
купальнях, установленных на Неве и Невках, где петербуржец за пятачок мог
в жаркий день погрузить свое бренное тело в прохладные воды Невы.

Торговая купальня представляла собою большой плот, середина которого была
вырезана, и в вырез опускался решетчатый ящик, чтобы купающиеся не тонули. По
периметру плот был зашит сплошным забором, который служил задней стенкой
будочек-кабинок. Посетитель платил пятачок в кассу, и ему выдавали не билет,
а ключ с номером кабины.

Купальни были платные. Семья дачников покупала у владельца сезонный билет,
рубля за три.

Засосов, Пызин. "Из жизни Петербурга
1890-1910-х годов".

Лапти

- Весной, когда дни стали подолже, я стал плесть лапти. Брал по десять
копеек.

Чехов. "Остров Сахалин".

Лафит

- Угости, милочка, лафитом с лимонадом, - попросила, по заведенному обычаю,
Манька Маленькая, расстегивая корсаж.
- Потом, - сурово ответил педагог. - Это от тебя самой будет зависеть. И
потом: какой же здесь у вас может быть лафит? Бурда какая-нибудь.
- У нас хороший лафит, - обидчиво возразила девушка. - Два рубля бутылка.

Куприн. "Яма".

Лифт

В доме были лифты и телефоны, но только внизу, поэтому верхних жильцов
вызывали для разговора в контору. Тот же швейцар поднимал жильцов в лифте, за
что каждый платил по 2 рубля в месяц.

Засосов, Пызин. "Из жизни Петербурга
1890-1910-х годов".

Лодочная переправа

За то, что он теперь день и ночь работал веслом, ему платили только десять
копеек в сутки; правда, проезжие давали на чай и на водку, но ребята делили
весь доход между собой, а татарину ничего не давали и только смеялись над ним.

Чехов. "В ссылке".

Заканчивая описание водных сообщений в городе, необходимо вспомнить, что
существовали многочисленные перевозы на яликах. В лодку брали до 8 пассажиров,
плата за перевоз через Неву - до 5 копеек.

Засосов, Пызин. "Из жизни Петербурга
1890-1910-х годов".

Лотерея

Там обыкновенно помещается бродячая лотерея - промышленник с корзинкой,
наполненной всяческой дрянью по части "галантерейных" безделушек.
- Латарея без проигрыша! билет по две копейки! - возглашает он монотонным
речитативом, и публика тотчас же обступает "латарейщика", глядя, как кто-нибудь
из охотников пытает свою фортуну. А в то время, точно так же как и при песнях,
производится ловкая и незаметная охота на карманы.

Крестовский. "Петербургские трущобы".

Лото

Там барышни и кавалеры играют в лото. Ставка - копейка.

Чехов. "Мошенники поневоле".

Лошади

Его провожали жена и невестка, и в это время, когда на нем был хороший,
чистый сюртук и в дрожки был запряжен громадный вороной жеребец, стоивший
триста рублей, старик не любил, чтобы к нему подходили мужики со своими
просьбами и жалобами; он ненавидел мужиков и брезговал ими, и если видел, что
какой-нибудь мужик дожидается у ворот, то кричал гневно:
- Что стал там? Проходи дальше!

Чехов. "В овраге".

В ворота ввезли богатую, блестящую коляску и ввели двух белых лошадей,
похожих на лебедей.
"Боже мой! Какое богатство!" - подумала Лиза, припоминая своего
старичка-пони, купленного Грохольским, не любящим ни езды, ни лошадей, за сто
рублей.

Чехов. "Живой товар."

Материальная сторона каждой моей посылки в редакцию обходилась мне, по
меньшей мере, в гривенник; следовательно, на литературное препровождение
времени просадил я 200 руб. А ведь за 200 руб. можно купить лошадь!

Чехов. "Мой юбилей".

Мы ехали по Немецкой. Извозчик разговорился:
- Эту лошадь - завтра в деревню. Вчера на Конной у Илюшина взял за сорок
рублей киргизку... Добрая. Четыре года. Износу ей не будет...

Гиляровский. "Москва и москвичи".

Мандолина

Я сумел убедить его в серьезности моих намерений, после чего папа сдался
и мы поехали на новом электрическом трамвае бельгийского общества в город,
в центр, где за четыре с полтиной была куплена превосходная итальянская
мандолина с черепаховым медиатором, заложенным в сдвоенных струнах инструмента.
Медиатор стоил отдельно сорок копеек.

Катаев. "Разбитая жизнь, или
Волшебный рог Оберона".

Маслины

- В колониях, - сказал он, - немцы имеют богатый урожай на пшеницу,
а в Константинополе бакалея идет за половину даром. Пуд маслин покупают
в Константинополе за три рубля, а продают их здесь по тридцать копеек за
фунт...

Бабель. "Одесские рассказы".

Масло сливочное

Вскоре это масло стало поступать в большом количестве в Москву, в Ярославль
и другие города. Для Вологды цена за фунт 25 копеек казалась дорогой - и масло
это подавать на стол считалось особым шиком.

Гиляровский. "Мои скитания".

Машинка швейная

Есть у ней и этажерка с книгами и швейная машинка ручная, в пятнадцать
рублей...

Боборыкин. "Китай-город".

Мельница

На такойской мельнице берут за помол по 1 ф. муки и 1 коп. с пуда.
Поселенцы довольны, потому что раньше платили по 15 коп. с пуда или же мололи
дома на ручных мельницах собственного изделия, с ильмовыми жерновами.

Чехов. "Остров Сахалин".

Микроскоп

Микроскоп стоил, по папиным средствам, дороговато - рублей пять,
и увеличивал предметы примерно в сто раз.

Катаев. "Разбитая жизнь, или
Волшебный рог Оберона".

Монастырь

Было что-то обидное в том, что Никита, вложив в монастырь тысячу рублей и
выговорив себе пожизненно сто восемьдесят в год, отказался от своей части
наследства после отца в пользу братьев.

Горький. "Дело Артамоновых".

Мороженое

Детей вы увидите около мороженщиков, которые продают "сахарное" и очень
плохое мороженое. У кого есть копейка, тот ест из зеленой рюмочки, ест долго, с
чувством, толком, расстановкою, боясь не уловить минуты блаженства, чавкая,
облизываясь, облизывая пальцы.

Чехов. "Ярмарка".

Музыканты

Он порядился с одною толстою содержательницей одного веселого дома
в Фонарном переулке, за пятьдесят копеек в ночь, бренчать кадрили, польки
и вальсы ради увеселения ее многочисленных посетителей.

Крестовский. "Петербургские трущобы".

В городке на свадьбах играл обыкновенно жидовский оркестр, которым управлял
лудильщик Моисей Ильич Шахкес, бравший себе больше половины дохода. Так как
Яков очень хорошо играл на скрипке, особенно русские песни, то Шахкес иногда
приглашал его в оркестр с платою по пятьдесят копеек в день, не считая подарков
от гостей.

Чехов. "Скрипка Ротшильда".

За каждый танец, заказанный гостями, они получали тридцать копеек за легкий
танец и по полтиннику за кадриль.

- Хоть по крайности закажите музыкантам сыграть полечку. Пусть барышни
потанцуют, - попросила ворчливо Люба.
Это было ему с руки. Под музыку, среди толкотни танцев, было гораздо
удобнее решиться встать, увести из залы одну из девиц, чем сделать это среди
общего молчания и чопорной неподвижности.
- А сколько это стоит? - спросил он осторожно.
- Кадриль - полтинник, а такие танцы - тридцать копеек.

Куприн. "Яма".

В заключение пан-комисарж просил нас остаться до вечера и посетить
назначенный на этот день складковый бал. Мы согласились.
Все обстояло самым прекрасным образом, и наши дамы с увлечением носились
в вихре вальса с своими новыми знакомыми. Нас, правда, немного поражал
заграничный обычай: каждый танцор должен сам заказывать для себя танец, платя
за него музыкантам двадцать копеек.

Куприн. "Прапорщик армейский".

Мука

Хлеб везде по сибирскому тракту пекут вкуснейший; пекут его ежедневно и в
большом количестве. Пшеничная мука здесь дешевая: 30-40 коп. за пуд.

Чехов. "Из Сибири".

Мундир

Комбинация Веткина оказалась весьма простой, но не лишенной остроумия,
причем главное участие в ней принимал полковой портной Хаим. Он взял от Веткина
расписку в получении мундирной пары, но на самом деле изобретательный Павел
Павлович получил от портного не мундир, а тридцать рублей наличными деньгами.
- И в конце концов оба мы остались довольны, - говорил ликующий Веткин, -
и жид доволен, потому что вместо своих тридцати рублей получит из
обмундировальной кассы сорок пять, и я доволен, потому что взогрею сегодня
в собрании всех этих игрочишек.

Куприн. "Поединок".

Мундштук

Но зато делать искусственные цветы она научилась довольно быстро и вопреки
мнению Симановского делала их очень изящно и с большим вкусом, так что через
месяц шляпные и специальные магазины стали покупать у нее работу. И что самое
удивительное, она взяла всего два урока у специалистки, а остальному научилась
по самоучителю, руководясь только приложенными к нему рисунками. Она не
ухитрялась выработать цветов более чем на рубль в неделю, но и эти деньги были
ее гордостью, и на первый же вырученный полтинник она купила Лихонину мундштук
для курения.

Куприн. "Яма".

У канцелярского чиновника Петра Сергеевича Пальчикова после одного из
двадцати чисел появился янтарный мундштук.
Мундштук был хороший, довольно большой и отделанный в серебро.
Петр Сергеевич с важностью вынул его перед товарищами из футляра и, вставив
папироску, закурил, пока просыхала написанная им страница.
Товарищи полюбопытствовали.
- Настоящий молочный янтарь: пять рублей заплатил, - ораторствовал
Пальчиков.

Анисим Петрович с Ягодиным отправились в табачный магазин, где, после
долгого выбора, купили пенковый мундштук за три рубля пятьдесят копеек.

Гейнце. "Два мундштука".

Мышеловка

Возвращаясь из гимназии, Петр Демьяныч зашел в мелочную лавку и купил за
пятиалтынный мышеловку.

Чехов. "Кто виноват?"

Мясо

- Не идут на креветку, - сокрушенно бормотал дедушка. - Ну что ты скажешь!
Одна мелочь. Надо мясом наживлять. На мясо обязательно пойдут. А где это взять
тое мясо, если оно на привозе по одиннадцать копеек фунт!

Катаев. "Белеет парус одинокий".

Напитки прохладительные

Здесь усатый сразу проявил такую щедрость, что Гаврик ахнул. Вместо воды
с сиропом, стоившей две копейки, господин потребовал не больше не меньше, как
целую большую бутылку воды "Фиалка" за восемь копеек.

Катаев. "Белеет парус одинокий".

Натурщица

Но, начав картину со счастливым страхом и радостным волнением, я сразу
встретил нежданное и трудно одолимое препятствие: у меня не было натурщицы.
То есть они, собственно говоря, были. Я выбрал, как, мне показалось,
наиболее подходящую из нескольких особ, занимающихся этим делом в Петербурге, и
начал усердно работать. Но, боже мой, как не похожа была эта Анна Ивановна на
взлелеянное мною создание, так ясно представлявшееся моим закрытым глазам! Она
позировала прекрасно, она не шевелилась по часу и добросовестно зарабатывала
свой рубль, чувствуя большое удовольствие от того, что ей можно было стоять на
натуре в платье и не обнажать своего тела.

