Иоганн Готфрид Гердер
С и д
Der Cid
1805
Перевод, предисловие и примечания В. А. Зоргенфрея.
Редакция Н. С. Гумилева.
Р. В. Ц. № 1054. Петроград. Отпечатано
в Первой Государственной Типографии
2.000 экземпляров.
Оглавление
Предисловие В. Зоргенфрея
I. Сид и Фердинанд Великий
II. Сид и дон Санчо Могучий
III. Сид и Альфонсо Шестой, Храбрый
IV. Сид в Валенсии; Сид в могиле
Библиография
"Всемирная литература"
__________________________________________________________________________
Предисловие
Историческая наука не знает героев. Связанная в своих утверждениях законом
причинности, чуждая увлечений, она всякое величие постигает как относительное
и, низводя героев до уровня своей критики, ищет для них иных, более
человеческих определений.
Но живая память народов вновь и вновь творит героев, неутомимо
и непреложно. Поэзия народная венчает их новыми и новыми лаврами и, наконец, в
представлении отдаленного потомства, встают они живым и законченным воплощением
доблести и чести нации.
Такова, в истории веков и в памяти народов, судьба Сида. Сопричисленный,
непосредственно после смерти, к сонму героев, воспетый в бесчисленных песнях,
он встретился, в свою очередь, с бесстрастным оком истории. Самое существование
его подвергнуто было сомнению. Ряд добросовестных исследований подтвердил,
затем, подлинность Сида в качестве исторического лица, а кропотливые труды
позднейших историков удостоверили, в кратких чертах, следующее:
Руи (Родриго) Диас граф де-Бивар, прозванный маврами Сидом (господином,
властителем), родился в королевстве Кастилии (на Пиренейском полуострове),
в первой половине XI столетия, при короле Фердинанде I. Служил, по смерти
Фердинанда, сыну его Санчо II и принимал деятельное участие в борьбе этого
последнего с братом его Альфонсом VI, к которому и перешел на службу после
убиения Санчо. Женился на близкой родственнице короля, Xимене, дочери граФа
Овиедского. Около 1081 года изгнан был Альфонсом и провел несколько лет на
службе князя Юсуфа Аль-Мутамина Сарагосского, участвуя в походах против
христианских владетелей. Во главе дружины своей, стяжавшей незавидную славу
грабежами и насилиями, ходил Сид затем и на мавров, добывая немало выгод от
своих походов и облагал данью магометанских князей. В промежутках между войнами
снова служил Альфонсу и ходил с ним в южную Испанию. В 1093 году осадил
мавританскую Валенсию и, взяв город измором, жестоко наказал жителей. Умер
в своих новых владениях в 1099 г., оставив после себя двух дочерей, вышедших
замуж за инфанта Наваррского и графа Барселонского.
История, не оспаривая мужества и ума Родриго де-Бивара, приписывает ему,
наряду с этими качествами, суровость, граничащую с жестокостью, и лукавство,
близкое к вероломству. Воинские подвиги Сида рассматриваются ею, как ряд
действий, внушенных личным интересом, и, в итоге исторических выводов, Сид
является представителем строптивой феодальной аристократии, надолго задержавшей
в Испании укрепление центральной власти.
Народная испанская поэзия пошла по иному пути. Уже в XII веке создана была
знаменитая "Поэма о Сиде" - Poëma del Cid, воспевающая его подвиги и носящая
ярким отпечаток тогдашней борьбы мавров и христиан. Поэма, проникнутая народным
духом, воскрешает рыцарскую эпоху Испании и изобилует подробностями,
характеризующими быт и нравы того времени. Образ Сида, облагороженный живою
любовью составителя поэмы, облечен чертами героизма; с тем вместе, однако,
образ этот несвободен еще от типичных черт той грубой эпохи, когда рыцарские
понятия о чести не вполне установились, и личная выгода и личная месть внушали
предприимчивым феодалам начинания, не вполне согласующиеся с современными
понятиями о доблести.
Вслед за "Поэмою о Сиде", появились и получили известность "хроники",
прозаическая и рифмованная, повествующие о деяниях Сида. В них впервые
встречаются рассказы о молодости Сида. Отдельные эпизоды жизни Сида доставили,
наконец, богатый материал особому виду лиро-эпических песен - романсам,
облеченным в излюбленную испанцами форму четырехстопных восьмисложных
и семисложных стихов, типа трохеев. Романсы эти составлены в различное время;
предполагается, что часть их восходит к XV веку; общее число их достигает 200,
причем более поздние являются уже плодами чисто литературного,
в противоположность народному, творчества. Жизнь Сида отразилась в них
с большею полнотою, чем в "Поэме о Сиде", при несомненно более свободном
размахе чисто поэтического творчества.
В романсах этих, с течением времени, по мере развитии в Испании рыцарских
идей, образ Сида, претерпев последовательно ряд изменений, приблизился
постепенно к идеалу народного героя, и жесткие черты исторического Родриго
Диаса претворились в вечный облик светозарного Сида, с неизменно
сопровождающими его многообразными эпитетами: "добрый Сид", "мой Сид", "Сид
Кампеадор" (воитель, боец) и др. Устанавливаемый историею факт женитьбы Родриго
на родственнице короля Химене по соображениям политического расчета
претворяется в романсах в поэтическое повествование о взаимной любви Сида
и Химены, дочери убитого им недруга, переплетаясь с не менее поэтическим
эпизодом любви и ревности дочери короля Фердинанда. Неустанные ссоры Родриго
с монархами, неизменно заканчивающиеся его изгнанием, вызываются исключительно
высокими понятиями Родриго о чести; периодически подвергаясь опале, Сид,
вопреки данным истории, отнюдь не продает своего меча врагам христианства,
а отдаляется лишь от двора, или же на свой страх предпринимает походы, к вящей
славе королевства. Приписываемая Сиду историками жестокость к врагу вовсе ему
не присуща: он кроток и милосерд к побежденным настолько же, насколько неистово
отважен и неумолим в бою; чуждо ему и вероломство: Родриго, по словам поэта,
"простодушен", и даже враги, в промежутках битвы, обращаются к нему с обычным
эпитетом: "добрый Сид" (buen Cid); не будучи корыстолюбив, Родриго отвергает
всякий расчет, и лишь особый вид чисто народного лукавства характеризует его
в затруднительных положениях, как например, в случае с двумя доверчивыми
ростовщиками-евреями, от которых он взял, нуждаясь в золоте для похода, тысячу
червонцев под залог двух ларцов, набитых песком и камнями.
Был ли Сид смущен душою?
Нет, ничуть. Он сделал это,
Веря в счастье, как всегда.
Но, неизменно прямой и простодушный, Родриго мудр, как истинный народный
герой, мудростью здравого смысла, и авторы романсов влагают в уста Сида ряд
изречений, из коих каждое является плодом опыта жизни многих поколений.
Так, наряду с историческим обликом сурового феодала XI века, установился
и мирно ужился в умах отдаленного потомства поэтический облик отважного воина,
национального героя, носителя излюбленных народных понятий о добре и чести.
Поэтическая литература средневековой Европы не знает, вплоть до появления
"Божественной комедии", произведения, более богатого содержанием и оригинально-
художественного по форме, чем свод песен о Сиде. "Поэма о Сиде" и романсы
переведены на все европейские языки, изложены прозой и стихами в различных
вариациях и дали богатейший материал для самостоятельного творчества выдающихся
поэтов. Облик национального испанского героя оказался родственным духу всех
других народов, В частности, широко использован сюжет Сида в европейской
драматической литературе. Старейшая пьеса о Сиде относится к 1621 г. (автор
Гильом де-Кастро); особою известностью пользуется трагедия Корнеля "Сид".
Мимо этого всечеловеческого типа не мог пройти такой чуткий к духу
всечеловеческого писатель, как Гердер.
В гердеровском издании 22-х первых романсов о Сиде указано, что Сид
составлен по испанским романсам. В настоящее время удостоверено, однако,
с несомненностью, что из числа 70 романсов, входящих в состав гердеровского
"Сида", значительная часть является не переводом подлинных романсов,
а переложением материала, заимствованного из французских изданий "Bibliothèque
des Romans". Личность автора с столь крупной индивидуальностью, как Гердер, не
могла, конечно, не сказаться в этом произведении; проявилась она как в подборе
романсов, создающих цельное представление о герое, так и в обработке их, в духе
свойственной Гердеру высокой человечности. В итоге, гердеровский "Сид",
сохранив все характерные свойства национального героического типа, воспринял, в
новой обработке, основные черты всечеловеческого, мирового идеала. Задача,
непосильная для писателя с меньшим дарованием, разрешена с обычным для Гердера
мастерством, и неудивительно, что "Сид" признается лучшим произведением
Гердера, доныне не утратившим своего интереса и свежести.
Семьдесят романсов гердеровского "Сида" обнимают всю жизнь героя, начиная
от отроческих лет и кончая смертью Сида. Отдельные эпизоды богатой
приключениями жизни Родриго связаны гармонически в одно целое
и последовательно, в ряде живых образов, воплощают дух мужественной
и благородной простоты, выразителем которого является Сид. Преданный сын,
кровью знатного и сильнейшего врага смывающий позор родителя, Родриго, внемля
голосу всепрощающей любви, является, в следующих романсах, нежным любовником
и счастливым супругом дочери убитого им графа Гормаса и, вплоть до кончины
своей, остается примерным семьянином - мужем и отцом. Мужественный в битве, Сид
щадит побежденного врага; твердый перед лицом опасности, испытанный воин, он не
ищет распри ради распри и останавливает королей в их завоевательных замыслах,
вызывая насмешки придворной челяди и подвергаясь незаслуженной опале.
Доверчивый и прямодушный, он первый становится жертвою своего прямодушия, как
например, в случае с сватовством двух графов Каррион, а на низкую клевету
отвечает прямым отпором завистникам. Меч Родриго прославил королевство и далеко
расширил его пределы; но Родриго не собрал богатств: дом его прост и украшен не
золотом и мрамором, а добродетелью и чистотою его семьи; дивились персидские
послы красе дочерей полководца,
Но еще дивились больше
Простодушию Родриго,
Простоте его жилья.
А когда Сид, не поладив с королем Альфонсо, собрался в поход на мавров, то
с удивлением обнаружил, что
В доме даже мараведи
На дорогу не нашлось.
Скорбь и страдания неразлучны с величием; в их горниле закаляются геройские
сердца. Высокая идея служения королям по долгу чести неизменно владеет Родриго,
но природная его правдивость и прямота ставят преграды но пути этому служению.
Всем сердцем отвергая лесть, Родриго - тот единственный, кто дерзает говорить
королям правду и требовать от них того же; и королям не под силу такая правда:
всякий раз удаляют они в изгнание неистового вассала, и вновь призывают его,
чтобы вновь изгнать. Это упорство честного вассала - наиболее, пожалуй,
характерная и трогательная черта Сида, и она именно стяжала ему народную
любовь - ту, что сильнее смерти; ибо и после смерти, как гласит поэма, не
ослабела мощь Сида; голос его из за гроба взывает к сильным мира; знамя его
развевается гордо и властно требует благочестия:
Покровителем несчастных
И опорой беззащитных
Сид остался и в гробу.
Известны переводы Жуковского из "Сида". Чуткий, как и Гердер, ко всем
воплощениям прекрасного, он не мог пройти равнодушно мимо одного из выдающихся
литературных произведений начала XIX века; к сожалению, Жуковским переведены
лишь некоторые романсы гердеровского "Сида", и притом переводы весьма далеки от
подлинника; значительная часть романсов вовсе не переведена, или изложена
в вольной передаче, неполно и сжато; укажем далее на переводы Н. В. Берга (по
Гердеру) - три романса, И. Катенина (по Гердеру) - 22 романса и М. Лихонина
(с испанского) - три романса. Полный перечет, опубликованных переводов на
русский язык романсов о Сиде и поэмы, а также статей о Сиде, приведен ниже.
Предлагаемый перевод является первою попыткою воспроизведения гердеровского
"Сида" полностью, в соответствии с внешнею его формою и - насколько это
оказалось доступным - с духом подлинника. Задачею последующего времени -
трудною, по благодарною, является перевод на русский язык, в поэтических формах
подлинников, оригинальных испанских текстов о Сиде - романсов и поэмы.
В. Зоргенфрей.
_______________________________________________________________________________
I
Сид и Фердинанд Великий
1
Скорбен, тих сидел Диэго -
Мир не знал подобной скорби;
Дни и ночи тосковал он
О бесчестии своем.
О бесчестьи дома славных,
Благородных Лаинесов,
Что величьем Иньигосов
И Абаркосов затмил.
Опозорен, стар годами,
Чует он могилы близость,
Между тем как враг, дон Гормас
Торжествует, неотмщен.
Сон и пищу отвергая
И потупив долу очи,
За порог нейдет Диэго,
Не ведет ни с кем речей.
Он не внемлет слову дружбы,
Глух к сердечным утешеньям;
Он свое дыханье даже
Мнит тлетворным для друзей.
Наконец, стряхнув с усильем
Бремя скорби неотступной,
Сыновей велит позвать он,
Но найти не может слов.
Он им всем поочередно
Крепко связывает руки;
Со слезами о пощаде
Умоляют сыновья.
Он к отчаянию близок;
Но нежданно дон Родриго,
Младший сын, надеждой новой
Воскресил упавший дух.
Он, сверкнув тигриным взором,
От отца отпрянул гордо:
"Вы забыли, мой родитель,
Кто вы сами и кто я!
Если б воинских доспехов
Я из ваших рук не принял,
То сумел бы я кинжалом
За позор свой отомстить".
Слезы радости потоком
Полились из глаз Диэго,
И, обняв его, он молвил:
- Ты, Родриго, ты - мой сын!
Этот гнев вернет мне счастье,
Ярость раны уврачует.
Ты поднимешь меч отмщенья -
Не на старого отца,
На врага поднимешь. - "Кто ж он?
Молвил сын, - кто обесчестил
Древний род?" И в нетерпеньи
Он торопит старика.
2
Помышляя о позоре,
Удаляется Родриго.
Помнит он, что слаб и молод,
Помнит он, что враг могуч.
Там, на склонах Астурийских,
Тьму друзей сберет дон Гормас -
Первый в свите королевской,
Первый к доблестном бою.
Но лишь вспомнит об обиде,
Что нанес отцу дон Гормас -
И ничтожно все другое;
Права ждет он от небес.
Он отвагою обязан
Чести дома; пусть он молод!
Ради чести и ребенок
Примет смерть за славный род.
И поспешно он снимает
Со стены клинок, тот самый,
Что сверкал в руке Мударры.
(Грустно, грустно он висел,
Словно, ржавея с годами,
Горевал о господине).
И Родриго молвил, прежде
Чем клинок тот пристегнуть:
"Знай, тобой, оружье чести,
Ныне та рука владеет:
Что равна руке Мударры!
Пусть руке не хватит сил -
Никогда она не дрогнет,
Рукоять твою сжимая;
Ты из чистой, крепкой стали -
Крепче сталь моей души.
Тот, кому служить ты станешь,
Будет сам тебя достоин;
Если ж нет, то и другому
Не дано тебе служить.
В грудь свою тогда вонзит он
Глубоко тебя. - "За дело!
(Он воскликнул). Мести правой
Наступил урочный час".
И потом, от всех скрываясь,
Он покинул дом отцовский;
Не прошло и часа - встретил
Горделивого врага.
3
Там, па площади дворцовой,
Встретил Гормаса Родриго;
С глазу на глаз, без утайки,
Графу юноша сказал:
- Знали ль вы меня, дон Гормас,
Знали ль сына дон Диэго
В миг, когда рукой коснулись
Благородного лица?
Знали ль вы, что дон Диэго
Род ведет от Лаин Кальво?
Знали ль вы, что в мире нету
Чище крови и герба?
Что содеянного вами
Совершить не смеет смертный -
Даже сам Господь не смеет
Безнаказанно свершить? -
"Знаешь ты, - ответил Гормас, -
Мальчик, жизни половину?"
- Да, - промолвил дон Родриго, -
Знаю очень хорошо.
Половина в том, чтоб доблесть
Чтить душою, а другая
В том, чтоб мстить высокомерным,
Чтоб обиду и позор
Смыть последней каплей крови. -
Так сказал он и взглянул
На противника. А Гормас
Гордо вымолвил в ответ:
"Так чего ты хочешь, мальчик?"
- Головы твоей хочу я, -
Молвил Сид, - я связан клятвой! -
"Розог хочешь ты, дитя!
Хочешь ты, - сказал дон Гормас, -
Чтоб тебя мой высек паж!"
Небеса! Что сталось с Сидом,
Лишь услышал это он!
4
Слезы тихо, тихо льются
По ланитам блеклым старца.
За столом своим сидит он,
Все кругом себя забыв,
Помышляя о позоре,
О младенчестве Родриго,
Об опасности для сына,
О могуществе врага.
Опозоренному чужды
Радость, вера и надежда;
Вместе с честью, торжествуя,
Возвращаются они.
В тяжких думах он не слышит,
Как приблизился Родриго;
Сын со шпагой обнаженной
Пред родителем стоит.
Смотрит пристально и долго,
С состраданием глубоким,
И любовно пожимает
Руку старцу. "Ешь, отец!
Стол накрыт!" И слезы градом
Полились из глаз Диэго.
- Ты, - сказал он, - ты, Родриго,
Сын мой, это говоришь? -
"Да, отец мой! Поднимите
Светлый взор свой, благородный".
- Спас ты нашу честь, Родриго? -
"Мой родитель, он убит".
- Так садись, мой сын Родриго,
Рад с тобой я отобедать.
Кто сразил его, да будет
Первым в доблестном роду! -
Со слезами, на коленях,
Сын отцу целует руки;
Со слезами дон Диэго
В лоб целует храбреца.
5
Вопли, возгласы и крики,
Конский топот, смутный говор,
Звон оружия в Бургосе
Перед замком короля.
Королевские покой
Покидает дон Фернандо,
И вельмож придворных свита
Следом к выходу спешит.
У дверей стоит Химена;
Разметала скорбно кудри
И склонилась, горько плача,
У подножья короля.
Дон Диэго подъезжает,
Окруженный пышной свитой;
В этой свите дон Родриго,
Горделивый кастильянец.
Свита вся верхом на мулах,
Дон Родриго на коне;
Свита в кожаных перчатках,
В нарукавниках Родриго;
Свита в золоте, атласе,
Он - в доспехах боевых.
И при виде их воскликнул
Весь народ и двор с ним вместе:
"Поглядите - это мальчик,
Тот, что Гормаса сразил!"
И взглянул кругом Родриго
И сказал: - Коль здесь найдется,
Кто обижен смертью графа -
Друг иль родственник его,
Конный, пеший - пусть выходит,
Чтоб сразиться! - Все вскричали;
"Пусть с тобой сразится дьявол,
Если хочется ему!"
Наземь с мулов соскочили
Триста всадников из свиты,
Чтоб припасть к руке Фернандо;
Но остался на коне
Дон Родриго. - Сын мой, - молвил
Дон Диэго, - что ж ты медлишь?
Поцелуй скорее руку. -
"Воля ваша, мой родитель,
Поцелую - ради вас".
6
Разодрав покров печальный,
Короля Химена молит;
Слезы льются по ланитам;
Как Химену красит скорбь!
Вся в слезах, блестит как роза,
Окропленная росою;
Ярче в гневе справедливом
Рдеет нежное лицо.
Речь ее воспеть возможно,
Но не взоры и не вздохи.
"Государь, - она сказала, -
Справедливости прошу.
Он сразил отца, коварный,
Как змея его ужалил;
Он сразил отца, который
Защищал тебя, король.
Он сразил отца, потомка
Палладинов, шедших следом
За Пелагием, за первым
Христианским королем.
Он сразил отца, который
Христианству был оплотом,
Был Альманзоров грозою,
Первым отпрыском величья
Твоего, алмазом первым
Королевского венца.
Права требую я только,
Право - слабому защита;
Недостоин вождь неправый,
Чтоб ему служили честно,
Чтоб дарила королева
Поцелуями его.
Ты, жестокий зверь, Родриго,
Проколи и это сердце,
Что, скорбя, я открываю
Пред тобой. Убей меня!