Гаршин. "Надежда Николаевна".

Недвижимость

Н а т а л ь я С т е п а н о в н а. Нет, вы просто шутите или дразните
меня... Сюрприз какой! Владеем землей чуть ли не триста лет, и вдруг нам
заявляют, что земля не наша! Иван Васильевич, простите, но я даже ушам своим не
верю... Мне не дороги эти Лужки. Там всего пять десятин, и стоят они
каких-нибудь триста рублей, но меня возмущает несправедливость. Говорите что
угодно, но несправедливости я терпеть не могу.

Чехов. "Медведь".

Л о п а х и н. Мне хочется сказать вам что-нибудь очень приятное, веселое.
(Взглянув на часы.) Сейчас уеду, некогда разговаривать... ну, да я в двух-трех
словах. Вам уже известно, вишнёвый сад ваш продается за долги, на двадцать
второе августа назначены торги, но вы не беспокойтесь, моя дорогая, спите себе
спокойно, выход есть... Вот мой проект. Прошу внимания! Ваше имение находится
только в двадцати верстах от города, возле прошла железная дорога, и если
вишнёвый сад и землю по реке разбить на дачные участки и отдавать потом в
аренду под дачи, то вы будете иметь самое малое двадцать пять тысяч в год
дохода.
Г а е в. Извините, какая чепуха!
Л ю б о в ь А н д р е е в н а. Я вас не совсем понимаю, Ермолай Алексеич.
Л о п а х и н. Вы будете брать с дачников самое малое по двадцати пяти
рублей в год за десятину, и если теперь же объявите, то я ручаюсь чем угодно, у
вас до осени не останется ни одного свободного клочка, всё разберут.

Чехов. "Вишнёвый сад".

- В прошлом году купил я себе на Полянке дом за шестьдесят тысяч.

Чехов. "Святая простота".

Англичанин скандалил и доказывал, что это его собственный дом, что он купил
его у владельца, дворянина Шпейера, за 100 тысяч рублей со всем инвентарем
и приехал в нем жить. В доказательство представил купчую крепость, заверенную у
нотариуса, по которой и деньги уплатил сполна.

Гиляровский. "Москва и москвичи".

Нищенство

Благодаря этому Санька остался в Незнамове, а на промысел, то есть
нищенствовать, ходил с безносой Пашкой, которая уплачивала за него деду
двадцать копеек в день. "Благодетелям" она выдавала его за сына, а себя -
за "вдову убогую".

Свирский. "Рыжик".

Дети в Хитровке были в цене: их сдавали с грудного возраста в аренду, чуть
не с аукциона, нищим. И грязная баба, нередко со следами ужасной болезни, брала
несчастного ребенка, совала ему в рот соску из грязной тряпки с нажеванным
хлебом и тащила его на холодную улицу. Ребенок, целый день мокрый и грязный,
лежал у нее на руках, отравляясь соской, и стонал от холода, голода
и постоянных болей в желудке, вызывая участие у прохожих к "бедной матери
несчастного сироты". Бывали случаи, что дитя утром умирало на руках нищей,
и она, не желая потерять день, ходила с ним до ночи за подаянием. Двухлетних
водили за ручку, а трехлеток уже сам приучался "стрелять".
На последней неделе великого поста грудной ребенок "покрикастее" ходил по
четвертаку в день, а трехлеток - по гривеннику. Пятилетки бегали сами
и приносили тятькам, мамкам, дяденькам и тетенькам "на пропой души" гривенник,
а то и пятиалтынный. Чем больше становились дети, тем больше с них требовали
родители и тем меньше им подавали прохожие.

Гиляровский. "Москва и москвичи".

Мальчика он взял пять лет тому назад "напрокат" у забулдыги, вдового
сапожника, обязавшись за это уплачивать по два рубля в месяц.

Куприн. "Белый пудель".

Ноты

Немец достал с полки тетрадку, завернул ее с массой каталогов и объявлений
и подал сверток просиявшему Гауптвахтову. Гауптвахтов заплатил восемьдесят пять
копеек и вышел, посвистывая.

Чехов. "Забыл!!".

Ночлежные дома

Там, под самым потолком, стояла страшная духота, заметная здесь несравненно
более, чем внизу. Это было неудобство третьего яруса, на котором за место
в аршин ширины платится в ночь две копейки с человека. Средний и нижний ярусы
ходят уже в три копейки.

И каждая из подобных нор непременно вмещает в себе еще по нескольку
закоулочных каморок, отделенных одна от другой тонкими, деревянными
перегородками. Убогая кровать или две доски, положенные на две бревенчатые
плахи и кое-как прикрытые грязным лохмотьем, составляют всю мебель этих
каморок, из коих каждая занимает не более двух или двух с половиной аршин
пространства, и каждая при этом оплачивается непременно семью рублями месячной
платы.

Крестовский. "Петербургские трущобы".

Зато зимою босяку приходится очень туго, лишь изредка навертывается дешевая
работишка вроде рубки дров или очистки снега. Очень часто у него нет пятачка
для ночлежного дома, а в бесплатные приюты так много охотников, что они еще
задолго до открытия ворот приюта стоят около них густою толпою.

Куприн. "Киевские типы. Босяк".

Двух- и трехэтажные дома вокруг площади все полны такими ночлежками,
в которых ночевало и ютилось до десяти тысяч человек. Эти дома приносили
огромный барыш домовладельцам. Каждый ночлежник платил пятак за ночь,
а "номера" ходили по двугривенному. Под нижними нарами, поднятыми на аршин от
пола, были логовища на двоих; они разделялись повешенной рогожей. Пространство
в аршин высоты и полтора аршина ширины между двумя рогожами и есть "нумер", где
люди ночевали без всякой подстилки, кроме собственных отрепьев...

Гиляровский. "Москва и москвичи".

Ночевал в грязном, зловонном ночлежном притоне инженера-богача Ромейко, на
Хитровке, платя по пятаку за ночь.

Гиляровский. "Один из многих".

К о с т ы л е в (осторожно подвигаясь к двери в комнату Пепла). Сколько ты
у меня за два-то рубля в месяц места занимаешь! Кровать... сам сидишь... н-да!
На пять целковых места, ей-богу! Надо будет накинуть на тебя полтинничек...

Горький. "На дне".

В ночлежку вошел хозяин и стал с ночлежников взимать пятаки.

- Да что вы насели на меня! - закричал хозяин. - Какой я вам благодетель?..
Пятака нет, а прет сюда, что в общественный дом... Вон, говорю, а то полицию
позову!

Свирский. "Рыжик".

В лютые морозы костры горели круглые сутки, все чайные были открыты днем
и ночью. По улицам проезжали конные разъезды городовых или солдат. Они
смотрели, не замерзает ли кто на улице: пьяненький, заснувший извозчик или
бедняк, у которого нет даже пятака на ночлежку.

Здесь за 5 копеек предоставлялось место для ночлега на нарах с подстилкой и
сенной подушкой. За эти же деньги давался кипяток.

Засосов, Пызин. "Из жизни Петербурга
1890-1910-х годов".

Обеды домашние

В описываемое время у него столовались только двое: молодой зоолог фон
Корен, приезжавший летом к Черному морю, чтобы изучать эмбриологию медуз, и
дьякон Победов, недавно выпущенный из семинарии и командированный в городок для
исполнения обязанностей дьякона-старика, уехавшего лечиться. Оба они платили за
обед и за ужин по 12 рублей в месяц, и Самойленко взял с них честное слово, что
они будут являться обедать аккуратно к двум часам.

Чехов. "Дуэль".

Опекунство

Генеральша предложила им - не желают ли они взять к себе на воспитание
маленькую девочку, за которую она будет платить им ежегодно по двести рублей
серебром.

Крестовский. "Петербургские трущобы".

Наступает молчание. Над сечей пролетают три дикие утки. Егор глядит на них
и провожает их глазами до тех пор, пока они, превратившись в три едва видные
точки, не опускаются далеко за лесом.
- Чем живешь? - спрашивает он, переводя глаза с уток на Пелагею.
- Таперя на работу хожу, а зимой ребеночка из воспитательного дома беру,
кормлю соской. Полтора рубля в месяц дают.

Чехов. "Егерь".

- Он у вас будет жить, - шептал в зале Иван Иваныч, - ежели вы будете такие
добрые, а мы вам будем по десяти рублей в месяц платить. Он у нас мальчик не
балованный, тихий...
- Уж не знаю, как вам и сказать, Иван Иваныч! - плаксиво вздыхала Настасья
Петровна. - Десять рублей деньги хорошие, да ведь чужого-то ребенка брать
страшно! Вдруг заболеет, или что...

Чехов. "Степь".

Ввиду переполненности воспитательных домов их администрация отдавала
младенцев крестьянкам близлежащих деревень за плату 3-4 рубля в месяц. Бедной
крестьянской семье это был небольшой доход, но младенцам там жилось
в большинстве случаев несладко.

Засосов, Пызин. "Из жизни Петербурга
1890-1910-х годов".

Опера

- Дня через два все само воротится! - уверенно возразил Северовостоков.
Через два дня голос действительно воротился, и обладатель его был принят
в оперный хор на семьдесят пять рублей в месяц.

Скиталец. "Огарки".

Официанты

- Можно! - ответил Фролов. - Ты знаешь, ведь они с хозяина ресторана
проценты берут за то, что требуют с гостей угощения. Нынче нельзя верить даже
тому, кто на водку просит. Народ всё низкий, подлый, избалованный. Взять хоть
этих вот лакеев. Физиономии, как у профессоров, седые, по двести рублей в месяц
добывают, своими домами живут, дочек в гимназиях обучают, но ты можешь ругаться
и тон задавать, сколько угодно.

Чехов. "Пьяные".

А ведь я все-таки человек не последний, не какой-нибудь бездомовный, а имею
местоположение и добываю не гроши какие-нибудь, а когда семьдесят, а то
и восемьдесят рублей, и понимаю тонкость приличия и обращение даже с высшими
лицами.

Шмелёв. "Человек из ресторана".

Папиросы

Три копейки! Я предавался над ними трагическим размышлением: истратить ли
их на полдесятка папирос или подождать, когда голод сделается невыносимым, и
тогда купить на них хлеба?

Куприн. "Блаженный".

Ромашов посмотрел на пачку. На ней было напечатано: папиросы "Трубач",
цена 3 коп. 20 шт.

Куприн. "Поединок".

- Нюничка, если ты меня любишь, мое сокровище, пошли за папиросами
"Плезир", шесть копеек десяток, - вкрадчиво говорит поручик, раздеваясь.

Куприн. "Река жизни".

Парикмахерские услуги

На меня снизошло внезапное, вдохновенное, отчаянное решение. Я быстро
перебежал напротив, к парикмахеру Теодору из Москвы, и на последний
двугривенный велел сбрить себе усы и остренькую бородку.

Куприн. "Как я был актером".

Покупалась на базаре дешевого ситцу рубаха, нанковые портки, и в канун
праздника цербер-дворник выпускал "раков" за железные ворота как раз против
Брюсовского переулка, в Стрельцовские бани. Здесь они срывали с себя лохмотья
и, выпарившись, уже облеченные во все чистенькое, там же за пятак остригшись,
шли в трактир Косоурова рядом с банями, а оттуда, в сопровождении трезвых
товарищей, уже ночью исчезали в воротах "крепости".

Чиновник уселся на тумбу около башни. Небритый и грязный цирюльник мигнул
вихрастому мальчишке, тот схватил немытую банку из-под мази, отбежал, черпнул
из лужи воды и подал. Здесь бритье стоило три копейки, а стрижка - пять.

Модные парикмахеры тогда очень хорошо зарабатывали: таксы никакой не было.
- Стригут и бреют и карманы греют! - острили тогда про французских
парикмахеров.
Конец этому положил Артемьев, открывший обширный мужской зал на Страстном
бульваре и опубликовавший: "Бритье 10 копеек с одеколоном и вежеталем. На чай
мастера не берут".

Гиляровский. "Москва и москвичи".

В парикмахерской была вывешена такса, в зависимости от разряда мастерской.
Самая низкая цена: бритье - 5 копеек, стрижка - 10.

Засосов, Пызин. "Из жизни Петербурга
1890-1910-х годов".

Паром

Паром врезался в берег и остановился. Я сунул Иерониму пятачок за провоз
и прыгнул на сушу.

Чехов. "Святой ночью".

Паспорт

- То-то вот - чужой. Свой я потерял в Таганроге, а может быть, украли его у
меня. Года два я потом крутился: прятался, взятки давал, писал прошения...
Наконец вижу, нет никакой моей возможности, живу точно заяц - всякого опасаюсь.
Покою вовсе не стало. А тут в Одессе, в ночлежке, подвернулся один грек. "Это,
говорит, сущие пустяки. Клади, говорит, старик, на стол двадцать пять рублей, а
я тебя навеки пачпортом обеспечу". Раскинул я умом туда-сюда. Эх, думаю,
пропадай моя голова. Давай, говорю. И с тех пор, милый мой, вот я и живу по
чужому пачпорту.

Куприн. "Белый пудель".

После бенефиса вышел срок его паспорта, и он принес старый паспорт
Далматову, чтобы переслать в волость с приложением трех рублей на новый
"плакат", выдававшийся на год.

Гиляровский. "Мои скитания".

Патронташ

- Ты его потерял, молокосос! - раздался громовый голос генерала. - Ты
потерял его! Он сто рублей стоит, поросенок!
Егор Егорыч подошел к генералу и осведомился, в чем дело. Оказалось, что
Ваня потерял генеральский патронташ.

Чехов. "Петров день".

Пенсия

Старик аккуратнейшим образом пропивал свою трехрублевую пенсию до последней
копейки.

Свирский. "Рыжик".

Это отставной чиновник светского суда, за пятьдесят лет выслуживший три
рубля в месяц пенсии, боль в пояснице и пряжку в петлице.

Гиляровский. "Москва и москвичи".

Пиво

Перед ним, сквозь мокрую снежную пургу - выступил цветной фонарь над
входной дверью. Это была пивная; в окнах - по обе стороны входа - изображено
было по кружке с пенистым пивом и наверху написано: "Кружка пять копеек".

Боборыкин. "Однокурсники".

Эта публика в ресторан не заходила, там цены были очень высокие. Например,
бутылка пива, которая стоила 9-11 копеек, в "Буффе" продавалась за 40 копеек.

Засосов, Пызин. "Из жизни Петербурга
1890-1910-х годов".

- Да вы не обижайтесь, господин. Конечно, за визит вы сами барышне
отдадите. Я думаю, не обидите, она у нас девочка славная. А уж за пиво и
лимонад потрудитесь заплатить. Мне тоже хозяйке надо отчет отдавать. Две
бутылки пива, по пятидесяти - рубль и лимонад тридцать рубль тридцать.
- Господи, бутылка пива пятьдесят копеек! - возмутился немец. - Да я в
любой портерной достану его за двенадцать копеек.
- Ну и идите в портерную, если там дешевле, - обиделась Зося. - А если вы
пришли в приличное заведение, то это уже казенная цена - полтинник. Мы ничего
лишнего не берем. Вот так-то лучше. Двадцать копеек вам сдачи?

Куприн. "Яма".

Пироги

На хорошем масле, со свежим фаршем пятачковый пирог был так велик, что
парой можно было сытно позавтракать. Их завел еще Иван Филиппов, основатель
булочной, прославившийся далеко за пределами московскими, калачами и сайками, а
главное, черным хлебом прекрасного качества.

Гиляровский. "Москва и москвичи".

У калитки, весною, всегда останавливается разносчик Егорка с тирольскими
пирожками (пять копеек пара), похожими видом на куски черного хлеба, очень
тяжелыми и сытными.

Крикнули ротного служителя и послали его в булочную Савостьянова, что
наискось от училища через Арбатскую площадь, за пирожными - пара пятачок.

Куприн. "Юнкера".

Здесь же ходили торговцы пирожками с жаровнями на животе, которые кричали:
"С пылу с жару, пятачок за пару!"

Засосов, Пызин. "Из жизни Петербурга
1890-1910-х годов".

Пирожные

Сам Рейнефельд ходил тоже весь в белом, в колпаке и сам принимал при
выполнении особо ответственных заказов деятельное участие, не доверяя мастерам,
создавал изумительные "баумкухены", крендели, корзины из сахарного теста,
которыми прославился его магазин. Это была кондитерская первого класса,
и пирожные стоили там дороже - четыре копейки, а не три, как у остальных.

Засосов, Пызин. "Из жизни Петербурга
1890-1910-х годов".

Письменные принадлежности

Ванька свернул вчетверо исписанный лист и вложил его в конверт, купленный
накануне за копейку...

Чехов. "Ванька".

Затем - резинка со слоном, липка, растушевка, два карандаша: один для
писания, другой для рисования, перламутровый перочинный ножичек, дорогая ручка
за двадцать копеек, разноцветные облатки, кнопки, булавки, картинки.

Катаев. "Белеет парус одинокий".

Питание "общественное"

У печи возился повар, скорее похожий на пароходного кочегара, чем на
повара, и в суровом молчании удовлетворял требования своих потребителей,
зачерпывая жестяным ковшом кому похлебки, кому гороху, причем предварительно
взималась условная плата, - полторы копейки с порции.

- Э, да ты на целый пятак? - улыбнулась она, когда Маша подала ей монету. -
Хочешь так: похлебаем вместе моей лапши, а я на три копейки возьму порцию
трески да на две хлеба - и тоже давай вместе есть?

Крестовский. "Петербургские трущобы".

На траве с одной стороны дороги сидели бабы с ведрами квасу и с хлебом, на
другом - курились огоньки, над которыми жарились на сковородках грибы. Картина
импровизированного базара была оживленная и шумная.
- Две копейки, две копейки всего! Грибов отведайте, почтенные! - весело
зазывали красивые, нарядные молодицы.

Короленко. "За иконой".

В дни голодовок, - а ему приходилось испытывать их неоднократно, - он
приходил сюда на базар и на жалкие, с трудом добытые гроши покупал себе хлеба и
жареной колбасы. Это бывало чаще всего зимою. Торговка, укутанная во множество
одежд, обыкновенно сидела для теплоты на горшке с угольями, а перед нею на
железном противне шипела и трещала толстая домашняя колбаса, нарезанная кусками
по четверть аршина длиною, обильно сдобренная чесноком. Кусок колбасы
обыкновенно стоил десять копеек, хлеб - две копейки.

Куприн. "Яма".

Внизу была столовая, где подавался за пятнадцать копеек в два блюда мясной
обед - щи и каша, бесплатно раз в день давали только чай с хлебом.

Обед из двух блюд с куском говядины в супе стоил семнадцать копеек, а без
говядины одиннадцать копеек. На второе - то котлеты, то каша, то что-нибудь из
картошки, а иногда полная тарелка клюквенного киселя и стакан молока. Клюква
тогда стоила три копейки фунт, а молоко две копейки стакан.

Против ворот Охотного ряда, от Тверской, тянется узкий Лоскутный переулок,
переходящий в Обжорный, который кривулил к Манежу и к Моховой; нижние этажи
облезлых домов в нем были заняты главным образом "пырками". Так назывались
харчевни, где подавались: за три копейки - чашка щей из серой капусты, без
мяса; за пятак - лапша зелено-серая от "подонья" из-под льняного или
конопляного масла, жареная или тушеная картошка.

Гиляровский. "Москва и москвичи".

Длинный обжорный ряд начинается с бабы с покрытым подушкой и замотанным
ситцевым одеялом ведром, из которого она за гривенник накладывает полную
тарелку мятой картошки и поливает ее из кувшина грибным соусом.

Гиляровский. "Сухаревка".

- Снеточков жареных, господа хорошие, с лучком пожарю... за три копейки
сковородка! Пирожков с кашей, с грибками прикажите!..

Шмелёв. "Богомолье".

Прямо на земле в кучу свален дешевый товар. Маклаки, старьевщики, зажимая
пальцами просиженные места, расхваливают брюки. Шипят спиртовки походных
ресторанов, где за гривенник можно получить суп из требухи и черную котлету.
Орут наперебой граммофоны.

Белых. "Дом веселых нищих".

Особую категорию представляли собой столовые для бедных служащих,
студентов. В них не подавали напитков, но за небольшую плату - 15-20 копеек -
можно было получить приличный обед.

Засосов, Пызин. "Из жизни Петербурга
1890-1910-х годов".

Платье

За лишнее, ненужное платье отдавать четыреста рублей, когда наши поденщицы
за свой каторжный труд получают по двугривенному в день на своих харчах и когда
венецианским и брюссельским кружевницам платят только по полуфранку в день в
расчете, что остальное они добудут развратом; и мне было странно, что Зинаида
Федоровна не сознает этого, мне было досадно.

Чехов. "Рассказ неизвестного
человека".

Она думала о том, что во всем городе есть только одна молодая, красивая,
интеллигентная женщина - это она, и что только она одна умеет одеться дешево,
изящно и со вкусом. Например, это платье стоит только 22 рубля, а между тем как
мило!

Чехов. "Дуэль".

Подземные работы

Из всех этих данных причины затоплений Трубной площади сводятся к
следующему: 1) неправильность уклона дна канала с существованием даже обратных
уклонов; 2) недостаточность поперечного сечения; 3) дощатый половой настил,
способный делать запруды; 4) скорость гниения этого настила, зависящая от того,
что местами, когда нет дождей, настил этот не покрывается водой; 5) невыгодная
форма дна и поперечного сечения и отсутствие отстоечных колодцев.
Для устранения этих причин могло быть выбрано два средства: или устройство
нового канала, или же приспособление существующего ко всему бассейну Неглинной.
По составленным сметам устройство нового канала обошлось бы по 375 рублей за
погонную сажень, а приспособление старого - по 138 рублей за сажень.
Следовательно, разница в стоимости равна 237 рублей на сажень. Считая же на все
протяжение 1524 сажени, общая экономия равняется 361 000 рублей.

Гиляровский. "Подземные работы
в Москве".