Что ж, убей и дочь, Родриго,
Раз родителя убил ты.
Что ж, убей меня - я ныне
Враг тебе, твой враг навеки.
Я зову отмщенье неба,
Всей земли зову отмщенье
На тебя!" Родриго нем.
Он берет поводья в руки,
Поворачивает спину
К полководцам и героям;
Ждет, не будет ли погони;
Но никто не скачет вслед.
И Химена, видя это,
Восклицает громогласно:
"Месть кровавая, герои!
Я - наградою за месть!"
7
За столом сидел Фернандо
В старом замке королевском,
В миг, как скорбная Химена,
Вся в слезах, пред ним склонилась
Топом грустным и смиренным
Королю она сказала:
"Государь, вас о защите
Умоляет сирота.
Ныне мать моя скончалась
От тоски, позор в наследство
Мне оставив: наш убийца
До сих пор еще живет.
Что ни день передо мною
Горделивый, дерзкий Лайнес,
На коне верхом, и сокол
На протянутой руке.
И клюет моих голубок
Этот сокол. Поглядите,
Государь: вот кровь на платье,
Кровь голубки молодой.
Часто я ему пеняла;
Что же дерзкий мне ответил?
Вот, прочтите. Эти строки
Он в насмешку мне прислал:
Донье Химене.
"Ты говоришь, прекрасная Химена,
Что неизменно
Мой хищный сокол дерзко губит
Твоих голубок.
Но с ним и господин -
Хоть раз один
Он хочет видеть ту, которой он
Судьбой и соколом так грозно возвещен".
Лишь прочел король посланье,
Тотчас трапезу покинул,
Написал письмо Диэго
И отправить повелел.
Хочет знать письмо дословно
Дон Родриго. "Бог свидетель
И Святая Божья Матерь! -
Молвит он, - одним нельзя вам
Появляться ко двору".
8
На Кастилию напали
Мавританские владыки,
Пять числом. Опустошенье,
Кровь и смерть они несут.
За пределами Бургоса,
Монтес д'Ока, Бельфорадо,
Сан Доминго и Наксары
Появляются враги.
Угоняют в плен нещадно
Христиан, детей и взрослых,
Женщин, девушек, младенцев;
Дети спрашивают, плача:
"Мать, куда уводят нас?"
Победители, с добычей,
В путь сбираются обратный;
Их никто в бою не встретил,
Сам король не отразил.
Дон Родриго о несчастьи
Узнает в Биваре, в замке;
Двадцать лет ему, но духом
Он мужчину превзойдет.
На коня, на Бабиэкку,
Он вскочил, подобен богу
Громовержцу, в грозных тучах,
И объехал всю страну.
Он наследственных вассалов
Призывает; и вассалы
Собирались в Монтес д'Ока
В ожидании врага.
Боже правый! Не осталось
Никого в живых из мавров, -
Но мужчины со стадами,
Жены, девушки и дети
Возвращаются спокойно
По домам. А пять плененных
Мавританских полководцев
Дон Родриго шлет к Фернандо,
Как подарок королю.
9
Восседал король на троне
И творил среди подвластных
Суд, и праведный и строгий:
Этим - казнь, а тем - награда;
Ибо люди долг свершают,
Чая казней и наград.
Черный шлейф влача, Химена
Появилась перед троном;
Следом шли за госпожою
Благородные пажи.
На последнюю ступеньку
Королевского престола
Опустилась на коленях
Графа доблестного дочь.
"Ныне минуло полгода,
Государь великий, светлый,
С той поры, как мой родитель
Пал от дерзостной руки.
Я четырежды склонялась
Перед вами, дон Фернандо,
Вы четырежды давали
Обещанье отомстить.
Месть доныне не свершилась;
Дерзок, юн, высокомерен,
Насмехается над правом
Дон Родриго де-Бивар.
Вы, король, ему защитой:
Если б кто-нибудь решался
Мстить надменному убийце,
Покарали б вы его.
Добродетельный правитель
Отражает Божий образ,
А неправый угнетает
Верных слуг, раздоры множит,
Порождает зависть, злобу,
Сеет бедствий семена.
Так подумайте об этом
И простите беззащитной,
В чьих устах упреком тяжким
Ныне жалоба звучит".
- Я прощаю вас, Химена, -
Отвечал король, - но знайте,
Нужды нет в словах дальнейших.
Я для вас храню Родриго;
Ныне просите вы смерти
Для него, но скоро жизни,
Счастья будете просить.
10
Кто величием и славой
Поравняется с Родриго?
Мавританские владыки,
Пять числом, из Морерии,
Им захвачены в бою.
Обязав их клятвой чести
Дань платить и покоряться,
Дон Родриго их отправил
В Мавританию назад.
На седьмом году Фернандо,
Порешив добиться цели,
Овладел Коимброй крепкой,
Крепкой мощным духом мавров
И оплотом старых стен.
Ту мечеть, что всех пышнее,
Посвятил король Мадонне.
Здесь, в священном этом храме,
Стал Родриго на часах.
Сам король, собственноручно,
Меч Родриго припоясал;
Королева иноходца
Подвела к нему сама.
Донья Урака, инфанта,
Шпоры звонкие надела,
Восклицая: "Что за рыцарь,
Всех красою превзошел!
Как счастлива та крестьянка,
Что без страха, без упрека
В непристойности поступков
Может вдоволь любоваться
Светозарностью его!
Но еще счастливей будет
Та, кому судьба судила
Быть супругой храбреца".
Так промолвила принцесса,
Но - не алыми устами;
Так украдкою шепнуло
Сердце тихое в груди.
11
"Славный рыцарь, дон Родриго,
Юный, смелый, мудрый, мощный,
Пусть тебя накажет небо:
Сердце отнял ты мое.
Дерзкий! Ты и не помыслил,
Кто ты, жалкий, и кто я.
Если город захватил ты,
Если в плен тебе достались
Мавританские владыки,
Если Гормаса ты шпагой
Заколол, когда был молод,
Вправе ль, рыцарь, ты гордиться?
Это все любой испанец -
Даже больше - совершит.
По рождению, по крови
Ты героем быть обязан;
Кто свершает долг обычный,
Пусть не ждет себе награды;
Если ждешь, то знай, Родриго,
Что в долгу перед тобою
Не инфанта, а король.
Не по бедности с Родриго
Ныне сблизилась инфанта,
Та, кого судьба высоко
Над тобою вознесла.
Знай, Родриго, что принцессы
Потому лишь не богаты,
Что по крови и по сану
Над богатством взнесены.
Бедность нас не запятнает -
В ней величия залог.
Знаю я, что ты Химену
За ее богатство любишь; -
Нет, не то; тебя, Родриго,
Оскорбить я не хочу.
Будьте счастливы, любите;
Я ничуть не огорчаюсь,
Что Химену любит Сид,
Дочь богатого вельможи -
Будь доволен, скромный рыцарь;
Я бедна - на что алмазу
Золотой еще убор?
Ты красив - красой Нарцисса!
Мудр, но - мудрость Соломона!
Благороден, - что за диво!
Храбр, - Испания не знает
Низких трусов, дон Родриго!
Ты богат, - их много, дурней!
Знаменит, - их было много,
Знаменитых - и умерших,
Погребенных под покровом
И забвенья и тщеты!
Ты любуешься собою,
Сам свой облик отражая;
Пусть теперь тебя унизит,
Рыцарь, зеркало мое!
Отыщи себе подругу
По плечу; перед принцессой
Взор покорно опусти!"
Так, ревнуя, говорила
Донья Урака, инфанта;
Сид молчание хранил.
Да, она его любила;
И, закончив речь, иголкой
Продолжала вышиванье -
Шарф чудесный для Родриго,
Шарф, ненужный для него.
Был цветущий месяц Пасхи,
Дни, когда земля - старуха
В серебристых длинных космах -
Превращается волшебно
В ослепительную нимфу.
В эти дни король кастильский
Дон Фернандо близ Бургоса
Пребывал с своею свитой,
Развлекаясь в рощах гор.
Он из всей блестящей свиты
Одного лишь дон Родриго
Пригласил к хрустальным водам
Серебристого ручья;
Там он с ним повел беседу;
Все беседу наблюдали,
Но никто кругом не слышал,
Что Фернандо говорил.
Он сказал: "Люблю вас, рыцарь,
Вы так юны, смелы, храбры;
Только чужд вам опыт жизни,
И уж в женщинах, конечно.
Разберетесь вы с трудом.
Все они желают править,
Да и правят, в самом деле;
Мы, к несчастью, их орудье;
Наши замыслы нередко
Разрушает женский нрав.
Можно думать, что затем лишь
Бог в последний день творенья
Создал женщину, чтоб в мире
Для нее лишь все вершилось,
Чтоб она одна царила
Незаметно для других.
Юный друг, тебе полезно
Женщин знать; наука эта
Превосходит все другие;
Но, учись - и меру знай,
А не то с тобою будет,
Что с философом случилось:
Он, объять не в силах бездны,
В бездну бросился стремглав.
Тайна женщины от века -
Власть над нашими сердцами;
Эта тайна коренится
В них глубоко, и едва ли
Сам Господь ее постигнет.
В день Суда, когда Всевышний
Станет взвешивать проступки
И вглядится в души женщин,
Всех равно Он без изъятья
Обвинит иль оправдает, -
Так неясны их сердца.
Бесконечно расстоянье
Меж мужчиной и девицей,
И не к выгоде мужчины;
Почему, мой юный друг?
Потому что он стремится
Все вперед, - она же смотрит
И идет ему навстречу;
Знаешь - как, мой юный друг?
Видишь, птичка шаловливо
С ветки прыгает на ветку,
А охотник, шаг за шагом,
Слепо следует за ней?
Птичка сад опустошает
На глазах его владельца,
Потому что без оружья
Перед нею он стоит.
А какое же оружье
У мужчины против женщин?
Тем-то женщина сильна!
Исключений не бывает:
Все один другого стоют.
Юный друг, не в том ли мудрость,
Чтобы брака избегать?"
Так сказал король Родриго,
Испытать его желая;
Что ж в ответ промолвил Сид?
13
У хрустального потока,
В миг, как речь король закончил,
Сид сказал ему в ответ:
"Государь, вы правы - молод
Я для мудрости старинной,
Но зато не слишком молод,
Чтоб законы чести знать.
Честь моя - от чистой крови,
Чистой вскормленная школой,
Говорит мне: благородный
Должен род свой сохранить;
Должен быть слугой отчизне,
Должен делом и советом
Быть полезным государю,
Верность долгу соблюдать.
Насадить он имя должен,
Словно дерево густое,
В чьей тени и чужеземец,
Обретет покой и кров.
Должен церкви, государству
Дать детей, себе подобных;
Честь моя законом строгим
Брак предписывает мне.
Кто бежит оков священных,
Государь, тот отвергает
Низко, словно перебежчик,
Вместе с верой и отцов,
Разрывает узы чести,
Связь теряет с человеком,
Связь с последним поколеньем,
С поколеньями другими;
Кара ждет его за то.
Перебежчика с презреньем
Отвергает благородный;
Он, в глазах других, ничтожен -
Он позорит древний род.
А о том, что управляют
Нами женщины, я мыслю
Так, великий мой король:
Правят женщины, как слуги
Недостойным господином.
Тот, кому они не служат
Для прикрытия пороков,
Устоит, хотя бы мир весь
Ополчился па него.
И подавно, в деле чести
Не они законы пишут;
Не дано им это право;
Им дано лишь утешать.
Пусть они сильны утехой;
Это дело, полагаю,
Им понятней, чем мужчинам;
Таи я мыслю, государь.
А что все они похожи
Друг на друга, в том согласен
С вами я. Они негодны
Все, когда негодны мы.
Я готов за это биться
С кем угодно - конный, пеший;
Да! Но в женских недостатках
Мы виновны, всякий раз.
Государь! Одна к вам просьба,
В заключение беседы:
Соизвольте вашу милость
Мне явить и разрешите
Ныне в брак вступить с Хименой,
Дон Гормаса сиротой".
У хрустального потока
Разошлись, беседу кончив,
Дон Родриго и король.
Р о д р и г о.
В час полночной тишины
Скорбь с любовью сплетены;
К тебе в тиши
Летят мои грезы.
Химена, слезы
Осуши!
Х и м е н а.
Кто в полночной тишине,
В час, когда так грустно мне,
Кто меня зовет?
Р о д р и г о.
Подслушать может нас
Во мгле незримый враг;
Впусти меня.
Х и м е н а.
Ты, гость незваный,
Ты, безымянный,
Тебя не пустит в дом
Никто.
Откройся мне,
Скажи, кто ты?
Р о д р и г о.
С тобою мы знакомы,
Гормаса дочь.
Х и м е н а.
Родриго, да, ты мне знаком!
Ты слез моих виновник,
Ты обезглавил древний род,
Отца ты отнял у меня!
Р о д р и г о.
Месть отняла, не я.
Любовь вину искупит.
X и м е н а.
Уйди! Моя неисцелима боль.
Р о д р и г о.
Так подари же сердце мне. Позволь
Ему дать исцеленье!
X и м е н а.
Как? Поделить меж мертвым и тобой
Души влеченье?
Р о д р и г о.
Всесильна страсть и моей груди.
X и м е н а.
Родриго, уходи!
15
Обязал король Фернандо
И Химену и Родриго
Клятвой верности и лести
Позабыть навек вражду.
Сочетает их обоих
Браком набожный епископ
Лаин Кальво, - всепрощенье
Нам дарует лишь любовь.
Дал он Сиду, чтоб богатством
Уравнять его с Хименой,
Балдуэрну и Салданью,
Бельсорадо и Сан-Педро
Де-Карденья дал ему.
Солнце радостно светило
В день венчанья. Дон Родриго
Снял доспехи боевые
И облекся, как и братья,
В светлый, праздничный наряд.
Из валлонского атласа
Панталоны, тонкой ножи
Обувь алая; скрепляли
Эту обувь две застежки
Плотно, прочно на ногах.
Он потом в жилет облекся
Вырезной, без отворотов,
А потом в камзол атласный,
Черный, в пышных буфах (редко
Надевал его родитель).
На атлас спадал свободно
Легкий кожаный колет.
После сеткой золотою,
Перемотанною шелком,
Он скрепил прическу. Шляпа
Из Куртрэ, работы тонкой -
И на ней сверкает ярко
Петушиное перо.
Бахромою, вплоть до бедер,
Ниспадает "иацерина",
На плечах его белеет
Драгоценный горностай.
И клинок неукротимый -
Тисонада, по прозванью;
Он, гроза неверных мавров,
Крепко к поясу пристегнут
В черных бархатных ножнах.
Серебром резным отделан
Узкий пояс; и за пояс
Заткнут шелковый платок.
Так, одетый в шелк и бархат,
Вместе с братьями к собору
Благородный отбыл Сид;
Ждали там король, епископ
И придворных грандов свита,
И Химена дожидалась,
Нареченная его.
Чинно там ждала Xимена;
Головной убор воздушный
Развевался в пышных складках;
Тонким кружевом отделан
Был наряд ее венчальный;
Он, являя рост Химены,
С плеч спускался до земли.
В алых туфельках стояла
Королевою она.
В ожерельи было восемь
Драгоценных медальонов,
Каждый стоил пол-страны;
И на лучшем был представлен
Лик Святого Михаила;
Он, алмазами украшен,
На ее сверкал груди.
Нареченные вступили
В Божий храм; пред тем, как руку
Предложить своей невесте,
На нее взглянул любовно
Дон Родриго и сказал:
"Мужа чести, к сожаленью,
Я у вас, Химена, отнял:
Так велели долг и честь.
Этот муж вернулся ныне.
Все, что с ним вы потеряли,
Возвращается: отец ваш,
Слуги, близкие, родные
Возвращаются - со мной".
Обратив пред аналоем
Острие кинжала к небу.
Он промолвил: "Пусть послужит
Он на гибель мне и смерть,
Если я нарушу клятву
Вас любить и быть вам верным
И за все вознаградить вас -
Так я Богу обещал.
А теперь благословите,
Лаин Кальво, наш союз!"
16
Из собора, в пышном блеске,
Потянулся брачный поезд -
Дон Родриго и Химена.
Выступал с Хименой рядом
Покровитель новобрачных,
Сам король; с Родриго вместе
Шел епископ благодушный;
А потом придворных ряд.
Триумфальные ворота
На пути к дворцу раскрыты,
Стены убраны искусно
Златотканными коврами;
Под ногами новобрачных
Ветви, зелень, розмарин.
По дороге от собора
До дворца, вдоль шумных улиц,
Не смолкает гул нестройный,
Звуки скрипок и цимбалов,
Поздравлений громкий хор,
Альвар Фаньес (первый Сиду
Друг, вовеки неизменный)
Вместе с свитою богатой,
Разукрашенный рогами,
Представляет здесь быка.
Антолин, наездник пылкий,
На осле ретиво скачет.
Мартин Пелаэс горохом
Осыпает любопытных,
На потеху всей толпы.
От души король смеется;
Он дает пажу, который
Дам смешит в обличьи чорта,
Горсть блестящих мараведи,
Чтобы их бросать в толпу.
Так-то под руку с Хименой
Выступал король Фернандо;
Им навстречу королева
Шла со свитою придворных;
Ликование росло.
В окна сыпалась пшеница,
Так что шляпа дон Фернандо
И Химены брыжжи стали
Полны свежего зерна.
И король своей рукою
Очищал от зерен брыжжи,
На глазах своей жены.
Видя это, Альвар Фаньес
Замычал, как бык: "Не нужно
Головы мне королевской,
Мне нужна его рука".
- Дать ему пшеницы короб,
Отвечал король. - За шутку
Вы, Химена, поцелуйте
Во дворце его потом. -
Но от шума, от потехи
Далека она душою;
Слишком счастлива Химена.
Чтоб веселою казаться.
И ее молчанье больше
Говорит, чем громкий смех.
17
В эту пору на престоле
Педро был святейший Виктор;
И к подножию престола
Пал немецкий император
Генрих, с жалобой такой:
"Двух Кастилий и Леона
Повелителя, Фернандо,
Я виню, святой отец!
Христианские державы
Признают меня владыкой;
Он один не платит дани.
Чести мне не воздает.
Обуздайте дон Фернандо,
Чтоб ущерба не терпела
Наша вера, наша мощь!"
Шлет приказ суровый Виктор
К дон Фернандо, объявляя
На него поход крестовый,
Если он престолу Папы
И империи Германской
Должной чести не воздаст.
Долго думал дон Фернандо,
Постигая всю опасность,
Угрожающую трону,
Если дело так пойдет;
Все советовали силе
Покориться, уступить.
Только Сид - он в эту пору
Наслаждался первым счастьем
На груди своей жены -
Он, услышав о посланьи,
К королю в Совет явился
И такую речь держал:
"Если кто-нибудь посмеет
Вместо вас страною править, -
На несчастье королевства
Родились вы, государь!
Но пока мы с вами живы,
Государь, не быть позору!
Охранять отличья ваши,
Вам дарованные Богом,
Долг священный ваших слуг.
Кто советует иначе,
Тот, совета не обдумав,
Умаляет вашу честь.
Дерзким вы пошлите вызов;
Вызов - дело государя,
Выполненье - долг солдата;
Шлите вызов; я готов!
Государь, прошу вас помнить:
Все мы отдали вам в жертву -
Честь, имущество и кровь;
Я готов пойти на гибель,
Чтоб не видеть, как пришельцы
Поедят добычу нашу
И пожнут плоды побед.
Если дать им хоть немного,
То они отнимут всё".
Во главе большого войска,
В десять тысяч, через Альпы
Перешел бесстрашный Сид.
Граф Раймонд Савойский встретил
Сида с конницей своею,
Но разбил Родриго графа;
В плен Раймонд ему достался;
Отпустив его на волю,
Сид в заложницы взял дочь.
И прекраснейшая дама
С королем делила ложе.
Сын, рожденный от Фернандо,
Кардиналом церкви пал.
И король французский тоже
Выслал войско, против Сида,
Но его рассеял Сид;
А потом с дружиной смелой
Так хозяйничать он начал,
Что, забыв уже о дани,
Вместе с папой император
Шлют посольство к дон Фернандо
С просьбой Сида отозвать.