Порнография

Подпоручик принялся перебирать одну за другой карточки простой фотографии и
цветной, на которых во всевозможных видах изображалась в самых скотских
образах, в самых неправдоподобных положениях та внешняя сторона любви, которая
иногда делает человека неизмеримо ниже и подлее павиана. Горизонт заглядывал
ему через плечо, подталкивал локтем и шептал:
- Скажите, разве это не шик? Это же настоящий парижский и венский шик!
Подпоручик пересмотрел всю коллекцию от начала до конца. Когда он возвращал
ящичек обратно, то рука у него дрожала, виски и лоб были влажны, глаза
помутнели и по щекам разлился мраморно-пестрый румянец.
- А знаете что? - вдруг воскликнул весело Горизонт. - Мне все равно: я
человек закабаленный. Я, как говорили в старину, сжег свои корабли... сжег все,
чему поклонялся. Я уже давно искал случая, чтобы сбыть кому-нибудь эти
карточки. За ценой я не особенно гонюсь. Я возьму только половину того, что они
мне самому стоили. Не желаете ли приобрести, господин офицер?
- Что же... Я то есть... Почему же?.. Пожалуй...
- И прекрасно! По случаю такого приятного знакомства я возьму по пятьдесят
копеек за штуку. Что, дорого? Ну, нехай, Бог с вами! Вижу, вы человек дорожный,
не хочу вас грабить: так и быть по тридцать. Что? Тоже не дешево?! Ну, по
рукам. Двадцать пять копеек штука! Ой! Какой вы несговорчивый! По двадцать!
Потом сами меня будете благодарить!

Куприн. "Яма".

Портсигар

Сезон закончили с адресом Григорьеву от публики и подарками кое-кому из
актеров. Григорьев с семьей, Казаковы и Львов-Дитю, который вынес Сонечку на
руках в экипаж, выехали вечером, а мы, чтобы не обращать на себя внимания
жителей, отправились в ночь до солнечного восхода. Не хотели разочаровать
публику, еще вчера любовавшуюся блестящими грандами, лордами, маркизами и
рыцарями, еще вчера поднесшую десятирублевый серебряный портсигар с надписью:
"Великолепному Н. П. Изорину от благодарного Моршанска".

Гиляровский. "Люди театра".

Пособия

Женщине свободного состояния, которая выйдет за ссыльного, вступающего в
Сибири в первый брак, выдается из казны 50 руб.; поселенцу, вступившему в
Сибири в первый брак со ссыльною, выдается 15 рублей безвозвратно и столько же
заимообразно.

В настоящее время дети беднейших поселенцев и каторжных получают от казны
так называемые "кормовые": детям от одного года до 15 лет выдается по 1 ¹/₂, а
круглым сиротам, калекам, уродам и близнецам по 3 рубля в месяц. Право ребенка
на эту помощь определяется личным усмотрением чиновников, которые слово
"беднейший" понимают каждый по-своему; полученные 1 ¹/₂ или 3 рубля тратятся
по усмотрению отцов и матерей.

Чехов. "Остров Сахалин".

Постоялый двор

Приехав апрельским утром в уездный городишко N., он остановился на
постоялом дворе старовера Рябухина, где за двугривенный в сутки ему дали
светлую и чистую комнату с условием, что курить он будет на улице.

Чехов. "Верочка".

Починка обуви

Время давно скосило мой детский каблук, ботинок покривился, но я до сих пор
мучительно переживаю угнетающую мысль, что набойки стоят пять копеек, а то
и весь гривенник - круглый, серебряный, с рубчатым краем, с орлом и решкой,
с тонким, почти волосяным звоном, когда он бегает, как по треку, по мраморному
кружку кассирши и вдруг падает плашмя, придавленный проворным пальцем
с новеньким обручальным кольцом.

Катаев. "Кубик".

Почта

Материальная сторона каждой моей посылки в редакцию обходилась мне, по
меньшей мере, в гривенник; следовательно, на литературное препровождение
времени просадил я 200 руб.

Чехов. "Мой юбилей".

Приработок

- Служу, милый мой! Коллежским асессором уже второй год и Станислава имею.
Жалованье плохое... ну, да Бог с ним! Жена уроки музыки дает, я портсигары
приватно из дерева делаю. Отличные портсигары! По рублю за штуку продаю.

Чехов. "Толстый и тонкий".

Прислуга

Они жили гораздо лучше тех, кому служили: одежду носили казенную, ели вволю
и хорошо, могли высказывать свои неудовольствия и грозить оставлением службы, у
них всегда бывали жирные щи со свежей говядиной, жирно промасленная каша,
а хлеба не порциями, как бурсакам, но сколько угодно. Живя почти на всем
готовом, они, кроме того, получали жалованья от восьми до двенадцати, а вахтёр
и семнадцать рублей ассигнациями, - они были богаче самых богатых бурсаков.

По исключении из училища он сначала поселился на постоялом дворе, где за
три копейки суточного жалованья, при ночлеге и харчах хозяйских, он рубил
капусту, таскал дрова, топил печи, месил хлебы и тому подобное.

Помяловский. "Очерки бурсы".

- У меня два места есть, - сообщила Дуня, - выбирай хоть любое: одно
к полковнице на Остров: я еще прежде жила у ей - хорошая очень полковница. Пять
рублей в месяц, горячее со стола да фунт кофию отсыпного; а другое место
выходит в Коломну, к чиновнице...

Дуня выговорила ей у хозяйки-чиновницы четыре рубля в месяц жалованья
"с горячим", и теперь отправилась вместе, для окончательного устройства ее
в новом и непривычном еще положении.

Крестовский. "Петербургские трущобы".

Передняя освещалась стенной лампой. Висела ильковая шуба Калакуцкого рядом
с пальто околоточного. На подзеркальнике лежала меховая шапка и на ней пара
новых светлых перчаток.
- Хотели в балет ехать-с, - доложил еще камердинер, снимая пальто с
Палтусова. - И лошади были готовы... И вот!..
Он не докончил. Барина он жалел, хоть покойный и давал иногда зуботычины.
Жалованья Василий получал тридцать рублей.

Боборыкин. "Китай-город".

- Сколько получает жалованья ваш Порфирий? - спросила она, между прочим,
кивнув на лакея.
- Кажется, сорок в месяц...

Чехов. "В ландо".

- Да вы в уме, барин? Здрасте... Дуру какую нашли... День-деньской
мучаешься, бегаючи, покоя не знаешь, а ночью с такими словами. За четыре рубля
в месяц живешь... при своем чае и сахаре, а кроме этих слов другой чести ни от
кого не видишь... Я у купцов жила, да такого срама не видывала.

Чехов. "В потемках".

- А ты к нам наймайся. У нас вчерась одного за пьянство разочли... Дело
немудрое, дрова колоть, печи топить, за опилками съездить на пристань да
шваброй полы мыть...
Тут же меня представили вышедшему на улицу эконому, и он после двух-трех
вопросов принял меня на пять рублей в месяц на казенных харчах.

Гиляровский. "Мои скитания".

Словом, какое-то беспрестанное воровство самых элементарных человеческих
радостей, воровство, в котором не нуждалась ни во веки веков ни одна горничная,
получающая восемь рублей в месяц.

Успенский. "Четверть" лошади".

Родила она в приюте девочку. И взял я ее к себе. Внучка... Все-таки
внучка... Юлька... Сытенькая такая, крепкая. Корзинку из-под белья ей устроил и
хозяйскую девчонку нанял за два рубля ходить за ней и молоко греть.

Шмелёв. "Человек из ресторана".

Прокат

Танцевали до утра под звуки пианино, которое брали напрокат за 15 рублей на
все лето.

Засосов, Пызин. "Из жизни Петербурга
1890-1910-х годов".

Промысел морской

О добыче морской капусты я говорил уже при описании селения Мауки. На этом
промысле в период времени с 1 марта по 1 августа поселенец зарабатывает от 150
до 200 рублей; треть заработка идет на харчи, а две трети ссыльный приносит
домой.

Чехов. "Остров Сахалин".

Пряники

Егорушке не хотелось уходить. Он долго рассматривал ящики с пряниками,
подумал и спросил, указывая на мелкие вяземские пряники, на которых от давности
лет выступила ржавчина:
- Почем эти пряники?
- Копейка пара.
Егорушка достал из кармана пряник, подаренный ему вчера еврейкой, и
спросил:
- А такие пряники у тебя почем?
Лавочник взял в руки пряник, оглядел его со всех сторон и поднял одну
бровь.
- Такие? - спросил он.
Потом поднял другую бровь, подумал и ответил:
- Три копейки пара...

Чехов. "Степь".

Его лошаденка тоже бела и неподвижна. Своею неподвижностью, угловатостью
форм и палкообразной прямизною ног она даже вблизи похожа на копеечную
пряничную лошадку.

Чехов. "Тоска."

Пятак

Возле балаганов с артистами - качели. За пятачок вас раз пять поднимут выше
всех домов и раз пять опустят.

Чехов. "Ярмарка".

Александров всегда нуждался в свободном пятачке. Мало ли что можно на него
купить: два пирожка с вареньем, кусок халвы, стакан малинового кваса, десять
слив, целое яблоко, словом, без конца...

Куприн. "Юнкера".

Теперь потомки отважных листригонов, легендарных разбойников-рыболовов,
катают за пятачок по заливу детей и нянек и живут сдачей своих домиков внаймы
приезжим.

Куприн. "Листригоны".

На окраине парка, в деревне Глазово, была ферма - в русском стиле домик
с верандой. На ферме можно было позавтракать, выпить молока, сливок, кофе.
Обслуживали публику девушки, разодетые в нарядные русские костюмы
с кокошниками. Посетителей, особенно молодых людей, бывало много, они приходили
полюбоваться на красавиц и за пятачок выпить большой стакан молока с ломтем
черного хлеба.

Засосов, Пызин. "Из жизни Петербурга
1890-1910-х годов".

Работа подённая и разовая

Чехов. "В овраге".

Чехов. "Рассказ неизвестного
человека".

И работа всегда найдется летом для босяка, потому что хозяева барок,
пристающих к Киеву, нуждаются постоянно в рабочих руках для разгрузки товара.
Приходя рано утром на пристань, вся босая команда соединяется в плотную,
дружную артель. Одного, наиболее влиятельного в их среде, самого грамотного,
босяки избирают своим счетоводом, казначеем и отчасти даже распорядителем. Он
уже не работает со всеми, а стоит на берегу с записной книжкой в руках и
принимает от работающих товарищей вырученные ими деньги.
По окончании работ вся накопившаяся у казначея сумма делится аккуратно
между членами артели или с общего согласия дружно пропивается в ту же ночь.
Расчет ведется самым тщательным образом, и никому из босяков не придет в голову
утаить хотя незначительную часть выручки. Действия артели основаны на
строжайшем взаимном контроле и на честности, гарантированной двумя дюжинами
крепких кулаков. Говорят, что в удачные дни заработок босяка простирается до
трех рублей.

Куприн. "Киевские типы. Босяк".