Так вернулся полководец
Со своей дружиной храбрых,
И Фернандо благодарный
Протянул герою руку.
О, как счастлив был Родриго
Благодарностью такой!
18
Пребывал король в Саморе
С пышной свитой, и явились
Там к Родриго де-Бивару
Мавританские послы.
Мавританские владыки,
Побежденные Родриго,
Их отправили к герою,
Чтобы дань ему вручить.
Сто коней арабских, кровных,
И в числе их двадцать белых,
Словно нежный горностай,
Двадцать светло-серой масти,
Тридцать рыжих, тридцать чалых,
Все в богатых покрывалах
И с убором драгоценным.
В дар супруге дон Родриго
Привезли они алмазы
И два ценных гиацинта;
Также два ларя с шелками
На ливреи для пажей.
И смиренно, как вассалы,
Подошли они к Родриго,
Говоря: "Властитель", "Сид".
- Вы ошиблись, - Сид ответил, -
Где король со свитой пышной,
Там Родриго лишь вассал.
Дань, назначенная Сиду,
Королю принадлежит.
А король в ответ: "Скажите
Вас пославшим, что Родриго
Не монарх, но что живет он
Средь монархов. Всем, что ныне
Я имею, я обязан
Только Сиду одному".
И послы домой вернулись,
Хорошо не разобравшись,
Кто вассал и кто король.
19
С нетерпеньем в пышных залах
Дожидается Химена
Возвращения Родриго,
Ибо близок разрешенья
Час, и сладостный и жуткий.
"Близок - думает Химена -
Целой жизни лучший миг".
Как-то утром, в воскресенье,
Боль почуяла Химена,
И слезами оросилось
Благородное лицо.
За перо она берется
И письмо супругу пишет,
Нежно жалобы мешал
С излияньями любви;
И они б смягчили Сида,
Если б честь не превращала
В сталь геройские сердца.
Вновь перо берет Химена
И, вздыхая и тоскуя,
Благороднейшему в мире
Шлет посланье королю:
"Государь мой, мудрый, добрый,
Правый, кроткий и могучий,
К вам смиренно обращаюсь
Ныне с жалобой на вас.
Только прихоть, дон Фернандо,
Вашей воли королевской
Брак решила мой, шутя.
Мало женщин есть на свете,
Что томились бы без мужа
Так, как я; король, простите -
Вы один тому виной.
Я пишу письмо в Бургосе,
Где кляну свой горький жребий,
Да и вас готова клясть.
Есть ли заповедь такая,
Что бы вам давала право,
Государь, жену и мужа
Разлучать на долгий срок?
Есть ли заповедь такая,
Чтобы кроткого супруга
Моего, что всех любезней,
Обращать в грозу для мира, -
В кровожаднейшего льва?
Дни и ночи, уж полгода,
Государь, он в вашей власти.
И меня, свою супругу,
Видит в год едва ли раз.
Да и как он видит? Кровью
До колен коня забрызган;
Стоит мне ему объятья
Простереть - и он уж спит.
Бредит, словно одержимый,
Битвой, кровью. На рассвете,
Лишь сверкнет Авроры юной
Первый луч на небесах,
Он, не глядя на Химену -
Спит она или проснулась -
Вскочит па ноги. О, Боже,
Сколько слез я пролила!
Всех хотел он заменить мне,
Быть супругом и отцом,
А теперь у одинокой -
Ни супруга, ни отца!
Вы почтить хотите мужа?
Но на что ему почет!
Громкой славою отмечен
Тот, кто юношей 6езусым,
Подчинил державе вашей
Мавританских пять вождей.
Господин мой, близок ныне
Миг последний, страшный миг;
Вы получите известье -
И боюсь я, право: слезы,
Проливаемые мною,
Повредить дитяти могут,
Что под сердцем я ношу.
Государь, пусть ваше сердце
Мне ответит: вы согласны
Возвратить Химене мужа?
Иль хотите, чтоб супруга
Знаменитого героя
Родила на свет ребенка
Сиротою, без отца?"
Приписка
"И еще, король мой добрый:
Вы письмо мое сожгите,
Чтоб никто из вашей свиты
Не смеялся надо мной.
Не забудьте, дон Фернандо,
Что со мною, вместо мужа,
Только мать его, старуха,
Спит бок о бок по ночам".
20
Ранним утром - било десять -
Повелел писцу Фернандо
Дать бумагу для письма.
Начертал четыре точки
Расчеркнулся - крест и имя -
И ответил так потом:
"Благородная Химена.
Милость вам, благоволенье
И почтительный привет!
Вы вините, вместо мужа,
Короля, донья Химена;
Будь Родриго мной задержан
Вам в ущерб, мне на потеху,
Были б правы вы вполне.
Но с неверными воюет
Дон Родриго па границах;
Я ли этому виною,
Или сам он виноват?
Что не вечно дон Родриго
Спал в объятьях ваших - это
Подтверждается письмом.
Потому-то не боюсь я,
Что вы носите под сердцем
Безутешным - сироту.
Мужа вы не принуждайте
Возвратиться; с беспокойством
Он внимал, и рядом с вами,
Звукам воинской трубы.
И, не будь он полководцем,
Чем бы были вы с Родриго?
Лишь четой простых дворян!
Если в юности
Пятерых вождей неверных -
Даст Господь, он в пять раз больше
Разобьет; и меньше будет
У Испании врагов.
Если с вами нет супруга
В миг, когда его, Химена,
Ждете вы с такой тоской,
То позвольте дон Фернандо
Заместить отца и мужа:
Места этого достоин
Полагаю, лишь король.
Сжечь письмо? К нему, Xимена?
Пусть насмешники из свиты
Устыдятся, прочитав.
А чтоб вы письма не стали
Жечь, я им себя связую
И обет даю, Химена:
Если явится наследник,
Иноходца я и шпагу,
И пять тысяч мараведи
Сыну, рыцарю, дарю.
Если дочь - то содержанье
Назначаю, от рожденья,
В сорок марок серебра.
Будьте счастливы, Химена!
В час страданий предстоящих
Да поможет вам Мадонна,
Королева в небесах!"
Приписка
"Слышу, только что явился
Ваш суровый полководец,
Чтоб меня за упущенья
В ратном деле попрекнуть".
21
Счастье, честь, богатство, слава,
Мощь, величие земное,
Вы, как всплески волн шумящих,
Появляетесь, сверкая,
На один короткий миг.
Дон Фернандо, он, Великий
(И по праву назван так),
Повелитель, император
Возлежит на смертном ложе,
Ждет последнего мгновенья,
Думой в вечность погружен.
Он владенья и поместья
Поделил меж сыновьями.
Чей под сводами внезапно
Раздается скорбный голос?
Донья Урака, инфанта,
Горько плачет во дворце.
Вся в слезах, она подходит
К королю, в одеждах черных,
Приближается к постели,
На колени упадает
И, отцу целуя руки,
Обращается с мольбой:
"Мой родитель, средь законов
Человеческих и Божьих
Нет такого, что б позволил
Дочерей лишать наследства.
Между братьями моими
Поделили вы поместья,
Мой отец, и позабыли,
Позабыли вашу дочь.
Значит я, сеньор, не ваша
Дочь; когда б была я ею -
Незаконною, хотя бы, -
Обо мне сама природа
Вам напомнила б тогда.
Если я, отец державный,
Заслужила поношенье,
Назовите мне вину.
Если нет, то что же скажут
Чужеземные народы?
Что же скажут люди чести
Об обиде, нанесенной
Королем, всегда являвшим
Справедливости пример?
К достижению богатства
На земле мужчинам служат
Мощь природная и власть.
Оставлять в наследство праздным
То, что должно взять им силой,
Это значит, мой родитель,
Унижать их, сыновей.
Да! А дочь на что способна?
Что доступно силе женщин?
Беззащитным в этом мире,
Им достался послушанья
И покорности удел.
Я, лишенная наследства,
Без земли и без приюта,
Удалюсь в чужие страны
И - простите горечь правды, -
Чтобы скрыть жестокость вашу,
Я должна от вас отречься,
Как вы сами отреклись.
Я должна пойти скитаться
По миру; а в этих жилах
Кровь великих королей;
Но боюсь о том забыть я,
Как забыли вы, отец!"
Так сказала, горько плача,
Донья Урака, инфанта,
И, излив тревогу сердца,
Молча стала дожидаться,
Что ответит ей родитель,
Умирающий король.
22
Дерзновенной женской речью
Замыкаются нередко
Королей уста. Фернандо,
Смерти тленная добыча,
Внемля жалобам инфанты,
В силах вздохом был ответить
На ее надменный вызов,
Но едва собрал он силы,
Чтобы речь держать. И долго
Думал, прежде чем сказать:
"Дочь моя, когда бы слезы,
Проливаемые ныне
Ради благ мирских, вы лили
За отца, они, пожалуй,
Жизнь могли бы мне продлить;
Но, склонясь над ложем смерти,
Вы, инфанта, льете слезы
Только ради благ мирских.
Так скажите, что с собою
Унесу я в мир иной?
Мне, по счастию, Создатель
Даровал настолько силы,
Чтоб очистить вашу душу,
Указать вам верный путь.
Прямо к небу, уповаю,
Ныне дух мой вознесется:
Он в горниле вашей речи
Очищение обрел.
Ведь, подумайте, инфанта:
Час моей разлуки с жизнью -
Разве это подходящий
Для упреков ваших час?
Вы завидуете братьям
В их богатстве. Но поймите:
Я на них, с богатством вместе,
Долг и бремя возложил.
Долг - подвластным быть защитой,
Бремя - мудро ими править;
Вы свободней, чем они.
Братья бедны с их богатством,
Вы богаты, хоть и бедны:
Ибо в чем нуждаться могут
Именитые особы,
Не имеющие равных,
Кроме кельи монастырской,
Чтобы жизнь в ней скоротать?
Вы мне дочь - признать я должен,
Только слишком вы тщеславны;
Верно, сам я был тщеславен
В дни, как вас родил на свет;
Ваша мать была прекрасна,
Но кормилица вспоила
Вас (вы это доказали)
Нехорошим молоком.
Вы грозите удалиться
На чужбину: тот, кто волю
Языку дает такую,
Тот и узы чести рвет;
Тот давно порвал их - прежде
Чем решился так сказать.
Легче, дочь моя, мне думать,
Что смешались ваши мысли,
Чем поверить в порчу сердца,
Где моя же кровь течет.
Вашим братьям надлежало
Содержать вас (так хотел я);
Но теперь повелеваю -
Чтоб детей благословенье
Унести с собой в могилу, -
Вот что, - слушайте меня:
Бедной вас я не покину
После вашей горькой речи.
Благородны вы, инфанта,
Но и женщина притом.
Я оставлю вам Самору,
Город крепкий, населенный
И богатый. Там вас будет
Защищать дружина храбрых
И окажет столько чести,
Что и вам самим придется
Поневоле помнить честь.
Хоть сестра ваша, Эльвира,
Ни о чем меня не просит,
Но и ей, как вам Самору,
Область Торо я даю.
Вот приказ мой королевский;
Если кто-нибудь из братьев
Вашу часть отнять посмеет,
Я ему из-за могилы
Шлю проклятие отца".
И "Аминь! - сказали разом
Те, кто слушал речь Фернандо, -
Пусть обидчик будет проклят,
Пусть его постигнет смерть!"
Дон Гарсиа, дон Альфонсо
Дали клятву; но дон Санчо -
Он один во всем собраньи
У постели промолчал.
II
Сид и дон Санчо Могучий
23
Гром сражений, кровь и пламя,
Крики бранные, тревога,
Звуки труб и барабанов -
Над Кастилией гроза.
Ибо только что дон Санчо,
Вместе с братьями, в могилу
Опустил Фернандо гроб,
На коня он сел и в трубы
Повелел трубить, на братьев
Ополчившись в тот же миг.
Созывает он вассалов,
Не затем, чтоб сговориться
О правах на земли братьев, -
Нет, они, по долгу чести,
В бой последуют за ним.
"Муж мой, - молвила Химена, -
Значит, вечно будут длиться
Эти муки?
Мне, в разлуке,
Остается -
Стать иною,
Злой женою,
Иль живой в могилу лечь.
Знаю, верностью хвалиться
Непристойно мне; быть верной -
Это высший долг любви;
И, однако, как могли вы
О разлуке вновь напомнить
Верной, любящей Химене?
Никогда не прекратятся
Эти муки!
Мне, в разлуке,
Стать иною,
Злой женою,
Иль живой в могилу лечь?
Я люблю и чту вас, правда,
Но подумайте, Родриго:
Все со временем обратно
Возвращается, и в сердце
Угасает неизбежно
Безответная любовь.
В этом нет для вас угрозы:
Ни словами, ни делами
Оскорбить вас не могу я;
Как ребенок нелюбимый,
Я могу лишь - умереть.
Вечно будут муки длиться!
Мне осталось - стать иною,
Иль в могилу лечь живою!
Как вы все неблагодарны!
Вам лишь легкий нрав по сердцу;
Постоянство и покорность
Убивают в вас любовь.
Знай мы вас, мужчин, получше,
Мы не верили бы вам.
Отвечай же мне, Родриго,
Помнишь ты еще о клятвах,
О словах, о сладкой лести,
О слезах и об обетах,
Данных некогда тобой?
Все забылось, все исчезло
Из души твоей, из сердца;
Все развеялось по ветру,
Как песчинки под грозой".
Нежно храбрый полководец
Целовал в лицо Химену,
Он поклялся ей на шпаге
Возвратиться из похода
В дом свой, мертвым иль живым.
24
Долго братья на границах -
Здесь, в Кастилии, дон Санчо
И в Галисьи дон Гарсиа -
Воевали меж собой.
Наконец, они столкнулись,
И немало храбрых пало
С двух сторон, пока дон Санчо,
Санчо сам не взят был в плен.
Тот, кто начал спор неправый,
Близок был к тому, чтоб дело
Кончить срамом: между прочих
Воевавших был дон Санчо
Всех сильнее мощью тела,
Но по духу ниже всех.
Альвар Фаньес, он, ближайший
Сида друг, едва увидел,
Что король в плену, отважно
Устремляется к нему.
"Прочь, предатели!" - он крикнул
В диком гневе, и бежали
Астурийцы в тот же миг.
Был спасен король дон Санчо,
Но сраженье проиграл он;
Уцелели после битвы
Только триста кастильянцев.
Только триста кастильянцев?
Целый мир они захватят.
Если Сид их поведет!
Прибыл Сид. Его увидев
На коне, дон Санчо к войску
Обратился и вскричал:
"В бой! Вперед! Ударим снова
И за нами поле битвы:
Сид явился к нам. Привет вам,
Сид! Вы во время пришли!"
И сурово Сид ответил:
- Ну а вы - вы здесь не кстати
И не во время, король!
Лучше было б вам смиренно
У родительской могилы
На коленях помолиться,
Чем теперь в неправом деле
Пожинать, сражаясь с братом,
Плод проклятия отца.
Признаюсь вам, неохотно
В плен беру я дон Гарсиа,
И, однако, я по чести
И по долгу - должен взять;
Должен взять, или погибнуть
Смертью воина. Но знайте:
Вас, король, ни пораженье,
Ни победа не прославят;
Вас позорит ваш почин. -
В это время, напевая,
Появился дон Гарсиа;
Он не ведал ни о чем.
Тотчас грянули литавры
И рожки запели звонко;
Братья вновь вступили в бой.
Вместе с свитой благородной
Был Гарсиа в плен захвачен.
- Что вы делаете, Сид? -
"То, что я для вас бы сделал,
Если б я был вам подвластен.
Так судьба судила, видно;
Покоритесь ей, как я".
25
Захватив в сраженьи брата,
Заточил его дон Санчо
В неприступный Лунный замок
И, как ястреб, что отведал
Сладость первую добычи
И за новой устремился
В жажде крови, он к сестре
Младшей бросился; Эльвиру
Захватил он цепко в когти,
Словно нежную голубку,
И увез ее из Торо,
Поселил в монастыре.
И тогда король Леона
Дон Альфонсо обнажает
Шпагу острую; вселенной
Возвещает громко он:
- Чтя родителя заветы
И храня свои границы,
Начинаю я войну;
Но иду не против брата,
На пособника иду я
Вероломного злодея:
И пособник этот - Сид.
Злому будет не под силу
Совершать свои злодейства.
Если праведный не станет
Пособлять; служа злодею,
Лучший делается злым. -
"Говори, - сказал дон Санчо, -
Говори - краса державы!
На меня, ведь, он идет?"
- Всемогущий всех рассудит, -
Молвил Сид. - Но, господин мой
И король, я вам скажу:
Брат ваш прав, и потому-то
Обречен на неудачу. -
"В бой! К оружью! - крикнул Санчо. -
Вверх знамена! Вверх хоругви!
Приближаются леонцы!
"Львы на их знаменах гордых,
Но не львы несут знамена,
И у нас для них найдутся
Башни, замки, подземелья!"
- В бой! - прервал его Родриго. -
На меня идут? Так в бой! -
Храбрый Сид, краса Кастильи,
Высшей доблести зерцало,
Горе тем, кто на тебя!
Так они вступили в битву;
В плен захвачен дон Альфонсо.
И дон Санчо в плен захвачен;
Тот попался кастильянцам,
И леонцам храбрым - этот;
Неизвестно, чья возьмет.
На коне верхом, Родриго
Ударяет на леонцев,
Захвативших короля.
- Плен иль виселица! - крикнул
Сид. "Ни то и ни другое,
Добрый Сид", - в ответ леонцы.
- Плен иль виселица! - крикнул
Сид - и выручен король.
Дои Альфонсо, пленник Санчо,
В монастырь отправлен, в келью,
И оттуда, в благодарность
За его почтенье к Сиду,
Донья Урака, инфанта,
Помогла ему в Толедо
К Аль-Маймуну убежать.
26
На Самору, на Самору,
Неприступную Самору!
Счета нет войскам дон Санчо,
Нету замыслам границы.
Сид, отважный полководец,
На Самору ты идешь?
И король, дорогой, к Сиду
Обращается: - Я знаю -
Этот город, словно в панцырь,
Облечен в броню утесов;
Стены города Саморы
В рост мужчины толщиною.
Нужно целый день потратить,
Чтобы башни крепостные
И бойницы сосчитать,
Отвести русло Дуэро,
Замыкающего город,
Свыше слабых сил людских.
Уступи сестра Самору
Мне; вот, Сид, была бы крепость!
Ведь в Испании обширной
Ей подобной не найти.
Добрый Сид, алмаз бесценный,
Мне завещанный в наследство!
Мы клялись отцу, что будем
Почитать тебя до смерти,
Доверять тебе во всем.
Добрый Сид, опора трона,
Если любишь государя,
Поезжай послом в Самору.
Пусть сестра уступит город -
Все равно какой ценою;
Но напомни непременно:
Если мне она откажет,
Я сумею силой взять. -
"Сомневаюсь, - Сид ответил
Королю; - чем чаще вижу
Стены города Саморы,
Тем грозней и неприступней
Представляются они".
- Правда, - молвил Санчо. - Правда!
Это - стены, что впервые
Не трепещут перед Сидом. -
Приближался Сид к Саморе;
Грустно, голову понуря,
Бабиэкка выступал.
27
Скорбь царит еще в Саморе
По почившем дон Фернандо,
Скорбь глубокая и слезы.
Алтари и стены храмов
В черных, траурных покровах,
А на улицах не слышно
Ликования и песен,
Мандолины и гитары;
Донья Урака, инфанта,
Горько плакала она.
Лила слезы о почившем,
Сожалела о досаде,
Причиненной в час кончины
Государю, и скорбела
О несчастии Эльвиры,
Младшей дочери Фернандо,
И о двух несчастных братьях,
О Гарсиа и Альфонсо,
И - едва ли кто поверит -
В глубине души инфанта
Об одном еще скорбела.
Все забыть она способна,
Но об этом - как забыть?
Ибо участь быть любимой -
Высший жребий, несравнимый.
Пусть любимая бедна,
Но царит она одна.
Грустно Урака сидела,
Вся отдавшись скорбным мыслям,
В час, когда перед Саморой
Сид явился на коне.