Это было какое-то сказочное лето. Население города увеличилось чуть ли не
втрое всяким пришлым народом. Каменщики, плотники, маляры, инженеры, техники,
иностранцы, земледельцы, маклеры, темные дельцы, речные моряки, праздные
бездельники, туристы, воры, шулеры - все они переполнили город, и ни в одной,
самой грязной, сомнительной гостинице не было свободного номера. За квартиры
платились бешеные цены. Биржа играла широко, как никогда ни до, ни после этого
лета. Деньги миллионами так и текли ручьями из одних рук в другие, а из этих в
третьи. Создавались в один час колоссальные богатства, но зато многие прежние
фирмы лопались, и вчерашние богачи обращались в нищих. Самые простые рабочие
купались и грелись в этом золотом потоке. Портовые грузчики, ломовики, дрогали,
катали, подносчики кирпичей и землекопы до сих пор еще помнят, какие суточные
деньги они зарабатывали в это сумасшедшее лето. Любой босяк при разгрузке барж
с арбузами получал не менее четырех-пяти рублей в сутки.

Сегодняшняя работа была очень выгодной: их артель, состоявшая из сорока
человек, взялась благодаря большой спешке за работу не поденно, а сдельно,
по-подводно. Старосте - огромному, могучему полтавцу Заворотному удалось
чрезвычайно ловко обойти хозяина, человека молодого и, должно быть, еще не
очень опытного. Хозяин, правда, спохватился позднее и хотел переменить условия,
но ему вовремя отсоветовали опытные бахчевники. "Бросьте. Убьют", - сказали ему
просто и твердо. Вот из-за этой-то удачи каждый член артели зарабатывал теперь
до четырех рублей в сутки. Все они работали с необыкновенным усердием, даже с
какой-то яростью, и если бы возможно было измерить каким-нибудь прибором работу
каждого из них, то, наверно, по количеству сделанных пудо-футов она равнялась
бы рабочему дню большого воронежского битюга.
Однако Заворотный и этим был недоволен - он все поторапливал и поторапливал
своих хлопцев. В нем говорило профессиональное честолюбие: он хотел довести
ежедневный заработок каждого члена артели до пяти рублей на рыло. И весело, с
необычайной легкостью мелькали от пристани до подводы, вертясь и сверкая,
мокрые зеленые и белые арбузы, и слышались их сочные всплески о привычные
ладони.

Куприн. "Яма".

По утрам ежедневно выходил с толпой таких же бесприютных на площадь рынка и
ждал, пока придут артельщики нанимать в поденщину. Но и тут за все время только
один раз его взяли, во время метели, разгребать снег на рельсах конно-железной
дороги. Полученная полтина была проедена в три дня.

Гиляровский. "Один из многих".

В 1871 году в Рыбинске, переполненном грузчиками хлеба, с половины лета
разыгралась вовсю холера. Народ поднимали на улицах, на пристанях во. время
работы, везли в больницу и в бараки. Бывали и случаи молниеносной холеры -
станут поднимать, а он уж холодный. Таких везли прямо на кладбище.
Заработок был вдвое или втрое против обыкновенного, а у нас, в Репкинской
артели, вдвое против остальных, которые работали у хозяев. У тех половина шла в
пользу хозяина, а у Репки все, до копейки, валили в общий котел и делили все
деньги: старшие "батыри" получали от 10 до 12 рублей в день, а "засыпки" не
меньше трешницы.

Гиляровский. "Козел и "чайка".

Под унылое подвывание шарманки крутится сверкающая карусель. Вертят ее
мальчишки за гривенник в день.

Белых. "Дом веселых нищих".

Не дальше как этим летом Гаврик разгружал в Практической гавани арбузы
у одного грека, по двадцать копеек в день, работал целую неделю, а в субботу
пришел в контору получать один рубль сорок копеек по записке старосты артели
и получил дулю.

Катаев. "Электрическая машина".

Папа нам рассказывал, что недалеко от их дома в Вятке была еврейская
синагога и в пятницу вечером, когда закон запрещал евреям всякую работу, папу и
его братьев нанимали как "гоев", то есть не евреев, тушить свечи, что тоже
считалось работой, и за это платили им по две копейки.

Катаев. "Разбитая жизнь, или
Волшебный рог Оберона".

Около Сенной часто можно было наблюдать такую сцену: идет с рынка хозяйка,
ничего не несет, сзади идет мальчик с большой корзиной на голове, в корзине
купленные хозяйкой продукты. За доставку мальчику давали 5-10 копеек.

Засосов, Пызин. "Из жизни Петербурга
1890-1910-х годов".

Работы полевые

- Косари нынче дороги, - сказала Прасковья. - Рубль сорок в день!

Чехов. "В овраге".

А завтра наняться к кому-нибудь косить - свой покос еще не поспел, к озимым
житам только приступали... Взять косу да развернуть на степном просторе свою
силу, показать, что он такой же артист и в работе, как на кулачках, накласть
рядов от края до края через всю полосу, заработать за неделю рублей шесть...

Крюков. "Зыбь".

Рассол

Гиляровский. "Москва и москвичи".

Расстегай

Трактир этот славился расстегаями с мясом. Расстегай во всю тарелку,
толщиной пальца в три, стоит пятнадцать копеек, и к нему, за ту же цену,
подавалась тарелка бульона.

Гиляровский. "Москва и москвичи".

Револьвер

Приказчик поднимал и опускал курки, дышал на стволы, прицеливался и делал
вид, что задыхается от восторга. Глядя на его восхищенное лицо, можно было
подумать, что сам он охотно пустил бы себе пулю в лоб, если бы только обладал
револьвером такой прекрасной системы, как Смит и Вессон.
- А какая цена? - спросил Сигаев.
- Сорок пять рублей, мсье.

- Выбор у нас громадный, на разные цены... Например, этот револьвер системы
Лефоше стоит только восемнадцать рублей, но... (приказчик презрительно
поморщился)... но, мсье, эта система уже устарела.

Чехов. "Мститель".

С м и р н о в (осматривая пистолеты). Видите ли, существует несколько
сортов пистолетов... Есть специально дуэльные пистолеты Мортимера, капсюльные.
А это у вас револьверы системы Смит и Вессон, тройного действия с экстрактором,
центрального боя... Прекрасные пистолеты!.. Цена таким минимум 90 рублей
запару...

Чехов. "Медведь".

Рента

Было что-то обидное в том, что Никита, вложив в монастырь тысячу рублей
и выговорив себе пожизненно сто восемьдесят в год, отказался от своей части
наследства после отца в пользу братьев.

Горький. "Дело Артамономых".

Репетиторство

- Каждый день два урока маленькой девочке и за это тридцать пять рублей в
месяц... Заниматься от пяти до семи часов вечера...

Тетка все собиралась выписать гувернантку, о чем даже сообщала брату-
генералу, но по скупости откладывала намерение и однажды призвала дьякона,
молодого семинариста, недавно поступившего на место, и предложила ему за три
рубля в месяц учить племянника и быть с ним построже...

Станюкович. "Два брата".

Сынка этой дамочки он обучал арифметике, за что и получал стол, квартиру на
даче и пять рублей в месяц деньгами.

Чехов. "Свидание хотя и
состоялось, но..."

Согласно условию, заключенному с отцом Удодовым, Зиберов должен заниматься
с Петей по два часа ежедневно, за что и получает шесть рублей в месяц. Готовит
он его во II класс гимназии.

Чехов. "Репетитор".

- Доставим, брат, доставим! - Кудряшов хлопнул Василия Петровича по
плечу. - Все здешнее юношество тебе в науку отдадим. Почем ты брал за час
в Петербурге?
- Мало. Очень трудно было доставать хорошие уроки. Рубль-два, не больше.
- И за такие гроши человек терзается! Ну, здесь меньше пяти и не смей
спрашивать. Это работа трудная: я сам помню, как на первом и на втором курсе по
урочишкам бегал. Бывало, добудешь по полтиннику за час - и рад. Самая
неблагодарная и трудная работа.

Гаршин "Встреча".

В один из таких черных скучных дней, когда огаркам еще с утра нечего было
есть, Толстому выпало небывалое счастье: через какое-то знакомство ему
предложили урок на сто рублей в месяц "в отъезд" в аристократическое семейство,
уезжающее на все лето в свое родовое имение.

Скиталец. "Огарки".

Гимназисты старших классов и студенты развешивали на столбах объявления,
что готовят к переэкзаменовке по всем предметам. Приглашений было много,
а оплата - 7-10 рублей в месяц.

Засосов, Пызин. "Из жизни Петербурга
1890-1910-х годов".

Ресторан

Поедают они у Оливье жирные, двухрублевые обеды, женятся на богатых
купчихах, пьют монахор, глотают устриц...

Чехов. "Осколки московской жизни".

Зернистая икра стояла в пяти серебряных ведерках-вазонах по четыре фунта.
Мозгов горячих из костей для тартинок - самое нежное блюдо для дам! У нас одна
такая тартинка рубль шесть гривен! Французский белянжевин - груша по пять
целковых штучка... Такое море всего, такие деликатесы в обстановке!

Шмелёв. "Человек из ресторана".

И люди понимающие знали, что, значит, завтрак был в "Славянском базаре",
где компания, закончив шампанским и кофе с ликерами, требовала "журавлей".
Так назывался запечатанный хрустальный графин, разрисованный золотыми
журавлями, и в нем был превосходный коньяк, стоивший пятьдесят рублей. Кто
платил за коньяк, тот и получал пустой графин на память.

А обыкновенно справлялись здесь богатейшие купеческие свадьбы на сотни
персон.
И ели "чумазые" руками с саксонских сервизов все: и выписанных из Франции
руанских уток, из Швейцарии красных куропаток и рыбу-соль из Средиземного
моря...
Яблоки кальвиль, каждое с гербом, по пять рублей штука при покупке...
И прятали замоскворецкие гости по задним карманам долгополых сюртуков дюшесы и
кальвиль, чтобы отвезти их в Таганку, в свои старомодные дома, где пахло
деревянным маслом и кислой капустой...

Гиляровский. "Москва и москвичи".

Цены здесь были очень высоки, обед без закуски и вин стоил 2 рубля
50 копеек. Особенно наживались владельцы ресторанов на винах, которые
подавались в 4-5 раз дороже магазинных цен, и на фруктах. В конце обеда или
ужина метрдотель незаметно клал на кончик стола на подносе счет и исчезал. Было
принято оставлять деньги поверх счета с прибавкой не менее десяти процентов
официантам и метрдотелю.

Особый характер приобрел ресторан "Квисисана" на Невском возле Пассажа. Там
был механический автомат-буфет. За 10-20 копеек можно было получить салат,
за 5 копеек - бутерброд.

Знаменит был ресторан Федорова на Малой Садовой, он славился "стойкой". Не
раздеваясь, там можно было получить рюмку водки и бутерброд с бужениной, и все
это за 10 копеек.

После лекций группами проходили студенты, заглядывая по пути в механический
буфет "Квисисана", чтобы съесть салатик за 15 копеек, или к Федорову - выпить
рюмку водки с закуской за 10 копеек.

Засосов, Пызин. "Из жизни Петербурга
1890-1910-х годов".

Ром

Любопытный скользит по мягкому от грязи и опилок полу, мимо огромный плиты,
где и жарится и варится, к подобию буфета, где на полках красуются бутылки
с ерофеичем, желудочной, перцовкой, разными сладкими наливками и ромом, за
полтинник бутылка, от которого разит клопами, что не мешает этому рому пополам
с чаем делаться "пунштиком", любимым напитком "зеленых ног", или "болдох", как
здесь зовут обратников из Сибири и беглых из тюрем.