Прямиком в Самору въехать
Сид хотел верхом, но стража
Вдруг и рыцаря и свиту
Задержала у ворот.
Громче, громче шум и грохот,
Громче крик на перекрестках -
И к инфанте входит Сид.
В черных, траурных одеждах
Всходит Урака на вышку
Торопливо. Перед нею
Сид - Кастилии гроза.
Скорбь в очах ее прекрасных,
Оперлась о стену грудью
И, откинув покрывало,
Так, с простертыми руками,
Сиду крикнула она:
"Ты хотел, чтоб были мы врагами, -
Для чего же в двери ты стучишься?
По твоей вине мы терпим муки, -
Для чего ты здесь, чего ты хочешь?
Ты теперь личину дружбы сбросил
И мечом неправедному служишь".
Вспять, немедля, дон Родриго!
Честь потеряна навеки!
Вспять немедля, гордый Сид!
"Он нарушил данную мне клятву,
Он забыл, что обещал принцессе
Быть защитой; я его любила,
До сих пор о нем храню я память
Здесь, в стенах, вражду его привлекших.
Опьянен споим блаженством новым,
Он забыл дни юности прекрасной,
Дни, как жил он при отце покойном".
Вспять немедля, дон Родриго!
Честь потеряна навеки!
Вспять немедля, гордый Сид!
"Мой отец прочил ему оружье,
Мать моя коня ему держала,
Я, склонясь на мрамор, прикрепила
Золотые шпоры. Не заметил
Он того, что девушка увидит,
Он забыл о том, кем был, и помнит,
Кем он стал; и я мечтала тоже,
Но судьба, грехи мои карая,
Рок иной судила мне; родитель
Поднял Сида; Сид меня унизил".
Вспять немедля, дон Родриго!
Честь потеряна навеки!
Вспять немедля, гордый Сид!
"Юной, нежной, мне не подобает
Призывать проклятие на Сида;
Если, гордый, он меня унизил,
Если сердце глубоко мне ранил,
Если он виной моих мучений,
Я за все ему добром отвечу;
Я ему прощаю, может смело
Оскорблять меня: я не забуду
Молодого рыцаря в соборе
Города Коимбры. Да, и все же - ".
Вспять немедля, дон Родриго!
Честь потеряна навеки!
Вспять немедля, гордый Сид!
"Как он мог не помешать дон Санчо
Клятву, данную отцу, нарушить!
Как он мог не помешать у братьев
Земли их отнять - у дон Гарсиа
И Альфонсо! Первый в подземельи
Заключен; второй, себя спасая,
Убежал к язычникам, к неверным.
Отнял Санчо у сестры несчастной,
Ныне подаянием живущей,
Торо, дар наследственный, бесспорный -
И ему не помешал Родриго.
И ни брат, ни Сид не постыдились
Здесь, в Саморе, спор со мной затеять.
С женщиною кроткою и слабой,
У которой все оружье - слезы;
Потому то - "
Вспять немедля, дон Родриго!
Честь потеряна навеки!
Вспять немедля, гордый Сид!
Так, склонясь высокой грудью
К башенной стене, сказала
Донья Урака ему.
Сид, смущен ее ответом,
Был недвижен; и внезапно
Повернул он Бабиэкку.
"Вспять!" бормочет дон Родриго,
"Вспять!" уныло шепчет рыцарь,
Возвращаясь к королю.
Так Самору он покинул,
Тяжко ранен той стрелою,
Что пронзает болью сердце
Без стального острия.
29
Весь отдавшись скорбным мыслям,
В тот же день из под Саморы
Возвратился в лагерь Сид
И тотчас же государю
Дал отчет о происшедшем;
И король ему сказал:
"Так всегда бывает с нами,
Если мы, но неразумыо,
Воздаем почет чрезмерный
Гордым подданным своим.
Вы, граф де-Бивар, я знаю,
Вы склонили к ослушанью
Дерзких жителей Саморы,
Поощрили их задор.
Мне известны ваши мысли,
Но делить их я не стану;
Я немедленно велел бы
Вашу голову срубить,
Если б мой отец покойный
Не связал меня и братьев
Клятвой - вечно, до могилы,
Уважать вас. Прочь же! Прочь
Из Кастилии! Покиньте
Наши области!" - Не те ли,
Что для вас завоевал я,
Или только те покинуть,
Что мечом я отстоял? -
"Все покиньте!" Дон Родриго,
Призадумавшийся было,
Улыбнулся и потом
На коня вскочил спокойно.
Тишина в кастильском стане:
Сид покинул короля.
30
Шум, бряцание доспехов,
Конский топот - это скачут
Двое рыцарей саморских,
Несравненных по отваге.
Скачут берегом Дуэро,
Каждый держит щит зеленый,
Кони рыжие и шпаги
Вороненые в ножнах.
Крепко сидя в желтых седлах,
Скачут, легкие, как зайцы,
По равнине на пригорок,
И в одно мгновенье ока
Перед лагерем кастильским
Появляются они.
Первый всадник - старый рыцарь
Арьас Гóнзало, отвагой
Всем известный. Он повергнет
Двух противников шутя.
Рядом с первым - юный рыцарь,
Младший сын его; он может
Устоять и против трех.
Подскакав поближе, смело,
Громко крикнули они:
"Если в лагере найдутся
Двое рыцарей, готовых
Преломить в бою открытом
С нами копья, - мы их ждем
И покажем, что дон Санчо
Честь забыл, когда задумал
У сестры отнять наследство,
Ей завещанное в дар.
Мы откажемся от чести
Родовой, от приглашений
К королю, за стол не сядем
С благородным; мы готовы
Ласку женскую забыть;
Мы готовы отказаться
От всего, когда не выбьем
Двух противников из седел,
Разом двух. Боятся двое -
Пусть их выйдут десять, двадцать.
Пусть им дьявол сам поможет,
Если хочет, но - не Сид".
Двое графов кастильянских,
Внемля дерзостному зову,
Зарычали, словно львы:
"Дайте сроку две минуты -
Мы в доспехи облачимся!"
И пока они в доспехи
Облачались, старый рыцарь
Молодому говорил:
"Оглянись, мой сын. На башнях.
На стенах Саморы древней
Толпы девушек и женщин;
Все они глядят на нас.
На меня они не смотрит -
Стар я, сед - на молодого,
На тебя они глядят.
Если будешь ты героем,
Все отдам я за отличье,
Что стяжаешь ты в бою.
Если ж нет, умру скорее,
Чем внимать насмешкам стану,
Предназначенным тебе.
Крепче сядь! Копье стальное -
Прямо в сердце! Выше щит!
Будь готов сорваться с места;
Кто удар наносит первым,
Тот полдела совершил.
Вот они. Вперед, смелее!
Победи или умри!"
Бой окончился победой;
К общей радости Саморы
В тот же миг, одним ударом,
Выбил юноша врага;
А старик копьем другого
Тут же в сторону отбросил
Ровно на десять шагов.
Победителями в город
Оба рыцаря вернулись
На конях - отец и сын.
31
Был смущен немало Санчо,
Пребывал под Саморой.
Он не знал, как подступиться
Ближе к ней; а из Саморы
Дерзкой вылазкой нередко
Беспокоили враги.
И тогда кругом дон Санчо
Обступили кастильянцы:
"Никогда нам не придется
Взять Самору, разве только
Бог поможет нам и Сид.
Все мы вместе, исключая
Вас, король, не стоим Сида;
Он один сильнее всех".
И король послал за Сидом
Дон Диэго де-Ордонья,
Повелев его немедля
Разыскать и привести.
Властелину, хоть неправ он,
Подчиняются вассалы,
А когда он извинится,
Честно служат королю.
Услыхав, что Сид вернулся,
Санчо выехал навстречу,
Полон радости, вперед.
Властелин, когда неправ он,
Должен, чтобы оправдаться,
Унижение снести.
Сид, увидев государя,
Соскочил с коня на землю,
И смирением подобным
Короля он пристыдил.
"Ну, теперь возьмем Самору",
Молвил Санчо. - И еще раз
Говорю вам, берегитесь
Вы Саморы, государь! -
Звуки трубные, литавры
Возвещают о прибытьи
Сида в лагерь. Слух дон Санчо
Раздражают эти звуки,
Но молчанье он хранит.
32
Берегись, король дон Санчо,
Берегись измены! Всякий
Берегись ее! Всех больше -
Кто жесток и кто неправ.
Выезжает из Саморы
На коне Бельидо Дольфос;
Поглядите, как спешит он
К королевскому шатру.
"Бог защитой вам, дон Санчо",
Говорит Бельидо ДольФос.
- Бог защитою вам, рыцарь, -
Молвит Санчо. - С чем вы к нам? -
"Я рожден вассалом вашим,
Государь, - сказал Бельидо, -
Бился я за ваше знамя,
С ним душою сросся я.
Но когда о том в Саморе
Я поведал, убеждая
Передаться вам без боя -
Королю и господину,
Арьас Гóнзало мне смертью
За измену пригрозил.
Там, внутри, я был бессилен,
И теперь, вассал покорный,
Прибыл к вам, король, в ваш лагерь,
Чтобы верною дорогой
Вас в Самору провести.
Мне проход в стенах известен
Узкий, тесный, как нора".
Между тем, как говорил он,
Показался из-за вышки
Благородный, старый воин
Арьас Гóнзало и крикнул:
"Знайте вы, король дон Санчо,
Все вы знайте, кастильянцы,
Что от нас предатель скрылся,
Именуемый Бельидо.
Много он свершил предательств,
И когда свершит над вами,
Не вините саморанцев;
Я вас всех предупредил!"
Берегись, король дон Санчо.
Берегись измены! Всякий
Берегись ее! Всех больше -
Кто жесток и кто неправ.
"Государь, - сказал Бельидо, -
Не давайте веры слову
Старика. Он подозренье
В вас желает возбудить;
Знает он, что мне известны
Все проходы через стены,
Знает, чтó ему грозит".
- Да, Бельидо, - молвил Санчо, -
Знаю я его: он гордый,
Непреклонный человек.
Неохотно целовал он
Руку мне. Теперь к проходу!
Покажи нам, как пройти. -
"Государь, теперь не время:
Всякий может нас увидеть".
- Хорошо, тогда попозже. -
"А всего бы лучше было
Изучить расположенье.
Вы и я пойдем вдвоем".
Предварительно дон Санчо
Приготовил войско к бою;
Всех начальников он клятвой
Обязал - не знать пощады
И глухими быть к мольбам.
Сид, взамен того, чтоб клясться,
Произнес: "Мои солдаты
Будут биться так же храбро,
Как я сам. Я неизменно
Буду первым, на виду.
Но потом, сложив оружье -
Я клянусь вам небесами -
Не направлю острой шпаги
В грудь сестры высокой вашей!
В этом я клянусь, король!"
В руку взял дон Санчо дротик
И пошел с Бельидо вместе.
Вдоль по берегу Дуэро
Долго шли они вдвоем;
Вдруг тогда Бельидо в спину
Королю своим кинжалом
Стал удары наносить.
На глазах у всех упал он,
Насмерть ранен, но не мертв.
Берегись измены! Всякий
Берегись ее! Всех больше -
Кто жесток и кто неправ.
Безоружный - так случилось -
На коня вскочил Родриго,
Чтоб предателя настигнуть;
До ворот самой Саморы
Доскакал он - но закрылись
За предателем ворота.
"Бог свидетель! - Сид воскликнул, -
Бог со всей вселенной вместе,
Как себя я проклинаю,
Что на миг я опоздал!
Будь я в шпорах, несомненно,
Я б предателя настигнул,
Получил бы он награду
По заслугам от меня!"
Насмерть раненого Санчо
Унесли; все к государю
Обращались, но один лишь
Правду вымолвил по чести;
То был старый дворянин:
"Государь, приспело время,
Чтоб помыслить о душе!"
И вздохнул король с тоскою,
В миг, как старый граФ де-Кадра
Эти вымолвил слова:
"Тяжек жребий венценосцев;
Лишь тогда, когда их больше
Не боятся, им не лгут!"
- И в другое время тоже
Говорят монархам правду,
Но не внемлют ей они! -
Сид сказал; сказал негромко,
Чтобы душу государя
Перед смертью пощадить.
33
Мертвой бледностью покрыто
Обращенное к Саморе
Королевское лицо.
Окровавленное тело
Окружает свита славных;
Все молчание хранят.
Первым мертвое молчанье
Сид нарушил. Твердым тоном
Он напутствие такое
Господину произнес:
"В злополучную минуту,
Не спросясь моих советов,
На Самору вы пошли.
Кто внушил вам эти мысли,
Не боялся видно Бога:
Побудил он вас нарушить
Чести рыцарской обет.
Вы теперь перед Судьею.
Он припомнит, как пошли вы
На сестру свою войной,
Как она свое наследство,
Что хотели вы отторгнуть,
Защищала против вас.
Вы, гроза сестер и братьев,
Вы, пред кем все трепетали,
Чтó вы ныне? Только горсть
Праха жалкого; но этот
Прах желаем мы почтить.
Перед тем как ночь наступит,
Пусть в Самору едет рыцарь.
Мы должны им смертный вызов
За предательство послать".
Кончил Сид; никто не вышел;
Всем, как видно, страх внушает
Арьас Гóнзало могучий
И героя сыновья.
Все в упор глядят на Сида,
Продолжающего речь:
"Вам известно - дал я клятву
Никогда не ополчаться
На Самору. Но могу
Предложить вам человека;
И заменит он меня".
Дон Диэго де-Ордонья,
Что сидел в ногах у трупа
Короля, душою скорбной
В размышленье погружен,
Он, краса дворянства Лара,
Свой теперь возвысил голос
И с досадой отвечал:
"Было б лучше, если вовсе
Не давал Родриго клятвы,
Если ж дал, ему не нужно
Заместителя искать.
Много рыцарей в Кастильн,
Заместить его могущих
И (Родриго не в обиду)
Равных доблестью ему.
Я берусь доставить вызов,
Я берусь вступить в борьбу".
И, схватив свое оружье,
Он стремглав к стенам стремится.
Там, с воздетыми руками,
Гневным голосом, громовым,
(Очи пламенем сверкали
Благородным), крикнул он:
"Вы, предателей отродье,
Племя низких саморанцев,
Трусы! Трусами вы стали
С той поры, как дали трусу
И предателю Бельидо,
Вероломному убийце,
В вашем городе приют:
Ибо тот и сам предатель,
Кто с предателем в связи.
Всех равно вас презираю,
Ваших предков, ваше племя,
Хлеб, который вы едите,
Воду ту, что пьете вы!
Докажу вам, что вы трусы:
Пятерых поочередно
Вызываю я на бой;
Я Диэго де-Ордонья,
Род мой, Лара, незапятнан.
Я перчатки вам, презренным,
Не бросаю; недостойны
Вы ее; взамен перчатки,
Брошу вам клок шерсти конской
И чернилами плесну вам
Из чернильницы в лицо".
Арьас Гóнзало отважный
Отвечал ему спокойно,
Твердо, глядя со стены:
- Если правду говоришь ты,
Лара, лучше б не родиться
Мне на свет; но я твой вызов
Принимаю и, надеюсь,
Бог поможет доказать мне,
Что ты - низкий клеветник! -
Со стены потом спустившись
И собрав всех благородных
Саморанцев, он сказал:
- Вы, кого весь мир за храбрость
Почитает, саморанцы!
Если есть один меж вами,
Кто в предательстве замешан,
Пусть он выступит вперед.
Лучше мне безвестной смертью,
Удрученному годами,
На чужбине умереть,
Чем, убийство защищая
И измену, оказаться
Победителем в бою! -
"Пусть падет огонь небесный
И сразит нас, - закричали
Саморанцы, - коль причастен
К вероломному убийству
Хоть один из нас, из всех!
С чистой совестью, спокойно
Биться можете вы, граф!"
34
Всей Саморе бросил вызов
Дон Диэго де-Ордонья;
И, не столько дерзким словом,
Сколько гибелью дон Санчо
Глубоко потрясена,
Собирает торопливо
Донья Урака совет.
Лишь ничтожному пощаду
Низость подлая дарует,
А на тех, кто благороден,
Изливает яд и желчь.
"Почему же старец медлит? -
Раздается средь собранья
Ропот. - Он не малодушен;
Верно, втайне сознает он
Соучастником себя?"
Лжешь, бесстыжий! Лжешь, презренный!
Пусть навет - о том, что медлит
Он, как тайный соучастник -
Обратится на тебя!
В зал высокого собранья
Со своими сыновьями
Величаво входит граф.
Все они в одеждах черных,
Словно все скорбят о чести,
Похороненной навек.
Перед дочерью Фернандо
На колени пал Диэго
И держал такую речь:
"Вы, инфанта, вы, герои
Достославного собранья,
Дон Диэго де-Ордонья
(Весть величия и славы
В самом имени его)
Он явился, вместо Сида,
Для того, чтобы в убийстве
Короля нас уличить.
Я с моими сыновьями
Отвратить позор решился;
Миновало время споров,
Срок приспел за шпагу взяться,
Слишком долго ждали мы".
В тот же миг с себя сорвал он -
И четыре сына тоже -
Покрывала; все предстали
В боевых доспехах светлых,
Все предстали впятером,
Низко головы склонили
Все, роптавшие доселе;
Из очей инфанты слезы
Полились. Он продолжал:
"Благородная инфанта,
Удостойте согласиться:
Сыновья за честь Саморы
Вступят в бой, а я, как старший,
Им советом послужу;
Милость наша им заменит
Опыт, будет им опорой;
Соизвольте благосклонно
Вашу руку им подать.
Поощрение такое
Благородным - словно шпоры;
Прочим требуется мзда".
Тут инфанта благосклонно
Протянула руку юным
Ей представленным бойцам.
Кровь в ее плеснула щеки,
Мощь в ее плеснула сердце
И - закончился совет.
35
Со слезами на ресницах,
С несказанною тревогой
Донья Урака, инфанта,
Старика-отца молила
Не вступать в неравный бой.
"Если б с Сидом вы сражались,
Он сумел бы сочетать
Вашу честь и вашу доблесть
Со своими, и спасти их;
Но суров, упорен Лара,
Нашей крови жаждет он.
Вы, в годах таких преклонных,
Победитель в стольких битвах,
Вы теперь пойти на гибель
Порешили? Ведь клялись
Вы родителю - инфанту
Никогда не покидать!
Ах, когда б судило небо,
Чтобы Сид"... - Инфанта, дальше?
Чтобы Сид? - "Нет, нет, довольно,
Он не стоит наших слов!
Обещайте"... - Что, инфанта? -
"Что последним в бой пойдете".
- Я - последним? Как, инфанта?
Я позор и поношенье
Первым принял от врага. -
"Непреклонный, пусть сначала
Ваши дети вступят в битву".
- Коль они падут, инфанта,
Вы лишитесь, с ними вместе,
Службы их, десятков лет. -
"А коль вы падете?" - Часа
Или двух лишитесь только,
Мне, ведь, дольше не прожить.
Сыновьям моим победа
Обеспечена, коль скоро
Первым я паду в бою. -
Дамы, рыцари и даже
Сыновья его, с инфантой
Во главе их всех, молили
Непреклонного отца
Лицезреть сначала битву.
Он, поддавшись настояньям,
Но ничуть не убежденный,
Без дальнейших слов, оружье
Гневно в сторону швырнул.
36
За оградою Саморы
Для кровавой схватки место
Приготовлено уже;
И уж ходит дон Диэго,
С бурной силою Алкида
Дожидаясь часа битвы.
Тише, страшные литавры!
Внемля вашему призыву,
Содрогается отец.
Старика благословенье
Получает первым Педро,
Он, годами старше всех.
Став лицом к лицу с Диэго,
Он приветствует учтиво
В нем старейшего бойца.
"Всемогущий да хранит вас
От предателей и будет
Вам защитой, дон Диэго!
Я явился, чтоб с Саморы
Снять бесчестия пятно".
- Замолчи! - в ответ Диэго, -
Как и все, ты сам предатель! -
И отпрянули враги
Для разбега; наскочили
С дикой силой; блещут искры.
Ах! на голову дон Педро
Пал удар врага; расколот
Шлем стальной и пролит мозг -
Из седла свалился наземь
Педро Арьас. Дон Диэго,
Потрясая шпагой, гневно
Крикнул в сторону Саморы:
"Пусть второй вступает в битву,
Этот пал". Другой явился,
Пал, и третий вслед за ним.
Тише, страшные литавры!
Внемля вашему призыву,
Содрогается отец!
Слезы тихие катились
По лицу седого старца,
В час, как младшего бойца,
Жизни лучшую надежду.
Снаряжал он в смертный бой.
"С Богом, сын мой, дон Фернандо!
Я не требую, чтоб больше
Совершил ты, чем со мною
Совершил в последний раз.
Перед тем, как стать на место,
Обними погибших братьев
И взгляни сюда, назад".
- Вы в слезах? - "Да, сын, я плачу.
И родитель мой в Толедо
Так же плакал, оскорбленный
Королем. И эти слезы
Силу львиную мне дали:
Я принес ему - какая
Радость! - голову врага!"
Полдень был, когда последний
Графа доблестного сын,
Дон Фернандо стал на место,
И уверенно, спокойно,
Не потупив взгляда, встретил
Взгляд надменного врага.
Тот, как будто с ним играя,
Принял первый, несмертельный,
На себя удар; но скоро
Под обломками доспехов
Скрылась вся арена битвы.
В щепки мелкие барьеры
Переломаны; их кони
Задыхаются, в поту.
Булавы бойцам вложили
В руки, - "утренние звезды",
И опять сверкнула сталь,
И на голову Фернандо
Пал, Диэго нанесенный,
Первый палицы удар.
Насмерть раненый, он обнял
Своего коня за шею
И, схватив за гриву, силы
Все последние собрал
Для последнего удара;
Но, с лицом, залитым кровью,
Он удар направил мимо
И поводья перерезал
У коня. И конь, вздыбившись,
Сбросил всадника на землю.
"Победил!" вскричали разом
Саморанцы; суд молчал.
Поле битвы опустело
В миг, как Арьас появился;
Истекал Фернандо кровью,
Увядая, словно роза,
Не успевшая расцвесть.
Тише, страшные литавры!
Внемля вашему призыву,
Содрогается отец!
III
Сид и Альфонсо Шестой, Храбрый
37
"К брату, вестники, летите,
К брату милому, Альфонсо! -
Молвит Урака. - В Толедо
Он забыть успел о счастьи,
Сам же счастьем не забыт.
Враг убит, - пусть он узнает,
И в могилу, в лоно предков,
Младший брат его Гарсиа
Из темницы отошел;
Пусть узнает: кастильянцы,
Астурийцы и леонцы
Ждут Альфонсо, государя,
Ждет сестра Альфонсо, брата.
Пусть узнает он о том!"
- Как тут быть? - сказал Альфонсо, -
Аль-Маймун, великий этот
Сарацин, ко мне был добр.
Но, быть может, по иному
К королю он отнесется?
И понравится ли маврам
Новый сан мой, знает небо.
Тут одно мне нужно, знаю:
Осторожно ускользнуть. -
"В закруглении ограды,
Есть проход, - сказал посланец,
Ночью сядем на коней,
Предварительно копыта
Подковав наоборот".
Прискакав в Самору, в Бургос,
Отбыл дальше дон Альфонсо,
И Совет ему сказал:
"Вы наследуете ныне
Трону славного Фернандо;
Этот трон бесспорно ваш.
Но хотим мы, не во гнев вам,
Взять с вас клятвенное слово,
Что ни делом, ни советом
К убиению дон Санчо
Непричастны были вы;
В этом вы нам поклянетесь,
Соблюдая должный чин,
И двенадцать благородных
Вашу клятву подтвердят".
- Я на то соизволяю, -
Отвечал Альфонсо; - завтра
Поклянусь я средь собора
У святого алтаря.
Но сегодня знать хочу я,
Кто из вас из всех решится
Эту клятву взять с меня? -
"Я", ответил Сид. - Родриго,
Вы? Вы знаете, что завтра
Вы - покорный мой вассал? -
"Нет! Об этом завтра вспомню,
В день, как вступите на трон".
38
В алтаре Святой Гадеи,
На коленях, возложивши
На Евангелие руки,
На замок стальной, на клейкий
Прут, с открытой головою,
Приготовился Альфонсо
Перед Сидом клятву дать.
И была ужасна клятва;
Страшно было клятву слушать,
Жутко было произнесть.
"Пусть приму позорно гибель
От ничтожнейшего в мире,
Как дон Санчо от Бельидо,
Пусть бесчестным прослыву,
Пусть меня понудят сердце
Вырвать собственной рукою
Из груди, и проглотить,
Если ложно утверждаю,
Что ни помыслом, ни волей,
Ни советом непричастен
К убиенью короля".
И "Аминь!" воскликнул Сид.
Троекратно дон Альфонсо
Произнес пред Богом клятву,
Троекратво повторил он
За Родриго вслед: "Аминь!".
И, свершив обряд суровый,
Взором пристальным, враждебным
Посмотрел король на Сида,
Гневом яростным горя.
39
"Будьте впредь поосторожней,
(К вам теперь я обращаюсь,
Дон Родриго де-Бивар).
Трепещите! Издеваясь,
Взяли клятву вы с меня!
Клейкий прут с замком железным,
Вместе с клятвой подтвердили
И бесчестие мое.
Впредь советую вам помнить,
Что Альфонсо ваш король.
Храбры вы, так покажите,
Что вам чуждо увлеченье.
Даже право соблюдая.
Покоряться вы должны.
Смелы вы на поле битвы
И разумны; проявите
При дворе учтивый нрав.
С неразумными словами
Отпадает пол-заслуги,
Что стяжал победный меч.
Слов довольно! Слишком, слишком
Занеслись вы, дон Родриго!
Не служи отцу вы честно,
Я... И чем поклялся я?
От ничтожнейшего в мире
Умереть? Иначе как же?
Благородный никогда
Не дерзнет на короля.
Словом, я за вашу смелость,
Чтоб вы были впредь учтивей,
Изгоняю вас, Родриго,
Из Испании на год".
- Я согласен на четыре, -
Молвил Сид, - и тем охотней,
Что покинуть двор и свиту
Мне велит сам государь. -
Удалился дон Родриго,
Не припав к руке Альфонсо;
Вместе с Сидом удалились
Триста всадников, сверкая
Наконечниками копий,
С волчьей пастью на щитах.
Рано утром - било десять -
Дочерей своих Химена,
Донью Соль, донью Эльвиру,
Порешила наряжать.
Головные их уборы,
Платья легкие Химена
Разноцветными шелками
Тонко вышила сама.
А потом пажам велела
Нарядиться попышнее.
О богатстве господина
Говорят ливреи слуг.
Нарядив детей, Химена
Их отправила к инфанте,
Пожелавшей видеть их.
Но сама осталась дома;
Ибо держится супруга
Сида так, как хочет Сид.
"Окружать свой сан любовью
Тех, кто ниже; между высших
Утверждать" - его девиз.
Даже черствых может тронуть
Вид детей, таких как эти,
И порадовать их взор.
Слезы грусти у инфанты
Вызывает их улыбка.
Ненавидит их, иль любит,
Как узнать? Сердясь как будто,
Отстраняет их, чтоб ближе
И любовнее привлечь.
Поцелуями их душит;
И потом, любуясь втайне,
Тяжело вздыхает вновь;
Говорит, что всех прекрасней
На земле они; и тут же
В их чертах находит нечто,
Странно-чуждое отцу.
А потом их наряжает
По другому, словно краше
Так они; какие чувства
Пробудились в этом сердце,
Незаметно для нее!
- Чьи, инфанта, это дети? -
Брат спросил. "Того, кто выслан
Из страны, по ком с надеждой
Христианский мир вздыхает,
И кого с проклятьем мавры
Отвергают. Слышно, будто
Сид повсюду поселяет
Страх и ужас. Поглядите
На малюток этих милых:
Так ли уж страшны они?"
- Дети, - молвил дон Альфонсо, -
Попросите, что вам нужно? -
"Счастья вашего, король наш,
Мы хотим, для вас лишь счастья". -
"Вот, вы слышите? - сказала
Королю инфанта: - просят,
Чтоб отец вернулся". - Слышу, -
Возразил король, - что любит
До сих пор еще инфанта
Сида. - "Нет, клянусь, всем сердцем
Я Родриго ненавижу!"
- Берегитесь, - брат промолвил, -
Ваша ненависть способна
В поклоненье перейти.
41
В воскресенье, после мессы,
В церкви Педро де-Карденья
С королем имел беседу
Снова Сид Кампеадор.
Планы новых нападений
На державы, что утратил
Готский некогда король -
Тот, что был в любви повинен,
Но любовью и оправдан -
Планы новых нападений
Излагает полководцу
Дон Альфонсо. Но сурово
Тот ответствует: "Не трудно
Завоевывать державы;
Удержать в руках добычу -
Вот что много тяжелей.
Вы на трон взошли недавно,
Ваши силы не окрепли,
Пусть задачей вашей будет
Обеспечить вашу власть.
За пределами своими
Мощь теряют короли".
И ему аббат Бермудо
Возразил: - Вы от походов,
Благородный Сид, устали?
Мир вам больше по душе?
Или вас супруга ваша
Научила? Так ступайте
За наукою в Бивар.
А в Испании найдутся
Полководцы и без вас. -
Сид сказал: "Вам ряса, отче,
Не к лицу". - Умею, рыцарь,
Рясу я носить в капелле,
Как в бою когда-то знамя.
Если мною не разбиты
Мавританские владыки -
Сыновья меня заменят;
Да и мне достанет силы
На коня вскочить! - "Зачем же? -
Молвил Сид: - Чтобы бежать?"
- Я готов, пожалуй, думать, -
Перебил король обоих, -
Что не страх склоняет к миру
Вас, Родриго, а любовь. -
"Нет, ни то и ни другое,
Государь. Моей подругой
Остается, как бывало,
Тисонада лишь одна".
- Сид, порой вы так неправы,
Что и камни возмутятся.
Вы готовы даже церковь
Превратить в арену битвы,
Ради сущих пустяков. -
"Государь! - в ответ Родриго, -
Государь, досадно слушать
Человека, чьи одежды,
Может быть, в лампадном масле,
Но, конечно, не в крови,
Слушать, как он рассуждает
О войне, мешаясь в споры
Полководца с королем.
Пусть вернется он на клирос,
Чтоб оттуда слать молитвы
За того, кто на войне!"
Лучше б ты над целым миром
Мавританским посмеялся,
Сид отважный, чем над рясой
Преподобного отца!
"Если прежде я опорой
Вам служил при возвышеньи
Вашем, рыцарь де-Бивар,
То в дальнейшем не надейтесь,
Что дорогою такою
Вознесетесь до небес.
Вы чрезмерно непреклонны;
На коленях подобает
Предо мною вам стоять,
С обнаженной головою.
Ваша спесь уж обнажилась
Вместе с злостною основой
Вашей славы мировой.
Что за важные причины
Вас держали эту зиму
В отдаленьи от двора?
Почему вы, по рожденью
Предназначенные свету,
Бородой и волосами,
Как пустынник, обросли?
Вы на все вопросы эти
Не ответите, я знаю;
Но, я знаю, много в мире
Лицемерия личин.
Если ж вы на то сошлетесь,
Что военным неуместно
Наряжаться и блистать,
То оказать благоволите,
Почему мой план аркальский
Вы, заране обнаружив,
Обрекли на неуспех?
Вы сошлетесь, несомненно,
На врагов; конечно, всякий
О врагах своих твердит.
Должен я сказать, немало
Их у нас; друзей же ваших
Я не знаю. А без дружбы
Самый честный в этом мире
Бесполезнее других.
На границах государства
Вас боятся, слышно, мавры,
Любят прочие, и в целом,
Все, как Господа, вас чтят.
Что ж! Внушайте впредь почтенье
И к особе государя!
Тот, кто не был вашим другом,
Аль-Маймун, король Толедо,
Остается другом мне.
После страшной смерти брата
Все мне руку целовали,
Кроме вас, надменный Сид!
Вы над вашим государем
Посмеялись, приказав мне
На Евангелии клясться,
На пруте и на замке.
Гордым вы тогда предстали,
И теперь, чтоб вас унизить,
Я скажу вам то, что слышал
От других, от многих: мог бы
Сид предателя Бельидо
Захватить и уничтожить, -
И, по чести, был обязан, -
Было время для того.
Но - не сделал, потому что
Не хотел - таков уж Сид.
И никто из мне подвластных
Не сказал и не подумал,
Что повинен в смерти брата
Дон Альфонсо, - только Сид.
Все сказали, что Всевышний
Покарал его за то, что
Он ослушался Фернандо.
Сид один подозревал.
В силу этого, а также
В силу прочего, вторично
Посылаю вас в изгнанье
И беру у вас поместья;
А кому они придутся,
Пусть о том решит мой суд.
Также я вам запрещаю
Отвечать на обвиненья".
Так сказал, внушенью злому
Подчиняясь, дон Альфонсо.
Сиду, доблести зерцалу,
В гневе так сказал король.
"Мне нельзя вам не ответить,
Государь, на ваши речи.
Лишь Единый, знаю, властен
Наложить печать молчанья
На уста мне - Всемогущий.
Смелым нечего бояться,
Но молчание некстати
Губит тех, кто чист душой.
Если б слово было властно
Честь отнять, то лучше б, право,
Вам пронзить меня кинжалом,
Чем держать такую речь.
Но закон лишает чести,
Не король. Вы так же мало
Запятнать меня способны,
Как и худший из людей.
Мне склониться перед вами?
Как рабу? Чтоб ввысь подняться,
Вы мне вовсе не нужны;
Мне ничьей руки не нужно,
Кроме собственной, моей.
Разрешайте тем, кто льстит вам,
Головы не обнажать.
Но и я не скину шляпы,
Я, не льстивший никогда.
Почему я отдаляюсь,
Что для вас в Алкале сделал,
Мир скрепив с врагом - об этом
Умолчу. Кому не видно,
Чем обязан он другому,
Объяснений не поймет.
Объяснять благодеянье,
Значит, смысл его отнять.
Будьте рады, дон Альфонсо,
Что боятся Сида мавры;
Если б Сида не боялись -
Не боялись бы и вас.
С вашим добрым сердцем лучше
Помышляйте, сколько сделал
Дон Родриго вам добра.
Если б я хотел увидеть
Вас, король, с пятном бесчестья
При вступлении на трон,
Я бы чести вашей клятвой,
Взятой с вас, не подтвердил.
Кто толкует о Бельидо,
Огорчить меня способен,
Но никак не оскорбить;
Правда, я его нагнал бы,
Если б был в то время в шпорах, -
В этих случаях отважный
Лишь вздыхает тяжело;
Он, в ошибке сознаваясь,
Глубже чувствует вину.
Родовое достоянье
Я принес на вашу службу,
То, что я добыл войною
Вам я отдал, дон Альфонсо;
Что же можете вы взять?
Что найдете вы и судьи
Там, где нет уж ничего?
Но отныне, дон Альфонсо,
Добывать добро я стану
Для себя, а не для вас.
Не по нашему приказу -
Добровольно ухожу я,
Оскорбленный королем.
Тот бесчестен, кто обиду
Столь тяжелую снесет.
Да хранит Святая Дева,
Государь, оружье ваше,
Да не будете жалеть вы
О потерянном слуге".
Так ответил Сид Альфонсо,
Так дословно он ответил,
Удаляясь от двора.
"Ты, король неблагодарный,
Ты, жестокий дон Альфонсо! -
Так воскликнула Химена,
В древнем замке де-Бивар: -
Я зову тебя к ответу;
Только женщинам пристало
Чувство громко выражать.
На несчастье, на несчастье,
Оскорбил, король, ты Сида!
Правда, только словом: как бы
Ты посмел иначе? Шпагой -
Ей владеет мой супруг,
И она бы не осталась
Праздной, если бы, Альфонсо,
Ты был только дворянин.
Ты сослал его - так что же?
Повсеместно и в изгнаньи
Сид отечество найдет.
Натравил на Сида зависть,
Но сломает зависть зубы:
Сид стальной покрыт броней.
Отпустил его, со шпагой -
Ты о шпаге пожалеешь,
В первой битве призовешь.
Мы тогда лишь благо ценим,
Как лишаемся его.
В чем раскается Родриго?
Только в том, что ради дружбы
Венценосных властелинов
Он стяжал себе врагов?
Что, служа опорой слабым,
Стал он страшен повсеместно?
Расширяя государство,
Сид вершил свои дела;
Без него б тебе остались
Астурийские пески.
Как служил тебе Родриго?
Если б он служил подобно
Тем, кто льстит, кто превозносит
И хитро скрывает правду,
Был бы он и ныне дорог,
По заслугам награжден.
Но ты знаешь, он охотней
Отдает, чем принимает, -
А князьям неблагодарным
Нет досады большей в мире,
Чем когда великодушьем
Им вассалы воздают.
Так одумайтесь, Альфонсо,
И опалою карайте
Тех бездельников придворных,
Что опасны - не для мавров,
А для доблестных мужей,
Чьих супруг они прельщают,
Словно юные олени,
Между тем, как те, сражаясь,
Погибают за любовь.
Горе, горе, дон Альфонсо! -
Милость с правдой сочетались
Лишь однажды на земле.
Окружен, король, ты псами;
Льстят они тебе сегодня,
А отступишься - так завтра ж
Нападут и растерзают.
Так бывает с государем,
Что теряет зренье сердца,
Низкой лестью ослеплен".
Так Химена говорила
В сильном гневе, продолжая
Вновь и вновь, и задыхаясь
От сжимавших горло слез.
45
Сид, отважный полководец,
(Да хранит его Создатель,
Да спасет и сохранит)!
Собираясь в путь с ХименоЙ,
С дочерьми и со своею
Свитой в триста благородных,
Обнаружил, что походы
Поглотили всю казну;
В доме даже мараведи
На дорогу не нашлось.
Дорогие гиацинты,
Что прислали дон Родриго
Мавританские вожди,
Достает теперь Химена
И вручает их супругу
На продажу, на заклад.
Донья Соль, донья Эльвира,
Две прелестные малютки,
Созерцая блеск камней
И услышав о продаже,
Горько, горько зарыдали.
Скорбным трепетом объяты
Их невинные сердца:
"Ах, чудесные алмазы -
На продажу, на заклад!"
- Не похожи ли малютки,
Что вздыхают по блестящем, -
Молвил Сид, - на королей?
Королей, детей и женщин,
За присущую им слабость,
Мы привыкли уважать;
Уступать безмолвно слабым -
Долг сильнейшего; Химена,
Нужно детям уступить! -
"И оставить нам алмазы!"
Закричали те в восторге,
И отца, который прежде
Страх внушал им, обнимают
И целуют, от души.
Двух жидов позвал Родриго,
Усадил с собою рядом
С церемонией большой;
Хочет тысячу червонцев
Получить; залогом будут
Два ларца тяжелых, полных
Родового серебра.
Но условие такое:
Не вскрывать, пока не минет
Год, и лишь тогда присвоить
Содержимое, когда он
В срок червонцев не внесет.
Веря больше слову Сила,
Чем его тяжелым ларцам,
Некрещеные немедля
Вносят деньги; принимают
И условье; но с собою
Два ларца берут тяжелых.
Сил наполнил их (чтоб выйти
Из беды) простым песком.
Был ли Сид смущен душою?
Нет, ничуть. Он сделал это,
Веря в счастье, как всегда.
"Ну, теперь в собор, Химена!
Призовем Господню помощь
На оружие мое!"
46
С духовенством вместе войско
Громко пело мессу Сида,
И литавры загремели
В миг принятия Даров;
От цимбалов и кларнетов
Затряслись святые своды;
И, призывным внемля знакам,
Преисполнились отвагой
Души доблестных трехсот,
И в Валенсию стремятся
В битву с маврами они.
В час, как знамя, освятили,
Сид держал такую речь:
"Знамя бедное, в изгнанье:
Ты уходишь вместе с бедным
Кастильянцем; освятили
Небеса тебя сегодня;
Будет срок - благоговеньем
Окружит тебя страна".
Так сказав, он поднял знамя,
Развернув его над войском.