Гиляровский. "Москва и москвичи".

Ростовщичество

Первые дают вам деньги под верное обеспечение на пять и даже на десять
процентов в месяц, так что за тысячу рублей вы через год уплатите две тысячи
двести и все-таки будете благодарны Блану и Коху за его благодеяние. Вторые -
под залог вещи, стоящей пятьдесят рублей, дадут вам пятнадцать, много двадцать
и возьмут непременно уже по десяти процентов в месяц.

Крестовский. "Петербургские трущобы".

И Пинегин отправился к Дюфуру, известному ростовщику, который жил
поблизости. Этого Дюфура Пинегин знал давно, звал его в шутку "министром" и был
должен ему триста рублей года два, довольно аккуратно уплачивая пять процентов
в месяц.

Станюкович. "Женитьба Пинегина"

Обращение с людьми - даже с самыми простецкими - было у него обходительное,
тонкое. При нужде не прочь был выручить человека, давал взаймы и деньгами
и товаром. За выручку брал росту по пяти рублей на сотню в месяц.

Крюков. "Зыбь"

Рояль

- Сколько эта рояля стоит?
- Восемьсот рублей!

Чехов. "Забыл!!"

Рыба

Е в ф р о с и н ь я П о т а п о в н а. Какие тут расчеты, коли человек
с ума сошел. Возьмем стерлядь: разве вкус-то в ней не один, что большая, что
маленькая? А в цене-то разница, ох, велика! Полтинничек десяток и за глаза бы,
а он по полтиннику штуку платил.

Островский. "Бесприданница".

Рыболовный промысел

Приходили большими артелями, человек по тридцати рыбаки после счастливого
улова. Поздней осенью выдавались такие счастливые недели, когда в каждый завод
попадалось ежедневно тысяч по сорока скумбрии или кефали. За это время самый
мелкий пайщик зарабатывал более двухсот рублей.

Куприн. "Гамбринус".

Тотчас начинается торг со скупщиками.
- Тридцать! - говорит Юра и хлопает с размаху о ладонь длинной костлявой
руки высокого грека.
Это значит, что он хочет отдать рыбу по тридцать рублей за тысячу.

Его улов был первым белужьим уловом этой осени. Артель продала рыбу по
очень высокой цене, так что на каждый пай пришлось почти до сорока рублей.

Куприн. "Листригоны".

Саженцы и семена

Бобы были большие, тяжелые, и на унцию их выходило штук пять, но зато они
стоили дешево - всего шесть копеек, а на остальные деньги Веркмейстер позволял
мне набрать в газетную бумагу хорошей садовой земли, он также давал
обстоятельные наставления о том, как надо сажать бобы.

Катаев. "Разбитая жизнь, или
Волшебный рог Оберона".

Самовар

- Должно быть, краденый, - замечает старик барышник, напрасно предлагавший
купчихе три рубля за самовар, стоящий пятнадцать, а другой маклак ехидно
добавлял, видя, что бедняга обомлела от ужаса:
- За будочником бы спосылать...

Гиляровский. "Москва и москвичи".

Сапоги

Мать же, неполитичная и нерассудительная, как все матери, не выдержала
и сказала:
- Ты бы, Евграф Иваныч, дал ему еще рублей шесть на сапоги. Ну, как ему,
погляди, ехать в Москву в такой рвани?

Чехов. "Тяжелые люди".

В работе - только опорки и рванье, а праздничное платье было у всех в те
времена модное. Высший шик - опойковые сапоги с высокими кожаными калошами.
Заказать такие сапоги было событием: они стоили тринадцать рублей. Носили
их подолгу, а потом делали к ним головки, а опорки чинились и донашивались
в бане.

Гиляровский. "Москва и москвичи".

Широкие черные штаны, по моде, заимствованной у императорских стрелков,
надевались с широким напуском и низко заправлялись в собственные шикарные
сапоги, французского или русского лака, стоившие недешево. Постоянный училищный
поставщик Ефремов брал за них с колодками от пятнадцати до восемнадцати рублей.

Куприн. "Юнкера".

Сбитень

Огромное большинство не может полакомиться и двухгрошовым стаканом сбитня
или полуторакопеечною булкою.

Помяловский. "Очерки бурсы".

Сбитенщики разливали, по копейке за стакан, горячий сбитень - любимый тогда
медовый напиток, согревавший извозчиков и служащих, замерзавших в холодных
лавках.

Гиляровский. "Москва и москвичи".

Сигары

К а р а н д ы ш е в (Паратову). Не угодно ли сигар?
П а р а т о в. Да ведь, чай, дорогие? Рублей семь сотня, я думаю.

Островский. "Бесприданница".

- С нами в арестантской сидел немец с железной дороги, так тот, братец ты
мой, курил цыгары по десяти копеек штука!

Чехов. "Встреча".

В голове его слегка шумело, а в области желудка чувствовалась приятная
сытость. Он только что пообедал, выпил бутылку красного и теперь, куря
трехкопеечную сигарку, кейфствовал.

Чехов. "Цветы запоздалые".

- Сигару хочешь? Regalia Imperialia, или как там ее; знаю только, что
полтинник штука.

Гаршин. "Встреча".

За неимением всего этого мы сложились по четыре копейки и купили в мелочной
лавочке Коротынского две сигары в мягкой упаковке, самого низшего сорта - три
копейки пара.

Катаев. "Разбитая жизнь, или
Волшебный рог Оберона".

Слесарное ремесло

При доме жил водопроводчик Степан, великолепный слесарь, на нем лежало все
водопроводное хозяйство огромного дома, он один отлично со всем справлялся. От
хозяина он имел небольшую квартирку и мастерскую. На двери мастерской висела
черная доска, на ней он писал, в какой квартире он работает, его всегда можно
было найти. Этот умный мастер никогда не допускал аварий, а предупреждал их,
хорошо понимая, что так ему будет легче. Получал он 35 рублей в месяц.

Засосов, Пызин. "Из жизни Петербурга
1890-1910-х годов".

Собаки

Л о м о в. По тетеревам, уважаемая Наталья Степановна, думаю после жнитва
начать. Ах, вы слышали? Представьте, какое у меня несчастье! Мой Угадай,
которого вы изволите знать, захромал.
Н а т а л ь я С т е п а н о в н а. Какая жалость! Отчего же?
Л о м о в. Не знаю... Должно быть, вывихнул или другие собаки покусали...
(Вздыхает.) Самая лучшая собака, не говоря уж о деньгах! Ведь я за него
Миронову 125 рублей заплатил.
Н а т а л ь я С т е п а н о в н а. Переплатили, Иван Васильевич!
Л о м о в. А по-моему, это очень дешево. Собака чудесная.
Н а т а л ь я С т е п а н о в н а. Папа дал за своего Откатая 85 рублей, а
ведь Откатай куда лучше вашего Угадая!

Чехов. "Медведь".

Солома

Покупает "у мужиков" солому по 15 копеек за пуд, а продает по 35 копеек.

Успенский. "Власть земли".

Страхование

Как-то на досуге, a propos, наше губернское земство придумало "страхование
скота от чумы". А так как и не бывшим в семинарии известно, что никакое
страхование без денег не обходится, то и кликнут был клич мужицкой копейке.
Мужик откликнулся, согласился и взнес за каждую скотскую персону около
20-60 коп. Всего взнесено было имущими скот 60000 русских рублей!

Чехов. "Осколки московской жизни".

Студенческая жизнь

Основная же масса студентов состояла из скромных, трудолюбивых молодых
людей весьма ограниченных средств. Значительная часть их подрабатывала
репетиторством, считала обязательным хотя бы частично содержать себя самим,
а не сидеть на шее у родителей. Иногородние студенты жили в общежитиях или
снимали вдвоем комнату за 12-15 рублей. Бюджет такого студента не превышал
25-30 рублей в месяц.

Иногда хозяйки брали студентов на полный пансион, давая им завтрак и обед,
вечером чай с закуской. Цены были разнообразные, полный пансион вместе
с комнатой дешевле 20 рублей было не найти.

Университетская столовая, где обедало множество студентов, помещалась за
северными воротами, где и теперь "столовка". Обстановка столовой была скромная:
длинные столы, покрытые клеенкой, на них большие корзины с черным и серым
хлебом, которого можно было есть сколько угодно. Было самообслуживание, цены
очень дешевые: обед без мяса 8 копеек, с мясом - 12. Стакан чаю - копейка,
бутылка пива - 9 копеек.

Экзамены происходили в тех же аудиториях, где читались лекции. По каждому
предмету продавалась подробная программа за десять копеек.

Засосов, Пызин. "Из жизни Петербурга
1890-1910-х годов".

Сургуч

Ну-с, приемщик опять берет пакет, считает деньги и говорит: "Ваш сургуч?" А
у моей мамаши этого сургуча даже в воображении нет. Дома его держать не
приходится, а в лавочке, сами знаете, гривенник за палочку стоит.

Чехов. "Мой разговор с почтмейстером".

Суфлёр

Я еще два раза съездил с ней суфлировать на фабрики в Коломну и Серпухов
и получал по десять рублей чистеньких, не имея никаких расходов: и возила,
и кормила.

Гиляровский. "Мои скитания".

Сюртук

- Но... не рвите сюртука! Он тридцать рублей стоит... Пустите!

Чехов. "Петров день".

Такси

В 10-х годах появились автотакси частных владельцев. Машины были
заграничные, разных фирм и фасонов. На них были счетчики, но чаще их нанимали
из расчета примерно 5 рублей в час.

Засосов, Пызин. "Из жизни Петербурга
1890-1910-х годов".

Театр

- Что меня утешает и бодрит, Максим, - говорил он, - так это то, что меня
молодежь любит. Гимназистики, реалистики - мелюзга, от земли не видно, но ты не
шути, брат! Сидят, бестии, на галерке, у чёрта на куличках, за тридцать копеек,
но только их и слышно, клопов этаких. Первые критики и ценители!

Чехов. "После бенефиса".

В верхних ложах публика "наплывная". Верхняя ложа стоила пять рублей, и
десяток приказчиков и конторщиков набивали ее "по полтине с носа" битком, стоя
плотной стеной сзади сидящих дам, жующих яблоки и сосущих леденцы.

Гиляровский. "Люди театра".

Телеграмма

"Попрошу аванс... рублей в двадцать... нет, это много... рублей в десять...
Первым делом пошлю потрясающую телеграмму... пятью пять - двадцать пять, да
ноль - два с полтиной, да пятнадцать за подачу - два рубля шестьдесят пять...

Куприн. "Как я был актером".

Тир

Конечно, Гаврик не смел мечтать о монтекристо. Даже он не смел мечтать из
него выстрелить, так как выстрел стоил бессовестно дорого: пять копеек. Быть
стрелком мог позволить себе только очень состоятельный человек.

Катаев. "Белеет парус одинокий".

Ткани и галантерея

"Граф" усадил Анисью Ивановну на стул и, предложив ей полакомиться
пастилой, советовался с ней насчет того, что можно сделать для Антошки на семь
рублей.
Анисья Ивановна приняла живое участье в этом деле и кстати похвалила
мальчика. Сегодня он сам вызвался ей помогать и делал все со старанием. Она
предложила свои услуги по части белья. На два рубля она купит холста и сошьет
ему по паре рубах, исподних и подверток.