"Славным будешь ты, победным,
И сравняешься, быть может,
Со штандартом короля.
Дон Альфонсо, дон Альфонсо,
Убаюкан сладким пеньем,
Дремлешь ты! Проснись скорее -
Сон твой гибелью грозит!
Так ведь, воины? - сказал он. -
Мы проснулись. И бесчестны
Были б мы, с своею честью,
Средь бесчестных и дурных.
Лишь ко времени и месту
Ценят доблесть и почет.
Убаюкан сладким пеньем,
Дремлет храбрый дон Альфонсо.
Так воспользуемся этим,
Чтобы страх внушить злодеям -
Издали - не при дворе.
Нет страшней для злых, чем слава,
Завоеванная теми,
Кто им ненависть внушил.
Много тысяч благородных
Гнет испытывают втайне;
Нам, по счастию, доступно
Перед взором всей вселенной
Обнаружить этот гнет.
Гордо, знамя, развевайся,
Ты, прибежище гонимых,
Угнетенных, игом зла! -
Опустил он долу знамя:
- К вам взываю я, герои.
Месть вассала господину
Прирожденному, хотя бы
Был он прав, в глазах всех прочих
Лишь измена и мятеж.
Претерпеть обиду молча,
Как бы ни было нам больно -
Знак возвышенной души.
Если б дело шло о мести,
Я б сумел врага настигнуть
На земле и в небесах.
Здесь, в обители священной
Милосердия и мира,
Я развею даже память
О бесчестии своем.
Пусть рассеются по ветру
Злые, мстительные чувства!
То оружие, что ныне
На себя я возлагаю,
Я подъемлю за Кастилью
И за Господа Христа!
Если хватит сил, в Толедо
Я свое воздвигну знамя
И Кастилиею Новой
Эту область назову.
А теперь, друзья, нуждаясь
Хоть в каком-нибудь приюте,
Мы должны сначала крепость
Небольшую захватить.
Тот, кто ждет, сверх чести, выгод,
Пусть покинет нас скорей! -
И опять подъемлет знамя:
- Знамя чести, вейся, вейся,
Развевайся горделиво!
Громче, трубы и литавры,
Барабаны и кларнеты!
Пусть трепещут перед вами
Только слабые и злые,
Лицемеры и лжецы!"
47
Королям угодно видеть
Слуг своих на должном месте;
Тех, кто горд, они готовы
Угнетать, подобно дамам,
Что с презреньем отвергают
Нежелающих пред ними
Унижаться и вздыхать;
Иль подобно олимпийцам,
Чьи неистовые громы
Лишь тростник один щадят.
Услыхав о том, как пышно
Сид собрался на войну,
Дон Альфонсо, средь придворных,
Молвил: "Ныне изменил
Нашим доблестным знаменам,
Кто, пожалуй, был храбрейшим
Из бойцов за честь страны.
Правда, он бывал порою
Слишком прям, почти что дерзок;
Но простительна такая
Прямота: хранил он верность,
И с любовью неизменной
Относился к нам всегда.
Ныне он ушел; надолго -
Простодушный; и с собою
Сколько он унес сердец!
Простодушный, потерял ли
Сид, с придворной жизнью вместе,
Что-нибудь? Одно уж имя
Двор создаст ему, где он
Будет всем. Когда от замка
Оторвется крупный камень,
Полетят другие вслед.
Нет покоя государям.
Тот и этот хочет шпаги;
Обо всем должны мы думать,
Наблюдать и пресекать.
Если я скажу открыто,
Что он стоил всех вас вместе,
Омрачу я вашу радость,
И вы речь мою поймете,
Как насмешку и упрек,
Или скажете: причуда,
Только прихоть короля!
Суть: Родриго, первый воин,
Образец высокой чести,
Верный, мудрый и прямой -
Без смиренья пред владыкой,
Чем он будет в этом мире?
Пусть же будет все, как есть;
Чтоб и чуждые народы
(Все внемлите государю!)
Чтоб и чуждые народы
Знали, что король Альфонсо -
Без возмездья не оставит
Даже Сида самого!"
48
Сид стоит во всеоружьи.
И не ведая, что будет,
Мавр взывает к Магомету;
Горько кается Альфонсо,
Что нанес ему обиду.
Сид стоит во всеоружьи,
Он в Валенсию идет.
Сид стоит во всеоружьи;
Опершись рукой на шпагу,
Он прощается с Хименой;
Бабиэкка рвет поводья,
Ожидая господина,
И шумят знамена Сида
В ожидании вождя.
"Почему вы льете слезы?
Разве так мы мало любим,
Что короткую разлуку
Неспособны перенесть?
Благородный связан службой
Королю; ее несет он
Справедливому - по долгу,
А неправому - дарит.
Ум и мощь - наследье ваше,
Отпрыск доблестного рода
И воителя супруга.
Чуждой слабости, Химена,
Оставляю вас одну.
Не теряйте даром часа:
Тките, шейте и вяжите;
С дочерьми под вечер пойте
И, чтоб дом держать в порядке,
Просыпайтесь на заре.
Попеченье о пернатых,
О стадах, о стрижке шерсти
Вам послужит развлеченьем.
Никогда не будьте праздны;
Труд - бальзам целебный телу,
Добродетели - оплот.
Платья пышные замкните,
В них оденетесь при встрече:
Не прельщать меня, конечно,
Но воздать супругу честь.
Разлучаясь с мужем, просто
Одевается жена.
Юных девушек - подальше
От огня; но если минут
Все опасности, не нужно
Дочерям об этом знать.
Спать ложитесь вместе с ними
По ночам, и на прогулку
Не пускайте их одних.
Как пастух защита стаду,
Так и мать - для дочерей.
Будьте с челядью домашней
Разговорчивы, но строги,
Гостя ласково встречайте
И настойчиво следите
За собой и за детьми.
Самой близкой вам подруге
Не читайте писем мужа,
Как и я не прочитаю
Никому письма Химены,
Ибо связь жены и мужа -
Тесно замкнутая связь.
Не дождется уваженья
Тот, чья жизнь для всех открыта,
Постоянно на виду.
Ведь болтливая и мужа
Вовлекает в болтовню,
И сама почет теряет;
Между тем, одним почетом
Поддержать возможно дом.
Если будет вам порою
Нелегко молчать о письмах
Мужа вашего - я знаю,
Очень трудно радость скрыть, -
То прочтите вашим дочкам,
Пусть поучатся молчанью;
Промолчат они, конечно,
Чтоб порадовать отца.
Не советуйтесь с другими,
А спросите, что б сказал я,
Если б с вами вместе был.
Будет трудно вам - пишите,
Я всегда к услугам вашим
Шпагой, сердцем и пером.
Двадцать восемь мараведи
В день даю вам на расходы.
Тратьте бережно их; знатность
Хоть не в скупости, конечно,
Но, равно, не в мотовстве.
Если будете нуждаться,
Пусть об этом я лишь знаю;
Ничего не отдавайте
Под залог; ищите денег
Под ручательство мое,
Под одно мое лишь слово;
Знают все, что слово это
Твердо, как небесный свод.
За других я бьюсь в сраженьях,
И поверьте, что другие
Позаботятся о вас.
До свиданья! Разлучаясь,
Поцелуемся; не скоро
Поцелую вас опять.
До свидания, Химена!
Прочь! Иначе скажут люди,
Что держусь я, как жених".
IV
Сид в Валенсии; Сид в могиле
49
Пусть неправ король Альфонсо,
Сид остаться хочет правым;
Тех, кого он нежно любит,
Он в слезах покинул ныне -
И жену и дочерей.
Вторгся к маврам, в их владенья,
Поборол их в жарких битвах,
Захватил их укрепленья,
Всех их данью обложил.
Но, когда был взят Алькоцер,
Мавры заперли его.
Счета нет войскам неверных,
Не прорваться, не пройти.
Выступает Альвар Фаньес,
Именуемый Минайя.
"Для того ли мы трудились, -
Обратился он к солдатам,
- Для того ль ушли из дома,
Чтоб сидеть здесь сложа руки?
Хлеб, которым нас здесь кормят,
Не заслужен нами он.
В бой! Из крепости, на мавров!"
- Альвар Фаньес де-Минайя, -
Молвил Сид, - сказал ты храбро;
Ты сказал, как дворянин.
Вот же знамя! - "И клянусь вам
Всемогущим, - тот ответил, -
Я проникну с ним повсюду -
И туда, куда ты сам
Не пройдешь!" Прорыв удался.
Альвар Фаньес де-Минайя
Вторгся дальше, в область мавров.
Правда, жаловались мавры,
Говоря, что обещал им
Покровительство Альфонсо.
Но какой же побежденный
Об обиде не твердит?
50
Наущением Альфонсо
Сиду письма шлют враги;
Клеветнические письма
Шлют к нему его шпионы.
Вот что графам Консуэрго
Сид ответил в этот раз;
"Вы, дворяне Вильялона,
Меченосцы Валдуэрны,
Проповедники Вилальвы,
Христиане Сансуэньи,
Соглядатаи над ближним,
Прочитайте до конца!
Я зовуся дон Родриго,
Также Сид Кампеадор;
Королю я так же предан,
Как жена Химена мне;
Я живу простым солдатом
И едва ли раз в неделю
Шлем снимаю и броню;
Сплю на воздухе, в палатке
И, хотя достанет силы -
Зла не делаю друзьям.
Бьюсь одною только шпагой,
Не пером, не болтовнею,
И сажусь обедать наземь,
За отсутствием стола;
Я к обеду допускаю.
Только доблестных и лучших,
Чтоб в друзьях примером добрым
Оживлять геройский дух.
За столом мы не толкуем
О покойниках в могилах,
Над живыми не свершаем.
Прежде Господа, суда.
Сам я, Сид, неразговорчив,
О других не беспокоюсь,
Был бы только Бабиэкка
Взнуздан, вычищен и сыт,
Чтоб вскочить в седло скорее
И в сражение лететь.
Отхожу ко сну спокойно,
Не затем, чтоб лежа думать,
Как бесчестными путями
Завладеть чужим добром.
А проснусь - сейчас же в битву,
Взять захватом укрепленье
Иль врагу его оставить, -
Как пошлет в тот день судьба.
Остаюсь один - сейчас же
Вспоминаю о супруге,
Как в слезах ее покинул,
Безутешную голубку;
Одиноко и печально
Дни ее текут в разлуке;
Все же счастлива она.
И да будет вам известно:
Всем ответит дон Родриго,
Кто бы Сида ни спросил;
Всем открыть он может душу,
Без утайки и стыда".
51
От стола своей дружины
Сид Мартина Пелаэса
Отозвал, но незаметно
Для других. (Мартин в бою
Оказался малодушным).
Тихо Сид ему сказал:
"Пообедаем сегодня
С вами здесь, вдали от прочих;
Ибо есть совместно с теми,
Кто отважен и прославлен,
Не подходит нынче нам.
Сядьте здесь вот, на скамейке,
Я - на этой; нам обоим
Будет вместе хорошо".
И, беседуя, сказал он:
"Альвар Фаньес и другие
Те, что там, на возвышеньи,
Это - боги и не терпят
Связи с тем, кто хоть ничтожным
Замарал себя пятном.
Честь не терпит вовсе пятен,
И изъян в высокой чести -
Как клеймо на гордом лбу.
Всех богатств страны не хватит,
Чтобы смыть пятно такое,
Чтобы смыть с чела клеймо".
Продолжал он: "Есть источник,
Чтобы смыть пятно такое:
Он сокрыт в груди врагов.
Кровь врага бесчестье смоет
С малодушного. Приятней
Умереть, чем сторониться,
Не дерзая на общенье
С тем, кто доблестен и смел.
Вспомним лучше, как отважен
Был мой друг и ваш родитель,
Педро Пелаэс покойный!
Как разил мечом врага!
Нас подобные примеры
Побуждать должны к тому же -
Делать то, что должен делать
Всякий храбрый человек.
И тогда просить мы вправе
Старых дьяволов, чтоб с ними
Разрешили нам обедать.
Юный друг мой, повторяйте
Вслед за мною от души:
"Лучше пусть попрет нас и растопчет
Вражий конь своей пятой тяжелой,
Чем терпеть, чтоб добрый христианин
Нас лишал общенья, как бесчестных".
Юный друг мой, помните об этом,
Чтоб, когда мы выйдем на равнину,
Ветер слов священных не рассеял.
В бой! за меч! Вы лошади лишились,
Не заботьтесь: я вам дам другую".
Так он с юношею вел беседу
Шопотом. Из-за стола все встали;
За руку схватил его Родриго
И воскликнул голосом громовым:
"Лучше пусть попрет нас и растопчет
Вражий конь, чем жить с пятном бесчестья
Между христиан!" Так он воскликнул.
Тут литавры загремели
И цимбалы и кларнеты.
В бой, за меч! Вперед, к победе,
На Валенсию, бойцы!
Речью Сида потрясенный,
На глазах вождя Пелаэс
Чудеса свершил в тот день.
52
"Так как Дева Всеблагая,
Благодатная Мария
Милосердно помогла нам
Овладеть Валенсией,
То ступайте, Педро, к маврам,
Чтобы страждущих утешить
И убитых схоронить.
Объявите побежденным,
Всем им, женщинам, мужчинам,
Что, надменные в сраженьях,
Мы оказываем, в мире,
Милосердие врагу.
Убедите их явиться:
Я вступлю в беседу с ними;
Пусть за женщин не боятся
И за золото свое.
Для сокровищ у Родриго
Нет мешков; а для красавиц
Нет гарема у него.
Я с одной своей супругой
Связан таинством любви.
Альвар Фаньес, вы подите
К бедной, страждущей Химене!
Пусть с детьми сюда приедет.
Не забудьте денег взять,
Чтобы ей купить, что нужно,
И прибыть в пристойном виде
Посмотреть на этот город
И на мужа своего.
Захватите тридцать марок
Золотых - Святому Педро
Я дарю их на алтарь.
И две тысячи червонцев
Возвратите Веньямину
И Израилю - жидам
Благородным. Пусть простят мне
Ложь - единственную в жизни,
Мной допущенную ложь.
Два ларца своих тяжелых,
Под залог жидами взятых,
Я не золотом наполнил,
А камнями и песком.
Все же их не обманул я,
Ибо слово дон Родриго
То же золото для них.
Антолинес, вы пойдите
С Альвар Фаньесом. На речи
Он тяжел немного, вы же
Мастер складно говорить.
В путь! Поведайте Химене
О военных приключеньях,
Также в пеньи помогите.
Ей по сердцу, в час забавы,
И гитара и романс.
А потом отправьтесь оба
Ко двору Альфонсо, в Бургос,
Поднести ему подарки
И просить его смиренно,
Чтобы он жене и детям
Разрешил прибыть ко мне.
Альвар Фаньес, ты, надеюсь
Тоже скажешь то, что нужно,
Языком своим простым.
Кой-какой герой придворный,
Верный школе господина,
Посмеется над тобой.
И другие также будут
Разбираться в наших планах
И хулить их. Ты устроишь,
Чтоб завистникам остался
Яд, снедающий им грудь.
Ну, друзья мои, идите!
А когда назад вернетесь,
То увидите; Родриго
Довершил свою победу
Или сам погиб в бою.
53
По прибытьи в замок Бургос
Королю целует руку
Альвар Фаньес де-Минайя,
Антолинес вместе с ним.
"С всепокорнейшим приветом,
Государь, вам шлет подарки
Самый гордый, самый смелый
Из опальных ваших слуг.
Чтобы мне не ошибиться
В порученьи, разрешите
Повторить слова Родриго
Так, как он сказал; где Сида
Нет, там Фаньес за него.
"Из Валенсии, - сказал он, -
Шлю дары, что подобают
Господину от слуги.
Уж давно обида, вами
Нанесенная Родриго,
Стерлась в памяти его.
Больше - я благословляю
Все, что создало мне славу
И скрепило вашу мощь.
Передаст вам Альвар Фаньес
Сто коней арабских, кровных,
С их убором дорогим!
Сто рабов, с конями вместе,
И ключи - их счетом тридцать -
К городам и укрепленьям;
Их подносит вам предатель,
Сид подносит вам ключи.
Я с долгами расплатился,
Государь, за счет богатых,
Побежденных королей.
Что изгнаннику осталось,
Потерявшему поместья,
Как не с вами расплатиться
Государь, за счет других?
Альвар Фаньес, мой посланник,
Храбрый воин - он сумеет
Сам добыть себе добро,
И даров ему не нужно,
Нужно только, чтоб по чести
Вы беседу с ним вели;
В чем отказано Родриго,
Альвар Фаньес заслужил.
Ласка дешево вам стоит,
А меж тем, какая польза
Государю от нее!
Всех он лаской привлекает,
А неправедное слово
Даже верных отдалит.
То, что Сид остался верен,
Пусть примером вам не служит.
Много мощью равных Сиду,
Мало равных добротой.
Он решил, что честь - в служеньи,
А другой решит, быть может,
Что - в отмщении она.
Кто вручил кинжал Бельидо,
Тот вручит его и прочим,
Стоит только заплатить.
А Бельидо - он не лестью
Разве начал, перед тем, как
В короля всадить кинжал?
Кто льстецу окажет милость,
Избирает тяжкий жребий
Вечно быть его рабом.
Льстец, всегда готов к отмщенью;
Государь, из меда лести
Стоит крепость вам построить -
Вы узнаете тотчас же,
Как она вас защитит.
Вы заявите, быть может,
Что неистовый Родриго,
Как всегда, вас поучает;
Правда, много венценосцев
Ошибались, внемля слугам;
Но король, глухой к советам,
Неизменно погибал".
Граф какой-то поднял голос
И сказал, с улыбкой дерзкой:
- Ясно, хочет Сид вернуться
Ко двору скорее, в Бургос,
Проповедывать опять. -
Альвар Фаньес в яром гневе
Сдвинул шлем и, сжавши зубы,
Произнес: "Кто смел здесь пикнуть?
Там где Сида нет, там я!"
Все молчали. Антолинес
Приступил к искусной речи;
Задушевными словами
Так растрогал он Альфонсо,
Что король на месте, тут же,
Соизволил, чтоб Химена
К мужу отбыла с детьми.
54
После тягостной разлуки,
Там, в Валенсии чудесной,
Завоеванной оружьем
Мужа храброго ее,
Поселяется Химена
И живет счастливо, мирно
С нежно любящим супругом,
Со своими дочерьми.
Но приходит вдруг известье:
Мирамáмолин великий
Подступает с сильным войском:
Пятьдесят с ним тысяч конных
И без счета пехотинцев;
Он идет навстречу Сиду,
Чтоб Валенсию отнять.
Но, искусный в ратном деле,
Сид тотчас же запасает
И оружье, и людей;
Он подбадривает войско
И, веселый, как обычно,
Всходит с доньею Хименой
И с детьми на бастионы
Укреплений городских.
И отсюда видно: мавры
Подступают из-за моря;
Торопливо и проворно
Разбиваются палатки;
Бранный клик и барабаны,
Бранный клик и звуки труб.
Страх объял Химену, вместе
С дочерьми; еще ни разу
Не пришлось им видеть в поле
Столько войска, как сейчас.
"Нет, не бойтесь, дорогие, -
Молвил Сид, - пока живу я,
Не заботьтесь ни о чем.
Вы увидите, что завтра
Будут все они разбиты;
Их богатства вам же, дочки,
На приданое пойдут.
Чем их больше, тем пышнее
Будет завтра та добыча,
Что, народу в утешенье,
Я пожертвую собору
Здесь, в Валенсии моей".
И заметив вдруг, что мавры
Подошли к стенам вплотную,
Беспорядочно теснясь,
Молвил: "Альвар Сальвадорес,
Облекитесь в шлем и латы,
Двести всадников возьмите
В верховой езде искусных,
И гоните мавров прочь,
Чтоб охотой позабавить
Госпожу и дочерей".
Как сказал, так и случилось:
Вскачь, вприпрыжку побежали
Правоверные к палаткам;
Кто не мог бежать, погиб;
Но потом остановились;
Так как Альвар Сальвадорес
Слишком вырвался вперед,
То попал он в руки к маврам;
День спустя победоносно
Сид его освободил.
55
Приведя людей в порядок,
Вместе с конницей, с пехотой,
Сид Валенсию покинул
И Змеиными Вратами
Вывел за город войска.
Знамя нес в руке Бермудес;
Иеронимо, епископ,
Как и прочие, в броне
На правителя неверных
Мирамамолина шел,
Что, с несчетными войсками,
Дерзко вздумал у Родриго
Богатейшую добычу
И Валенсию отнять.
Но когда лицом друг к другу
Стали мавры и испанцы -
Этих мало, тех без счета, -
Всеми ужас овладел.
Тут Родриго появился
На коне, на Бабиэкке;
Громогласно крикнул он:
"С нами небо и Сан-Яго!"
И, ударив на неверных,
Стал разить; рука Родриго
До локтя в крови врагов;
Кто дерзнет к нему подъехать,
На смерть Сидом поражен.
Наконец, вождя неверных
Встретил он в пылу сраженья;
Трижды крепкою бронею
Отражен удар Родриго;
Вслед за тем, за холм скрываясь,
Враг уходит дальше, в крепость,
Прекращая с Сидом бой.
От пятидесяти тысяч
Мало воинов осталось.
Кто убит, а кто захвачен;
Лагерь с золотом, с конями
Стал добычею Родриго;
А в палатке, самой пышной
Из палаток, найден был
Пленник, Альвар Сальвадорес.
От души ликует Сид;
Все в Валенсию, ликуя,
Возвратились; и семейством,
Созерцавшим сверху битву,
Встречен радостно герой.
56
Славя Бога и Сан-Яго
За могучую защиту,
За дарованные силы -
Столько выдержать сражений,
Столько мавров уничтожить,
Столько взять твердынь враждебных.
Без примера, без числа
(Бог и благостный апостол
Неизменно были с ним!) -
Сид живет, врагам внушая
Страх, почтение - народу,
Со своей женой Хименой,
С дочерьми своими вместе,
Доньей Соль, доньей Эльвирой -
Их он любит всей душой.
И кругом, по всей Кастильи,
Чудеса твердят о Сиде,
Так что юные два графа,
Двое братьев Каррион,
Обратились к дон Альфонсо,
Королю, с покорной просьбой
Разрешить обоим братьям
С дочерьми Родриго брак.
Дон Альфонсо, не колеблясь,
Ради выгодности брака,
Пригласил к себе в Реквенью
Сида; долго говорил
О его деяньях славных,
О сраженьях, о победах;
Сид подробный дал отчет.
"Вы, однако, постарели,
Добрый Сид", сказал Альфонсо.
- Государь, - в ответ Родриго, -
От таких забот и схваток
Постареешь; дня покою
Я не видел до сих пор.
Но тревоги миновали,
Я Валенсию вам добыл;
Вся она, с ее богатством,
Ваша собственность, король. -
"Добрый Сид, - король ответил,
Город - ваш; с меня довольно
Вашей славы, вашей чести -
Полководца и вассала;
Равных вам под небом нет.
Я хочу, чтоб в брак достойный
Ваши дочери вступили;
Кстати, два богатых графа,
Двое братьев Каррион
Их руки просить желают;
Этот брак, пожалуй, к месту;
Я - порукой за него".
Сид ответил: - Обе - ваши.
Знаю, с волею моею
Согласится и Химена;
Тех, кто мне всего дороже,
Вам дарю я, государь. -
Со смиреньем целовали
Руку Сида оба графа;
Сид в Валенсию поехал,
И в Кастилию - король.
57
Вместе с Сидом едут графы,
Те, кого король назначил
Дочерям его - в супруги,
Самому ему - в зятья.
Всей душой Химена рада,
Рады дочери Химены;
Альвар Фаньес передал их
Их супругам, а епископ
Благодушный - обручил.
Торжества в честь нареченных
И роскошные турниры;
Христиане, как и мавры,
Одинаково ликуют.
Ах! Несчастье положило
Ликованию конец!
Лев, которого Родриго
При дворе держал, свирепый,
Крупный зверь, бежал из клетки
И - как будто был натравлен -
К графам бросился обоим
(Сид случайно задремал),
Опрокинул стол и дико
Зарычал. От рева спящий
Пробудился; он вскочил
На скамью, возвысил голос;
Лев, увидевший Родриго
И узнавший грозный голос,
Повернулся и ушел.
От смертельного испуга
Побледнев, уходят графы;
Мнится им, что эту шутку
Сид подстроил им в укор;
Дядя, их сопровождавший,
Укрепил их подозрение,
И они втроем решают
Тут же с Сидом распроститься,
Взять с собою нареченных,
Чтобы с ними, вместо Сида,
Рассчитаться за бесчестье.
О, позорная измена!
О, злодейский уговор!
И, почтительно прощаясь,
Оба Сиду объявляют,
Что должны венчаться дома
С нареченными своими -
Так желает их родитель.
С изумленьем и досадой
Внемлет Сид великодушный;
Он в поступке низком видит
Лишь невежество и прихоть;
Но болит Химены сердце;
Заливаются слезами
Обе дочери, прощаясь;
Сид их едет провожать.
58
Графы ехали сначала
Прямиком. Вассалы Сида
Принимали их радушно;
Все приветствовали их;
Всяк, кто слышал о герое,
Дочерей Родриго видел,
Был покорным им слугой.
И зятья с притворной лаской
Обращаются к Родриго,
В час, как тот, вздыхая тяжко,
Расстается с дочерьми;
По ланитам их обеих
Льются горестные слезы:
"Вы уходите, родитель?
Покидаете несчастных?"
Ты уходишь, добрый Сид?
Вскоре в сторону с дороги,
В глушь, сворачивают графы,
Выслав спутников вперед;
Проникают глубже, в горы,
Где не встретить человека,
И приказывают доньям
Благородным стать на землю.
О, предательская низость!
О, неслыханный позор!
Мстить они решили Сиду,
Невиновному пред ними,
На него излить всю злобу
Кастильянского дворянства,
Несмываемым позором
Запятнать старинный род;
С плеч невест они срывают
Драгоценные наряды,
Тащат за волосы, бьют их
По щекам, ременной плетью
Истязуют беспощадно,
Так что кровь течет ручьем.
"Это вам за дон Родриго,
За отца, что, презирая
Знать кастильскую и свиту
Короля, на нас решился
Льва в насмешку натравить!"
И покинули несчастных,
Крепко к дереву обеих
Привязав в лесной глуши;
Победителями едут
По большой дороге графы.
"Где остались наши доньи?"
Молвят слуги. Те в ответ им: -
Донья Соль, донья Эльвира
В безопасности теперь. -
О, предательская низость
О, измена! О, позор!
Но спасение несчастных
Решено заране Небом;
Мысль о них запала в сердце
Благородного отца.
"Поезжайте вы, - промолвил
Сид племяннику Ордоньо, -
Прямиком через пустыню;
Встретимся в Валенсии".
59
Вопли брошенных, стенанья,
Крики жалобные их
К небесам неслись протяжно,
И Ордоньо чутким слухом
Эти вопли уловил,
Глубже в горы он стремится,
Чтоб подать несчастным помощь,
И, увидев их позор,
Рвет он волосы в бессильи,
Шлет проклятия злодеям,
Убежавшим от суда.
А потом своей одеждой
Прикрывает полумертвых,
Их от пут освобождает
И пытается скорее
Кров и пищу им найти.
Встретив в поле земледельца,
Сердцем преданного Сиду,
Он с ним вместе двух несчастных
Вносит в хижину, без слов;
Там их приняли с участьем
Мать и дочери; обеих
Встретил ласковый уход.
Уходя, Ордоньо молвил:
"Оставайтесь под защитой
Этих добрых поселян.
Должен я отбыть с известьем -
Как родителям несчастным
Сообщу я о позоре?
Что Родриго я скажу?"
Где дела взывают к мести,
Слов не нужно. Сид, в молчаньи,
За свою схватился грудь.
"Чуял я отцовским сердцем!
Да! Но так позорно, низко,
Отвратительно - и дьявол
Неспособен поступить".
Но каким потоком слезы
Полились из глаз Химены!
Сид всем сердцем с ней скорбит;
Шлет гонцов он к дон Альфонсо,
Шлет гонцов, чтоб тот позволил
Перед ним предстать в Толедо,
Где король в то время жил.
60
Благосклонно принял Сида
Государь, когда тот прибыл;
По заслугам был прием.
"Вам известно, как служил я
Благородному Фернандо,
Как несчастному дон Санчо
Службу нес, как вам несу".
Отдает приказ Альфонсо;
И с позором оба графа
Возвращают и Тисону
И Коладо их владельцу
Благородному назад.
"Вы опять со мною, - молвил
Сид, - свидетели всей жизни!
Я добыл тебя, Тисона,
Взяв Валенсию от Букра,
Мавританского вождя;
Ты досталась мне, Коладо,
Как наследье Барселоны,
В день, как нами побежден был
Аррагонии король.
Сохраните, дон Бермудес
И Альвар Фаньес Минайя,
Эти шпаги до скончанья
Королевского совета;
Сохраните от врагов".
И затем, с громовым криком,
Потрясая бородой,
Он, в присутствии Альфонсо
И всего его совета,
Обвинил в измене низкой
И двух графов и их дядю,
Подстрекнувшего к злодейству;
Он по чести им, как рыцарь,
Обвиненье предъявил.
Оправдаться мыслят оба;
Но напрасны оправданья,
Слово стынет на устах.
- Что же, - Сид возвысил голос: -
Правда это? Говорите!
Смерть или признанье! - "Он, -
Прошептал Гарсиа Кабра, -
Этим голосом громовым,
Этой длинной бородой,
Запугать вас, графы, хочет;
Пусть к своим уходит маврам".
- Замолчать! - Альфонсо крикнул,
Да свершится правый суд!
Биться будете вы, трое
Против трех; вы, оба графа,
И ваш дядя; а с другой
Стороны, - кого укажет,
Из среды друзей и близких,
Оскорбленный вами Сид.
Тут же выбрал Сид троих
Из своей дружины храбрых;
Вместе с братьями Бермудес
За Родриго выйдет в бой.
С королем простясь, обратно
Возвратился Сид к семье.
61
Низость подлая коварной
Пребывает неизменно;
Раз нельзя по долгу чести
Уклониться от борьбы,
То решают оба графа
Заманить как можно дальше
Сида, в город Каррион.
Там уж все родные графов -
В том числе и королевской
Чистой крови - собрались;
Каждый в золоте, в доспехах,
Каждый с свитою своею,
Каждый дерзок и спесив.
И решают: до начала
Битвы рыцарей Родриго,
Всех троих убрать с пути.
Те, измену заподозрив,
Обращаются к Альфонсо:
"Нам защитою закон
И твоя, король, десница;
Мы во всем тебе подвластны.
За коварное убийство
Отомстит убийцам Сид".
И король, предупрежденный,
Объявляет под защитой
Королевской всех троих;
Он велит коварным графам
В бой вступить не в Каррионе,
А в Толедо, при дворе.
Как упали духом трусы!
Про Коладо, про Тисону
Разом вспомнили они.
Место выбрано для боя,
Установлены барьеры.
Где же Фернан Гонзалес?
Дон Бермудес в ожиданьи;
Вот и он: дрожа, подъехал,
На врага ударил первый -
И лежит, во прах повержен,
С прободенною бронею.
Занесенную Тисону
Увидав, пощады он
Запросил. "Умри, предатель!" -
Говорит Бермудес. - Жизни,
Жизни! - просит трус презренный,
Признаю, я побежден! -
На Диэго Гонзалеса
Поднял Мартин Антолинес
И Коладо, и копье.
Тот пощады громко просит
Под ударами Коладо,
И, по счастью, опрокинут,
За барьер летит с коня.
"Стыд, позор! - вскричали разом
Все. - И этот побежден!"
Нуньо Густиос выходит
На предателя, на дядю
Суэр Гонзалеса; разом
Тот без шлема, без щита -
Окровавлен, в прах повержен;
Уж копье направил Нуньо
В грудь врага, но тут раздался
Крик отца протяжный: "Сжалься!
Разве он не побежден?"
Да, позорным пораженьем
Трусы кончили, позорно
Гордецы побеждены.
Королю одно осталось:
Вероломство и измену
Приговором подтвердить.
Обесчещено их имя,
Отбираются поместья,
И никто без отвращенья
Не решится их назвать.
Сид, услышав о победе,
К небесам вознес молитву
Благодарности; но в сердце
Сохранил навеки рану -
Горечь дней пережитых.
В память скорби и позора
Он облекся в черный панцырь,
Изукрашенный крестами,
И - задумчивее стал.
62
Долгим веком обессилен,
Задремал в высоком кресле
Сид, воитель; рядом с ним
С дочерьми сидит Химена,
Вышивая тонкий полог.
Мать указывает пальцам
На отца: "Не разбудите,
Пусть он дремлет". Тишина.
Вдруг торжественно и шумно
Прибывают в замок к Сиду
Два персидские посла;
Ибо слава о геройстве,
О величьи дон Родриго
От арабов и от мавров
Даже к персам перешла.
Славой Сида восторгаясь,
Шлет султан к нему подарки
Ароматы и шелка.
Разгрузив своих верблюдов,
Подошли посланцы к Сиду;
"Руи Диас, - молвил первый,
Опустив смиренно взор, -
Руи Диас! храбрый воин!
Наш султан великолепный
Хочет другом быть твоим.
Магометом он поклялся:
Будь Родриго правоверным,
Он ему, по дружбе сердца,
Уступил бы пол-страны.
Знаменуя уваженье,
Шлет султан тебе подарки".
Сид ответствует послам:
- Объявите господину,
Что меня не по заслугам
Удостоил чести он.
То, что я свершил, ничтожно;
Жил я, злобой оклеветан;
Вот когда бы здесь, на месте,
Расспросил он о Родриго,
Он воздал бы Сиду честь.
Я же, будь он христианин,
В судьи выбрал бы его. -
И потом послам Родриго
Показал свое богатство -
И жену и дочерей.
Нет на них жемчужин ценных,
Ожерелий и алмазов,
Но начертана на лицах
Добродетель, чистота.
И послы дивились сильно,
Созерцая их красу,
Но еще дивились больше
Простодушию Родриго,
Простоте его жилья.
И в Испании Родриго
Победил величьем зависть;
Дочерей своих, красавиц
Донью Соль, донью Эльвиру
За инфантов благородных
Аррагонии, Наварры
Замуж выдал вскоре Сид.
63
Обессилен и годами
И походами Родриго;
Он собрался на Букара,
Что с несметной силой войска,
С тридцатью вождями мавров,
На Валенсию идет.
Собираясь на Букара
Так сказал Химене Сид:
"В день, как на смерть раненый врагами
Я паду, свези мои останки
В монастырь Сан Педро де-Карденья,
Схорони у алтаря. Химена,
Берегись, не дай заметить маврам,
Что тобой владеют страх и слабость.
И когда над телом бездыханным,
Будут петь псалмы, пускай к оружью
Воззовут извне, чтоб смерть Родриго
Не внушила маврам новой силы.
В руку мне вложи Тисону; с нею
Схорони меня - пусть недостойный
Не владеет шпагой. Если конь мой,
Бабиэкка без меня вернется
С поля битвы, ты ему ворота
Отвори; погладь его, Химена.
Кто служил так верно господину,
Тот достоин ласки и участья.
Помоги в последний раз, Химена!
Посмотри, мерцает луч восхода
И зовет - на жизнь и смерть сразиться.
Дай же мне свое благословенье!
Испроси у Господа мне силы -
Удержать оружьем достоянье".
Так, закончив речь к Химене,
Он с трудом взобрался с камня
На коня, на Бабиэкку.
Грустно, голову понурив,
На Родриго конь взглянул.
64
Обессиленный боями,
Сид лежал, простерт недвижно,
Помышляя о грядущем,
О судьбе своей Химены,
И сиянием чудесным
Был внезапно ослеплен.
В головах он видит мужа;
Светел лик его отрадный,
Вкруг чела белеют кудри.
Словно снег; благоуханье
Расточает он вокруг.
"Дремлешь ты, мой друг Родриго?
Молвил он. - Воспрянь душой!"
- Кто же ты? - спросил воитель, -
Кто ты, вьявь представший мне? -
"Педро я, апостол Божий,
Чью обитель возлюбил ты;
Я твоей ниспослан скорби -
Возвестить твоей душе,
Что Господь чрез тридцать суток
Призовет к Себе тебя,
Где уж ждут тебя святые
И друзья твои, Родриго.
Не тревожься о живущих,
Не печалься о Химене;
О победе их Сан-Яго
Позаботится, мой брат;
Приготовься в путь далекий,
Дом в порядок приведи".
И Родриго, слыша это,
Полон сил, воспрянул с ложа;
Он апостолу святому
Хочет в ноги поклониться;
Но рассеялся небесный
Образ; Сид стоит один.
65
Тысяча тридцать второго
Года, в месяце июне
Умер добрый полководец
Дон Родриго де-Бивар.
День спустя с того мгновенья,
Как пред ним предстал Сан-Педро,
Он собрал друзей и близких,
Пригласил к себе Химену
И поведал всем им волю
Непреклонную свою:
"Ты к Сан Педро де-Карденья,
Как условлено, Химена,
Отвезешь мой бренный прах;
Всем бойцам моим отважным
Дай по триста мараведи,
Ибо честно мне служили
До могилы все они.
Альвар Фаньес де-Минайя,
Ты, мой друг, разделишь деньги;
Что останется, Химена,
Обрати на дело чести
И прими благодаренье
За любовь и доброту.
До обители Карденья
Ты мое проводишь тело;
Мой сердечный друг Жиль Диас,
Дон Иеронимо, епископ,
Альвар Фаньес и Бермудес -
Все, кого любил я нежно,
Не откажутся с тобою
Путь далекий совершить".
Так, вручая душу Богу,
Он с друзьями распростился
И вкусил Святых Даров.
66
Ровно за день до кончины
Сид созвал друзей и отдал
Им приказ свой боевой:
"Знаю я, Букар, неверных
Вождь, с несметными войсками
Осаждающий мой город,
Жадно ждет моей кончины -
Пусть не знает он о ней.
Дорогие ароматы
И бальзамы, что прислал мне
В дар из Персии султан,
Пригодятся трупу Сида -
Вы, друзья, его обмойте,
Смажьте мирром, облеките
В латы с ног до головы.
Да поможет вам Сан-Яго!
В скорбный час моей кончины
Слез не лейте обо мне.
Пусть литавры загрохочут,
В час, как дух мой ввысь воспрянет,
Пусть цимбалы и кларнеты
И воинственные трубы
К новой битве воззовут.
А когда потом в Кастилью
Вы мой труп перевезете,
Пусть о том морские волки
Не узнают - все падут.
Оседлайте Бабиэкку,
Облеките Сида в панцырь.
Тисонадой опояшьте,
Посадите на коня.
Пусть со мной пойдет Жиль Диас
Дон Иеронимо, епископ,
И мой храбрый друг Бермудес;
Вы же, Альвар де-Минайя,
Выходите на врага.
Вам Господь судил победу -
Сам Сан-Педро мне сказал".
Так промолвил полководец;
И султана ароматы
Послужили к торжеству.
67
Вы, старинные знамена,
Провожавшие Родриго
В бой, свидетели величья,
Потому ли так печально
Вы шумите, что бессильны
Скорбь слезами передать?
Ибо взор его тускнеет -
Сид не видит больше вас.
Горы дивные, простите,
Теруэль и Альбаразин,
Вы свидетелями были
Счастья, славы, торжества;
Мир вам, дивные высоты
И простор морской равнины!
Смерть, как коршун кровожадный,
Все похитит, все возьмет.
Вот, тускнеют взоры Сида -
Он глядит в последний раз.
Что сказать он хочет, добрый Сид?
Лежит, простерт недвижно.
Где его громовый голос?
Лишь с трудом расслышать можно,
Что на друга, Бабиэкку,
Сиду хочется взглянуть.
И подходит Бабиэкка,
Верный спутник полководца
В стольких схватках боевых.
Видит: старые знамена,
Столь знакомые, когда-то
Развевавшиеся в битве,
К ложу смертному склонились,
И под ними - старый друг.