Станюкович. "История одной жизни".

Николай Тимофеич кладет перед Полинькой несколько сортов аграманта; та
лениво выбирает и начинает торговаться.
- Помилуйте, рубль вовсе не дорого! - убеждает приказчик, снисходительно
улыбаясь. - Это аграмант французский, восьмигранный... Извольте, у нас есть
обыкновенный, весовой... Тот 45 копеек аршин, это уж не то достоинство!
Помилуйте-с!

- Нет, уж я не возьму плюмажу! - вздыхает она. - Пусть сама мамаша берет,
какого хочет, а я ошибиться могу. Мне вы дайте шесть аршин бахромы для
дипломата, что по 40 копеек аршин.

Чехов. "Полинька".

"Купец продал несколько аршин синего сукна по 3 рубля 64 копейки за аршин и
черного сукна..." - прочел Никита. И сейчас же, как и всегда, представился ему
этот купец из задачника.

Толстой. "Детство Никиты".

Копылов небрежно перекинул несколько пестрых платков, выложенных Рванкиным
на полок, потом отбросил три в сторону и небрежно спросил:
- Цена?
- Чуть не даром: по полтора рублика-с...
И сейчас же Рванкин приготовился скостить по двугривенному в знак уважения
к хорошим людям, но Копылов неожиданно сказал:
- Завертывай!

Крюков. "Зыбь".

Трактир

Расчеты с буфетом производились марками. Каждый из половых получал утром из
кассы на 25 рублей медных марок, от 3 рублей до 5 копеек штука, и, передавая
заказ гостя, вносил их за кушанье, а затем обменивал марки на деньги,
полученные от гостя.

А если гость пьяненький, он получал с него так: выпил, положим, гость три
рюмки водки и съел три пирожка. Значит, за три рюмки и три пирожка надо сдать в
буфет 60 копеек.
Гость сидит, носом поклевывает:
- Сколько с меня?
- С вас-с... вот, извольте видеть, - загибает пальцы Петр Кирилыч,
считая: - По рюмочке три рюмочки, по гривенничку три гривенничка - тридцать,
три пирожка по гривенничку - тридцать, три рюмочки тридцать. Папиросок не
изволили спрашивать? Два рубля тридцать.

Половые и официанты жалованья в трактирах и ресторанах не получали, а еще
сами платили хозяевам из доходов или определенную сумму, начиная от трех рублей
в месяц и выше, или 20 процентов с чаевых, вносимых в кассу.
Единственный трактир "Саратов" был исключением: там никогда хозяева, ни
прежде Дубровин, ни после Савостьянов, не брали с половых, а до самого закрытия
трактира платили и половым и мальчикам по три рубля в месяц.

И как не лезть, когда здесь все дешево: порции огромные, водка рубль
бутылка, вина тоже от рубля бутылка, разные портвейны, мадеры, лиссабонские
московской фабрикации, вплоть до ланинского двухрублевого шампанского, про
которое тут же и песню пели:

От ланинского редерера
Трещит и пухнет голова...

Особенно трудна была служба в "простонародных" трактирах, где подавался
чай - пять копеек пара, то есть чай и два куска сахару на одного, да и то
заказчики экономили.

И "на чай" посетители, требовавшие только чай, ничего не давали, разве
только иногда две или три копейки, да и то за особую услугу.

Извозчик в трактире и питается и согревается. Другого отдыха, другой еды
у него нет. Жизнь всухомятку. Чай да требуха с огурцами. Изредка стакан водки,
но никогда - пьянства. Раза два в день, а в мороз и три, питается и погреется
зимой или высушит на себе мокрое платье осенью, и все это удовольствие стоит
ему шестнадцать копеек: пять копеек чай, на гривенник снеди до отвала,
а копейку дворнику за то, что лошадь напоит да у колоды приглядит.

Гиляровский. "Москва и москвичи".

Двери то и дело отворяются. Вбежит извозчик, распояшется, достанет пятак и,
не говоря ни слова, хлопнет его об стойку. Буфетчик ловким движением руки
сгребет этот пятак в ящик, нальет стакан и наклонится за прилавок. В руках его
появляется полупудовая, черная, как сапог, печенка, кусочек которой он стукнет
о прилавок и пододвинет его к извозчику.

Гиляровский. "Неудачник".

Транспорт водный

Возникли два новых пароходства, и они вместе со старинными, прежними,
неистово конкурировали друг с другом, перевозя груз и богомольцев. В
конкуренции они дошли до того, что понизили цены за рейсы с семидесяти пяти
копеек для третьего класса до пяти, трех, двух и даже одной копейки.

Куприн. "Яма".

Но Пете он всегда казался чудом кораблестроения, а поездка на нем из Одессы
в Аккерман представлялась по меньшей мере путешествием через Атлантический
океан.
Билет второго класса стоил дороговато: один рубль десять копеек.

Катаев. "Белеет парус одинокий".

Мы заплатили каждый по гривеннику и на маленьком паровом катере "Дружок"
переправились через Днестровский лиман в город Аккерман.

...Пароход "Васильев" конкурировал с "Тургеневым", и конкуренция между
этими двумя пароходами - белым и черным - дошла до того, что билет от Аккермана
до Одессы уже стоил только пятнадцать копеек, или, как у нас, говорили,
"злот"...

Катаев. "Разбитая жизнь, или
Волшебный рог Оберона".

Шитовские пароходы, ходившие только по Неве, кают не имели, над всем
корпусом зеленой окраски была крыша, а для защиты от дождя, ветра и солнца
опускались брезентовые обвесы. Плата за проезд через Неву - 2 коп. и 5-10 - по
продольным линиям. Плата взималась матросами на пристанях при посадке.

На Фонтанке у Прачечного моста, против Летнего сада, была пристань перевоза
на Выборгскую сторону, к клинике Виллие, и на Петроградскую сторону, к Домику
Петра I, в котором находилась часовня с образом Спасителя, якобы помогавшим
нерадивым ученикам сдавать экзамены. Родители возили своих лентяев
прикладываться к этому образу, вместо того чтобы заставлять их хорошенько
заниматься или даже пороть, по тогдашним обычаям. На этой пристани забавно
звучали торопливые окрики пристанского матроса: "Скорее! К Спасителю за две
копейки!"

Засосов, Пызин. "Из жизни Петербурга
1890-1910-х годов".

Транспорт городской

Выдержав экзамен, Гвоздиков сел на конку и за шесть копеек (он ездил всегда
"на верхотуре") доехал до заставы.

Чехов. "Свидание хотя и
состоялось, но...".

Вагоны были двухэтажные, нижний и верхний на крыше первого. Он назывался
"империал", а пассажиры его - "трехкопеечными империалистами". Внизу пассажиры
платили пятак за станцию. На империал вела узкая винтовая лестница. Женщин туда
не пускали.

- Экономия: внизу в вагоне пятак, а здесь, на свежем воздухе, три
копейки...

Гиляровский. "Москва и москвичи".

Надо вспомнить особый вид конного пассажирского транспорта - дилижансы,
которые метко назывались петербургскими обывателями "сорок мучеников". Название
это было дано не зря. Дилижанс представлял пароконную большую повозку на
колесах, окованных железом, на грубых рессорах. Вагон открытый, только крыша.
От ветра и дождя спускались брезентовые шторы. Скамейки поперек вагона,
ступеньки вдоль всего вагона. Так как большинство мостовых были булыжными, то
эта колымага тряслась и громыхала, и можно себе представить, что чувствовали
пассажиры. Разговаривать было невозможно, ничего не слышно, и легко прикусить
язык. Запряжка в дышле, сбруя солидная ременная. Кондуктор перебирался по
внешним продольным ступенькам, чтобы собрать плату с пассажиров, сидевших на
разных скамейках. Плата была пятачок.

Спереди и сзади вагонов были открытые площадки, а в двухэтажных вагонах
с этих площадок наверх, на империал, вели винтовые металлические лестницы.
Империал был открытый, проезд там стоил дешевле - две копейки за станцию вместо
трех и даже пяти копеек внизу.

Зимой оживлялась переправа через Неву по льду. Для пешеходов и переездов на
лошадях у берегов строились деревянные сходни и съезды на лед, засыпаемые
снегом. Такие переправы устраивались во многих местах, например с Французской
набережной до клиники Виллие (ныне Военно-медицинская академия). От набережной
Зимнего дворца до Зоологического сада ходил даже электрический трамвайчик,
перевозивший за пятак (малые дети при родителях - бесплатно). По льду
прокладывалась узкоколейка, вагончик малюсенький, на нем ригель с колесиком,
катившимся по проводу. У берега стояли баржи с павильонами, вагончик входил
в вырез баржи.

Первоначально трамваи ходили без прицепных вагонов, всего один двухосный
маленький вагон. Но по сравнению с конкой вагон был очень красив: внутри
лакированная отделка, медные приборы. Снаружи низ красный, верх белый, окна
большие. Сначала сделали два класса, перегородив вагон внутри: первый класс за
пять копеек для "чистой публики", второй - за три копейки, но это разделение не
привилось.

Засосов, Пызин. "Из жизни Петербурга
1890-1910-х годов".

Уроки музыки

- Нынешние мальчики и девочки едва гаммы играют, платят по четвертаку за
урок, а уж не прочь музыкальные рецензии писать...

Чехов. "Тапёр".

К счастью для меня, папа как-то рассеянно отнесся к моему охлаждению
к музыке, махнул рукой и перестал давать полтинники на учителя.

Катаев. "Разбитая жизнь, или
Волшебный рог Оберона".

Уроки танцев

Танцы, за пять рублей в год, преподавал балетный артист, который приходил
со своей тапершей раз в неделю часа на два. Держался он очень гордо,
а оказалось, что в Мариинском театре он на самых последних ролях.

Засосов, Пызин. "Из жизни Петербурга
1890-1910-х годов".

Учителя

Любаша молчала. Она подошла к кафедре, когда остальные посетители уходили,
и спросила учителя:
- Жалованье что получаете?
Учитель быстро поглядел на нее недоумевающими глазами и тихо ответил:
- Шестьсот рублей-с.
- С харчами?
- Квартира и дрова.

Боборыкин. "Китай-город".

- Сколько получает жалованья ваш Порфирий? - спросила она, между прочим,
кивнув на лакея.
- Кажется, сорок в месяц...
- Не-уже-ли?! Мой брат Сережа, учитель, получает только тридцать! Неужели у
вас в Петербурге так дорого ценится труд?

Чехов. "В ландо".

- Везде, - сказал он, - учителя получают 200 да 300, а я получаю
500 рублей, и к тому же моя квартира отделана заново и даже меблирована на счет
фабрики.

Чехов. "Учитель".

Несмотря на хорошие средства, Волчаниновы жили в деревне безвыездно, лето и
зиму, и Лидия была учительницей в земской школе у себя в Шелковке и получала
25 рублей в месяц. Она тратила на себя только эти деньги и гордилась, что живет
на собственный счет.

Чехов. "Дом с мезонином".