Чует: кончен путь победный,
И стоит уныл, недвижен,
Широко раскрыв глаза.
Господин и конь не в силах
Скорбь поведать на словах.
Грустно смотрит Бабиэкка,
Смотрит Сид - в последний раз.
И жалеет Альвар Фаньес,
Что нельзя сразиться с смертью;
Онемев, сидит Химена;
Сид - он руку жмет жене.
И сильней шумят знамена;
И ворвался свежий ветер
Сквозь окно, с высот окрестных
И потом смолкают ветер
И знамена: Сид почил.
В бой! Литавры, барабаны
И кларнеты - пойте громче.
Заглушите стоны жалоб -
Так почивший Сид велел.
К небесам под ваши звуки
Дух героя воспарит.
68
Кончен путь земной Родриго.
По прозванью де-Бивара.
Выполненьем воли Сида
Озабочены друзья.
Труп его бальзамируют;
Свежий, с ясными глазами,
С бородой почтенной, белой,
Как живой, сидит мертвец;
Плечи, руки, подбородок -
На подпорах деревянных.
В старом кресле неподвижно
Восседает добрый Сид.
Через две недели трубы
И литавры разбудили
Под Валенсией, в долине
Мавританского вождя.
И тогда, в полночный час,
На коня, на Бабиэкку
Посадили мертвеца;
Черный, с белою каймою.
Саван - с виду темный панцырь,
Что носил покойный Сид;
Саван был прошит крестами
Золотыми, и спускался
По груди волнообразно
Щит с девизом боевым.
Шлем пергаментный, блестящий
Увенчал главу героя;
Так, с Тисоною в деснице,
Восседал он на коне.
Словно весь в броню закован.
Рядом с мертвым дон Родриго
Шли Иеронимо, епископ,
И Жиль Диас, и держали
За поводья Бабиэкку;
Конь был счастлив, что еще раз
Господин на нем сидит.
Тихо отперли ворота,
Из которых на Кастилью
Открывался путь прямой.
Первым выступил Бермудес,
С старым знаменем в руках;
С ним четыре сотни конных
На прикрытие пошли.
Следом - мертвый дон Родриго
С сотней рыцарей своих,
А за Сидом шла Химена,
И ее сопровождали
Храбрецы - числом шестьсот.
Тихо двинулись в дорогу,
Словно было их с десяток.
И к утру остался город
Позади их далеко.
Альвар Фаньес де-Минайя
Первый бросился на мавров,
Что пришли сюда с Букаром -
Счету не было врагам.
Черноликая арабка
Стрелы сыпала из лука
Ядовитые кругом
Так искусно, что прозванье
"Пламень неба" получила;
И ее, и сотню черных,
Как она, таких же женщин
Альвар Фаньес зарубил.
И пришли, то видя, в ужас
Тридцать шесть вождей неверных
Побледнел король Букар.
Мнится им, что сотни тысяч
Христиан на них напали,
Ликом светлых, точно снег.
Всех страшнее - этот, страшный,
На коне верхом, на белом,
Ростом выше, чем другие,
Знамя белое в деснице,
На груди блестящий крест;
Меч его блестит, как пламя -
Налетит и беспощадно
Сеет смерть среди врагов.
Все бегут к судам в испуге,
Гибнут многие в волнах.
Десять тысяч не достигли
Кораблей - морской пучиной
Их тела поглощены.
И вождей погибло двадцать;
Убежал один Букар.
Так, молитвами Сан-Яго,
Победил и после смерти
Сид; богатая добыча
Им досталась; много тканей,
Много золота в палатках;
Самый бедный стал богат.
А потом, согласно воле
Сида, к Педро де-Карденья
В монастырскую обитель
Путь направили они.
69
Шлет гонцов теперь Химена,
Путь в Кастилью совершая,
Шлет гонцов к родным Родриго,
К дочерям своим замужним,
К их супругам, к двум могучим
Коронованным зятьям;
Просит их почтить Родриго,
Как отца и полководца,
И воздать ему последний
Скорбный, грустный долг любви.
Альвар Фаньес предлагает
Уложить останки Сида
В гроб, обитый в алый бархат,
С золочеными гвоздями;
Но Химена говорит:
"Сида, с ликом столь прекрасным,
С светозарными очами,
Уложить в угрюмый ящик,
В гроб глухой заколотить?
Нет! Пусть дочери увидят,
Пусть увидят их супруги,
Как прекрасен мертвый Сид!"
Все с Хименой согласились;
Близ Осмы, на расстояньи
Часа, стали собираться,
Чтобы выступить потом.
Прибыл Санчо Аррагонский
Со своей отважной свитой;
Их щиты висят у седел,
Перевернутые книзу;
Все под черными плащами;
На беретах черных - вырез,
По обычаю страны.
Облеклись в глубокий траур
Донья Соль и дамы свиты,
Их окутал черный креп.
Все готовы разрыдаться;
Но Химена под запретом
Объявляет скорбь и слезы -
Так покойный пожелал.
И в почтительном молчаньи
Руку мертвую целуют
Королева и король.
И король Наваррский тоже
Вместе с доньею Эльвирой
Подошел к руке отца;
Втайне много слез скатилось,
Пока прибыли к Сан-Педро,
Как желал покойный Сид.
Даже сам король Кастильский,
Услыхав про смерть Родриго,
Шлет послов, чтобы с почетом
Проводить его до гроба;
Сам поехал он в Карденью
И, увидев мертвеца,
Красоте его дивился.
Повелел, взамен могилы,
Посадить его в роскошном
Кресле, подле алтаря.
Над покойным был воздвигнут
Балдахин с резьбой богатой;
И под ним сидел Родриго
Десять лет, во всеоружьи,
И в руке держал Тисону -
Как при жизни, как живой.
70
Властелин Наварры, Санчо,
По прозванию Отважный,
Правнук Сида, чье величье
Помнит до сих пор страна,
Воевал победоносно
С королем самим Кастильским,
Вторгся вглубь, вплоть до Бургоса,
И, богатою добычей
Нагруженный, в путь обратный
Повернул; никто не в силах
Был ему противостать.
На пути обратном прибыл
Он в обитель де-Карденья,
Где лежал, схоронен, Сид
Всеми чтимый: после смерти
Равных не было Родриго
По отваге, по уму.
Настоятелем в Карденье
Был аббат в летах преклонных;
Сам когда-то он оружьем
Честь стяжал себе и славу;
С виду муж благочестивый
И прямой; скорбел он тяжко,
Что Кастилью так позорно
Разгромил король Наваррский
И добычи столько взял.
И когда король к гробнице
Подошел, дивясь на знамя,
Равных коему не видел
Никогда во всей стране,
Настоятель поднял знамя,
Знамя Сида - над собой.
"Знай, король великолепный,
Здесь, в обители священной,
Мне доверенной, лежит
Тот герой, под чьим покровом
И с тобою, с государем,
Поравняться я могу.
Здесь, в гробнице монастырской,
Сид лежит, Кампеадор!
Знамя мертвого героя
Я дерзнул поднять, чтоб с просьбой,
Со смиренною мольбою
Обратиться к королю:
Не бери себе добычи,
Что стяжал ты у народа;
Ты себя покроешь славой,
Если знамени героя
Посвятишь ее, король".
Санчо мужеством аббата
Был как будто озадачен
На мгновенье и смущен.
Но потом сказал: "По многим
Основаньям к вашей просьбе
Снисхожу я, мой отец.
Так, во-первых, сам я родом
От него, Кампеадора;
Он был прадедом моим.
Дочь его, донью Эльвиру,
В браке бывшую с Гарсиа,
Бабкой я своей зову.
Во-вторых, чтобы уважить
Знамя светлое героя
И почтить великий прах,
Я военную добычу
Доверяю вам, отец;
И, сказать по правде, вряд ли
Я б унес ее с собою,
Если б жив был дон Родриго;
Никогда б не удалось мне
Захватить ее в сраженьях,
Никогда бы не позволил
Сид укрыться мне с добычей,
Если б сам он был в живых.
Пусть же, ради благочестья,
Ей владеет мертвый Сид".
Приказал - и вся добыча
Отошла в обитель Педро
На дела благотворенья.
Покровителем несчастных
И опорой беззащитных
Сид остался и в гробу.
Перевод с немецкого
В. А. Зоргенфрея.
_______________________________________________________________________________
Библиография
Т. Г р а н о в с к и й. - Испанский Эпос. В "Полном Собрании Сочинений"
Грановского. Спб. 1905, т. II.
Ф. Б у с л а е в. - Испанский Народный Эпос о Сиде. В книге Ф. Буслаева
"Народная поэзия". М. 1887.
Русские переводы "Сида" (поэмы и романсы):
В. Ж у к о в с к и й. - Сид (по Гердеру - 1831 года). В собраниях
сочинений Жуковского.
П. К а т е н и н. - Романсы о Сиде (по Гердеру). В "Сочинениях Катенина".
Спб. 1832, ч. II.
М. Л и х о н и н. - Испанские романсы о Сиде (с испанского).
В "Москвитянине" 1846 г., № 11.
Н. Б е р г. - Романсы о смерти Сида. В "Переводах и подражаниях" Н. Берга.
Спб. 1860.
О. П е т е р с о н и Е. Б а л о б а н о в а. - Западно-европейский эпос
и средневековый роман. Т. 1. Романские народы. Спб. 1896. (Поэма и романсы
о Сиде в прозаическом переводе}.
- Русская классная библиотека, изд. под ред. А. Н. Чудинова. Серия II.
- Классические произведения иностранных литераторов в переводах русских
писателей. Изд. И. Глазунова. Вып. V. Сид. Спб. 1898. (Поэма о Сиде в переводе
А. Чудинова, романсы в переводе Жуковского и Берга, статья Буслаева).
________________________________________________________________________________
Издательство "Всемирная литература"
Вышли в свет и продаются:
Каталог Западно-Европейской и Американской Литературы.
Каталог Литературы Востока.
Принципы художественного перевода 1 изд.
Принципы художественного перевода 2 изд.
Сборник "Литература Востока" вып. I.
Сборник "Литература Востока" вып. II.
Основная библиотека:
О. де-Бальзак - "Крестьяне".
Лили Браун - "Письма маркизы".
Г. Гейне - "Путевые картины".
Бр. Гонкур - "Братья Земганно".
Ч. Диккенс - "Повесть о двух городах".
Бл. Ибаньес - "Проклятый хутор".
- "Власть мертвых".
Ибн-Туфейль - "Роман о Хайе".
Ш. де-Костер - "Легенда об Уленшпигеле" ч. I.
- "Легенда об Уленшпигеле" ч. II.
А. Лесаж - "Хромой бес" и "Тюркаре".
Г. де-Мопассан - "Милый друг".
- "Сильна, как смерть".
Г. Флобер - "Воспитание чувства".
- "Саламбо".
А. Франс - "Остров Пингвинов".
- "Восстание ангелов".
Г. Уэллс - "Война в воздухе".
Народная библиотека:
Вып.
1. О. Мирбо - "Деревенские рассказы".
2. Мультатули - "Рассказы".
3. М. Твэн - "Приключения Тома".
4. Г. Д'Аннунцио - "Пескарские рассказы".
5. А. Шамиссо - "Чудесная история Петера Шлемиля".
6. А. Франс - "Дело уличного торговца".
7. Г. Гейерстам - "Любовь".
8. Баллады о Робин Гуде.
9. Г. Деледда - "Сардинские рассказы".
10. О. Уальйд - "Счастливый принц".
12. О. Уальйд - "Кэнтервилльское приведение".
13. Дж. Лондон - "Сын волка".
14. Г. Уэллс - "Спящий пробуждается".
16. Вольтер - "Кандид".
17. Вольтер - "Повести".
18. Беранже - "Песни".
19. С. Т. Кольридж - "Поэма о старом моряке".
21. Ф. Шиллер - "Разбойники".
22. Дж. Лондон - "Закон белого человека".
23. Вольтер - "Белый бык".
24. Бл. Ибаньес - "Валенсианекие рассказы".
25. И. Иенсен - "Гиммерландские расеказы".
26. А. Франс - "Чудо Св. Николая".
27. В. Гюго - "Последний день осужденного".
29. А. Додэ - "Письма с моей мельницы".
31. Л. Нордстрем - "Обыватели".
32. Г. де-Мопасан - "В деревне" и др. рассказы.
33. Г. Федерер - "Прометей" и др. рассказы.
34. Ю. Юргенсен - "Африканские рассказы".
35. Вольтер - "Принцесса Вавилонская".
36. Г. Уэллс - "Машина времени".
38. Г. Банг - "Четыре Дьявола".
39. А. Франс - "Сказка о сорочке".
42. Ш. де-Костер - "Тиль Уленшпигель".
43. Дж. Лондон - "Путь морозных солнц".
44. Ж. Мишле - "Кордельеры и Дантон".
45. Ж. Мишле - "Жанна д'Арк".
54. "Мудрость Хикара" и "Басни Лукмана".
Печатаются и готовятся к печати.
К. Лемонье - "Завод", роман.
Уот Уитмэн - "Листья травы".
Г. Гейне - т. VI. "Путевые картины".
ч. II. "Мемуары".
Т. Гофман - "Музыкальные новеллы".
Ляо-Чжай - "Лисьи чары".
Г. Гейерманс - "Город брильянтов".
М. Твэн - "Принц и нищий".
Р. Хаггард - "Копи царя Соломона".
О. Уайльд - "Гранатовый дом".
В целях ознакомления русского читателя с наиболее выдающимися произведениями
иностранной литературы, вышедшими в свет за последние годы, - изд-во "Всемирная
литература" приступает к изданию серии
Новости иностранной литературы.
В ближайшее время в этой серии выйдут:
Э. Синклер - "100% или история одного патриота".
П. Бенуа - "Атлантида", роман.
К. Гамсун - "Силы Земли", роман.
К. Михаэлис - "Месть графа Сильвена".
Г. Дж. Уэллс - "Неугасимый огонь", роман.
Р. Роллан - "Колá Бреньон", роман.
Дж. Паппини - "Трагедия ежедневности", рассказы.
Ж. Ромэн - "Доногоо-Тонка" кинематографический роман.
С. Лагерлеф - "Люди и гномы", рассказы.
Б. Гетц - "Царство вне пространства", фантастический
роман.
О. Генри - Избранные рассказы.
С. Бржозовский - "Зарево", роман из эпохи народовольцев.
Ф. Верфель - "Виновен не убийца, а убитый", новелла.
А. Шницлер - "Возвращение Казановы", новелла.
Р. Гольст - "Пьесы" - из жизни Советской России.
Р. Бар - "Экспрессионизм".
В скором времени выйдет в свет первая книга издаваемого "Всемирной
литературой" иллюстрированного журнала
"Восток"
В журнале - художественно-литературный, научный и критико-библиографический
отделы, а также хроника жизни Востока и репродукции с памятников восточного
искусства.
Журнал выходит под редакцией: проф. В. М. Алексеева, проф.
Б. Я. Владимирцова, акад. И. Ю. Крачковского, акад. С. Ф. Ольденбурга,
А. Н. Тихонова.
Содержание первой книги: "Сошествие Иштар", "Элегия" - отрывки из
древневавилонского эпоса, пер. проф. В. К. Шилейко; Ляо-Чжай - "Лисье
царство" - рассказы, перев. с китайского проф. В. М. Алексеева: "Китайские
лирики" - пер. с китайского Ю. И. Щуцкого; лирика Миларайбы - пер.
с монгольского Б. Я. Владимирцова; Рабиндранат Тагор - "Поэмы в прозе" - пер. с
бенгальского яз. М. Тубянского.
Статьи и обзоры: акад. С. Ф. Ольденбурга, проФ. В. М. Алексеева, акад.
И. Ю. Крачковекого, проф. Б. Я. Владимирцова, проф. А. Самойловича, проф.
А. А. Ромаскевича и др.
Репродукции - китайских лубочных иллюстраций к рассказам Ляо-Чжая "Лисье
царство", снимки с памятников буддийской живописи и скульптуры VII века
по Р. X.
Адрес Редакции и Конторы: Моховая, 36.
_______________________________________________________________________________
Комментарии
1. Дон Диэго Диас вел свой род от Лаин Кальво, бывшего в начале X века
верховным судьею в Кастилии.
2. Знатные Кастильские роды.
3. Историческое имя - Дон Гомес, граф де-Гормас.
4. Астурия - область, входившая в державу короля кастильского Фердинанда.
5. Мударра - один из любимых народных героев Испании, воспеваемый
в романсах.
6. Фердинанд I, Великий, унаследовавший в 1036 году, по смерти отца,
Кастилию и расширивший свою державу войнами.
7. Пелагий, собственно Пелайо, спасшийся, после битвы с арабами (маврами)
при Херес де ла Фронтера в Астурийских горах, возобновил в 712 году войну
с арабами и основал астурийское королевство.
8. Альманзоры (Аль-Манзур) - наименование целого ряда мавританских князей
в Испании.
9. Отец Родриго, Диэго, отвоевал в 1054 году Бивар от наваррского короля,
отсюда титул его рода - графы де-Бивар.
10. Морерия - Мавритания.
11. Королевская дочь.
12. Инфанта обращается к Родриго (примечание Гердера).
13. Этот и два последующих романса заимствованы Гердером не из испанских
источников, а из "Bibliothèque des Romans".
14. По преданию, греческий философ Эмпедокл бросился в 450 г. до Р. X.
в вулкан Этну, чтобы приобрести у потомства ореол божественности.
15. Нижеследующий диалог принадлежит почти всецело Гердеру; от испанского
оргинала заимствован только самый дух его.
16. Сан-Педро де-Карденья - монастырь ордена бенедиктинцев в память
Св. Петра; в этом монастыре похоронен был Сид.
17. Отложной ворот.
18. Куртрэ - город в Бельгии, славившийся своими тканями.
19. Иацерина - алжирское защитное одеяние (в роде кольчуги).
20. Тисонада или Тисона, так звался меч, добытый Сидом в сражении с королем
Букаром, т. е. впоследствии, значительно позже.
21. Альвар Фаньес, испанский гранд (вельможа), неизменно фигурирует в поэме
о Сиде и во всех романсах в качестве друга и соратника Сида.
22. Старинная испанская монета.
23. На папском престоле - престоле Св. Петра - был в то время Виктор II
(1055 - 1057).
24. Сид (Саид) — господин, властитель.
25. Приписка добавлена к романсу Гердером.
26. Также и эта приписка - Гердера.
27. Фердинанд, действительно, принял титул "императора", но он не именуется
таковым в романсах.
28. Трое сыновей Фернандо, из них старший - дон Санчо.
29. На гербах леонцев были изображены львы (leones), на гербах
кастильянцев - крепости, башни (castella).
30. Аль-Мамун, повелитель (эмир) Толедо, завоеванной маврами области
Испании.
31. Этот романс также заимствован из "Bibliothèque des Romans".
32. Св. Агата.
33. По "Bibliothèque des Romans".
34. Кампеадор (Campeador) - воитель, боец; имя, данное Родриго
современниками.
35. Последний король вестготов в Испании, Родриго, соблазнил дочь графа
Юлиана; последний, из мести, призвал в Испанию арабов (мавров), разбивших
короля в 711 году при Херес де ла Фронтера и основавших на Пиренейском
полуострове королевство.
Участь Родриго вдохновила Пушкина на стихотворение "Родриг".
36. Обращение короля к Сиду (примечание Гердера).
37. Ответ Сида королю (примечание Гердера).
38. Обращение Химены к королю (примечание Гердера).
39. После поражения вестготов маврами в 711 г. Астурия осталась
единственным достоянием христианских королей.
40. Король Мароккский.
41. Св. апостол Иаков, защитник Испании.
42. Меч из литой стали.
43. Св. апостол Петр.
44. Сид, по некоторым источникам, умер в 1098 или 1099 году, по другим -
в 1037 г.
45. Один из мавров, принявший христианство; Сид заключил с ним тесный
дружеский союз.
46. Так называет Сид переправившихся морем из Африки в Испанию, вместе
с Букаром, мавров.
47. Санчо VI (1150 - 1194).
48. Альфонсо VIII, король Кастилии.
_______________________________________________________________________________
Подготовка текста - Лукьян Поворотов
Используются технологии
uCoz