Сколько разговоров про школы, сельские библиотеки, про всеобщее обучение,
но ведь если бы все эти знакомые инженеры, заводчики, дамы не лицемерили, а в
самом деле верили, что просвещение нужно, то они не платили бы учителям по 15
рублей в месяц, как теперь, и не морили бы их голодом.

Чехов. "В родном углу".

Но было ясно, что Семен не верил учительнице. Ей крестьяне не верили; они
всегда так думали, что она получает слишком большое жалованье - двадцать один
рубль в месяц (было бы довольно и пяти), и что из тех денег, которые она
собирала с учеников на дрова и на сторожа, большую часть она оставляла себе.

Чехов. "На подводе".

Очевидно, она хотела произвести какое-то нововведение, а мы, глядя на то,
как к ней относилось сельское общество, тоже смотревшее на ее нововведение
только так, как оно надувало ее и сердило, могли только хохотать, сидя за
чайком, и удивляться вновь прибывшей учительнице.
- Получала бы себе свои десять рублей да сидела бы смирно, - говорили мы.

Успенский. "Неизлечимый".

Фейерверк

Штабеля готового фейерверка сохли вдоль ракушниковых стен, и ракеты стояли
по ранжиру, как солдаты, от самых крупных, дорогих, до самых маленьких -
пятикопеечных, на хилых ножках, из числа тех, которые иногда покупали
в складчину уличные мальчики.

Катаев. "Разбитая жизнь, или
Волшебный рог Оберона".

Фортепиано

- То-то хорош я буду во фраке, Николай Иванович!.. Ну, теперь фортепианы
пойдем смотреть!
Николай перепробовал довольно много инструментов и выбрал несколько на
разные цены. Лаврентьев не ахнул тут, когда за лучший инструмент спросили
шестьсот рублей; он только спросил, нельзя ли сто скинуть, и когда ответили,
что можно скинуть только двадцать пять рублей, он сказал, что через неделю
решит дело.

Станюкович. "Два брата".

- Третьего дня ты плакала, что у нас в семейном очаге фортепиано не
будет... Радуйся, Любубунчик! Я тебе за четыреста рублей пианино куплю...

Чехов. "Отрава".

Фотографические принадлежности

Я выпросил у тети пятнадцать копеек и в магазине фотографических
принадлежностей Иосифа Покорного на Дерибасовской купил три серых картонных
паспарту шесть на девять, в соответствии с размером моего снимка.

Катаев. "Разбитая жизнь, или
Волшебный рог Оберона".

Я затрепетал от того, что в моем присутствии родился настоящий литературный
афоризм, но не растерялся и сейчас же протянул Бунину его большой коричневый
фотографический портрет на сером паспарту, купленный накануне за один рубль
серебром у фотографа, который выставил его для рекламы в витрине своего ателье
на Ришельевской улице, в знаменитом одесском пятиэтажном небоскребе,
построенном из желтого кирпича в мавританском стиле.

Катаев. "Трава забвения".

Хлеб

Огромное большинство не может полакомиться и двухгрошовым стаканом сбитня
или полуторакопеечною булкою.

Помяловский. "Очерки бурсы".

"Ведь вот, может, судьба пошлет на мою долю! Чем по сторонам глазеть -
лучше гляди себе под ноги. Вдруг я найду что-нибудь!.. Хоть гривенник
какой-нибудь, хоть пятак!.. Ведь случается, что и находят же люди! На пятак
ведь отпустят из лавочки хлеба - два фунта отпустят - два фунта!.."

Крестовский. "Петербургские трущобы".

Но я далеко не был спокоен, пока приказчик широким ножом красиво резал
хлеб. "А вдруг, - думалось мне, - фунт хлеба стоит не две с половиной копейки,
а больше? Или что будет, если приказчик отрежет с походцем? Я понимаю, можно
задолжать в ресторане пять - десять рублей и приказать буфетчику: "Запиши там
за мной, любезный", но как быть, если не хватит одной копейки. Ура! Хлеб стоит
ровно три копейки.

Куприн. "Блаженный".

Церковь

В Обнине, вспомнилось ему теперь, всегда было много народу, и тамошний
священник отец Алексей, чтобы успевать на проскомидии, заставлял своего глухого
племянника Илариона читать записочки и записи на просфорах "о здравии" и "за
упокой"; Иларион читал, изредка получая по пятаку или гривеннику за обедню,
и только уж когда поседел и облысел, когда жизнь прошла, вдруг видит, на
бумажке написано: "Да и дурак же ты, Иларион!"

Чехов. "Архиерей".

- Я получаю в год с прихода сто пятьдесят рублей, и все... удивляются, куда
я эти деньги деваю... Но я вам все по совести объясню... Сорок рублей в год
я за брата Петра в духовное училище взношу. Он там на всем готовом, но бумага и
перья мои...

Чехов. "Кошмар".

- Горло, Кузьма Егорыч! Пришел к вам, собственно говоря, чтоб вы, с вашего
позволения, относительно моего здоровья того... Не так больно, как убыточно...
Через болезнь петь не могу, а регент за каждую обедню сорок копеек вычитает. За
всенощную вчера четвертак вычел. Нонче у господ панихида была, певчим дадено
было три рубля, и на мою долю чрез болезнь ничего не досталось.

Чехов. "Сельские эскулапы".

Алексей Алексеич состоит псаломщиком при ефремовской Трехсвятительской
церкви. В то же время он обучает школьных мальчиков церковному и светскому
пению, за что получает от графской конторы шестьдесят рублей в год.

Чехов. "Певчие".

В настоящее время на Сахалине четыре приходских церкви: в Александровске,
Дуэ, Рыковском и Корсаковске. Церкви вообще не бедны, священникам полагается
жалованья по тысяче рублей в год, в каждом приходе есть хор певчих, поющих по
нотам и одетых в парадные кафтаны.

Чехов. "Остров Сахалин".

Все провожают нас, желают нам доброго пути, Горкин подносит Аксенову
большую просфору, за полтинник, и покорно благодарит за ласку и за хлеб–соль:
"Оченно вами благодарны!" Аксенов тоже благодарит, что радость ему привезли
такую: не ждал - не гадал.

Шмелёв. "Богомолье".

Наступила пасхальная ночь. Вечером мать одела Романа в чистую рубашку и,
дав пятачок на свечку, отправила в церковь.

Белых. "Дом веселых нищих".

Цикорий

Вместо чая заваривали цикорий, круглая палочка которого, четверть фунта,
стоила три копейки, и ее хватало на четверых дней на десять.

Гиляровский. "Москва и москвичи".

Цирк

Были у ляпинцев и свои развлечения - театр Корша присылал им пять раз
в неделю бесплатные билеты на галерку, а цирк Саламонского каждый день, кроме
суббот, когда сборы всегда были полные, присылал двадцать медных блях, которые
заведующий Михалыч и раздавал студентам, требуя за каждую бляху почему-то одну
копейку. Студенты охотно платили, но куда эти копейки шли, никто не знал.

Гиляровский. "Москва и москвичи".

И бедняки с галерки всеми правдами и неправдами добывали полтинники, даже
закладывали в ломбард части своего скудного гардероба и праздничные платки
своих многострадальных супруг.

Сколько раз мне приходилось вымаливать у папы или у тети полтинник или даже
сорок копеек на цирк, узнав, какие замечательные пары будут бороться завтра. Ни
папа, ни тетя не разделяли моего увлечения борьбой, которую считали низменным,
недостойным интеллигентного человека зрелищем, вульгарным балаганом.

Катаев. "Разбитая жизнь, или
Волшебный рог Оберона".

Чаепитие

Это все знали, и являвшийся к нему богатый купец или барин-делец курил
копеечную сигару и пил чай за шесть копеек, затем занимал десятки тысяч под
вексель.

И вот за этим чаем, в пятиалтынный, вершились дела на десятки и сотни
тысяч. И только тогда, когда кончали дело, начинали завтрак или обед,
продолжать который переходили в кабинеты.

Гиляровский. "Москва и москвичи".

Во вторую перемену младшие классы спускались в гимнастический зал, где были
приготовлены столы, а на них кружки с горячим сладким чаем. Чай могли пить
только те, кто вносил полтора рубля за полугодие. Сюда же приходил булочник
с булками и пирожками.

В двух верстах от Мартышкина в густом лесу был маленький монастырь святого
Арефия. Монахи накупили самоваров и под большими елками поставили столы
и лавки. Дачники приходили с бутербродами, заказывали самовар, за 10 копеек
малый, за 20 - большой.

Засосов, Пызин. "Из жизни Петербурга
1890-1910-х годов".

Чай

Хозяйкой Любка оказалась менее чем посредственной. Правда, она умела
сварить жирные щи, такие густые, что в них ложка стояла торчком, приготовить
огромные, неуклюжие, бесформенные котлеты и довольно быстро освоилась под
руководством Лихонина с великим искусством заваривания чая (в семьдесят пять
копеек фунт), но дальше этого она не шла, потому что, вероятно, каждому
искусству и для каждого человека есть свои крайние пределы, которых никак не
переступишь.

Куприн. "Яма".

Часы

Это - обыкновенные двухрублевые часы с белым квадратным циферблатом,
разрисованным по углам розанами, с медными гирьками, к одной из которых
подвязаны веревкой камень и железный болт, с избитым от времени, точно
изжеванным, медным маятником.

Куприн. "Ночная смена".

Варшава и Лодзь предлагали за 1 рубль 50 копеек плоские часы вороненой
стали с цепочкой, портсигары польского серебра тоже примерно за такую же цену.

Засосов, Пызин. "Из жизни Петербурга
1890-1910-х годов".

Чулки

В этой женщине есть что-то для него почти противное. Никогда она не вызовет
в нем ни малейших желаний, хоть и надевает чулки по двадцати рублей пара.

Боборыкин. "Китай-город".

Штраф

Я была у мирового судьи, который приговорил меня к пятнадцати рублям штрафа
за неприличное поведение в общественном месте.

Гаршин. "Происшествие".

Антонио и Арбузов слегка притронулись к шляпам. Директор ответил тем же и
тотчас же, точно он долго воздерживался и ждал только случая, принялся ругать
рассердившего его конюха.
- Мужик, русская каналья... напоил потную лошадь, черт его побирай!..
Я буду ходить на мировой судья, и он будет мне присудить триста рублей штраф
с этого мерзавца...

Куприн. "В цирке".

Шуба

Олимпиада Васильевна, завидовавшая младшей сестре Антонине, у которой и
обстановка была красивая, и лакей был, и дочь говорила по-английски, с живостью
спросила:
- Какая же, братец, шуба?
- В семьсот рублей, - медленно произнес полковник, глядя с самым невинным
видом на сестру.
- В семьсот рублей! - ахнула Олимпиада Васильевна и на секунду замерла от
изумления.
- При мне деньги платили.
- И что же, действительно красивая шуба?
- Шикарная... Знаешь ли, ротонда - кажется, так называется? - ротонда из
чернобурых лисичек, легонькая такая. А покрыта темно-зеленым плюшем и с
пелеринками... Говорят, мода нынче - пелеринки... Прелестная шубка... Видно, у
них лишние деньги-то есть!

Станюкович. "Женитьба Пинегина"

к началу страницы
_______________________________________________________________________________

Подготовка текста - Лукьян Поворотов

Используются технологии uCoz